Полли Ива - Подземелье ведьм

Девушка свела тёмные брови к переносице, вспоминая об отце.

– Я здесь, папа. И я увижу всё то, что ты так хотел мне показать.

Эйрин разгладила указательным пальцем морщинку между бровей и снова подняла голову вверх. Пока она бродила по лабиринтам своих воспоминаний, небо успело потемнеть и теперь напоминало своим цветом укоризненный взгляд рассерженной матери – тёмно-синее, иногда вспыхивающее росчерком падающих звёзд, оно казалось ещё прекраснее. Хотелось дотронуться до него рукой, обхватить ладонями и замереть. Но медлить было нельзя, Эйрин и так потеряла слишком много времени, думая об отце. А ведь в любой момент её могли хватиться. Пора было отправляться в путь. Она поднялась с камня, на котором сидела с тех самых пор, как выскользнула из пещеры, поправила тёплое платье, натянув подол на острые коленки, закинула распущенные волосы за спину и пошла туда, где небо светилось ещё ярче, чем над пещерами.

Спустя какое-то время Эйрин начала жалеть, что ослушалась мать. Лёгкие, не привыкшие к чистому воздуху – обжигало огнём. Каждый вдох причинял боль. Она пульсировала в груди, растекалась по телу ядовитой волной и возвращалась обратно. Эйрин прикрыла глаза. Как только солнце окончательно скрылось за горизонтом, начался сильный ветер. Он сбивал с ног, сыпал песком в лицо – поверхность не хотела принимать чужака. Но Эйрин упрямо продолжала идти вперёд. Ей казалось, что этот мир таит в себе гораздо больше чудес, чем хочет показать. Мрачная красота небес, кровавое зарево заходящего солнца, зелень – живая, влажная зелень под ногами – всё это пьянило больше, чем пугало неистовство природы. Но сил у Эйрин становилось всё меньше. Она уже почти была готова сдаться, повернуть назад, довериться матери и шести жрицам, всю жизнь утверждавшим, что ведьмам не место среди людей, как увидела впереди поселение. Из последних сил Эйрин направилась к нему.

Маленькие дома с цветными ставнями и горящими тёплым мягким светом окна. Запахи, сводящие с ума так, что в желудке начало бурчать. Тихие звуки флейты, доносящиеся откуда-то с другого конца деревни. И люди. Эйрин встала посреди дороги, не обращая внимания на человеческий поток, готовый смыть, снести её, увлекая за собой. Люди. Так много людей. Девушки с парнями, женщины с детьми, мужчины, старики – все они лавиной неслись на неё, не прекращая говорить, смеяться, плакать, требовать и умолять, пахнуть хлебом, мясом, ветром, песком и землёй. В глазах рябило, звуки становились всё громче и громче, запахи сводили с ума… Эйрин чувствовала, как где-то глубоко внутри неё натянулась тонкая звенящая струна и, натянувшись, задрожала. Задрожала, готовая лопнуть в любой момент. Лопнуть от очередного запаха, звука или случайного прикосновения…

– Эй, красавица!

Прямо перед ней вынырнуло смуглое лицо с глазами цвета травы, которую она не раз топтала сегодня ногами.

– Чужачка, что ли? – спросил парень, но Эйрин уже не слышала его. Она снова и снова смотрела на губы, которые двигались будто сами по себе. И этого хватило, чтобы весь кошмар пережитого за один день свалился на её плечи. Эйрин попыталась вдохнуть, но её лёгкие обессилили от боли, и девушка закрыла глаза, проваливаясь в спасительную беззвучную темноту.

***

Она слышала еле различимые голоса, сливающиеся в один бесконечный монотонный гул. Хотелось зажать уши, спрятать голову под подушку в таком привычном и спасительном движении, но Эйрин не чувствовала рук. Ей казалось, что тело, ещё вчера такое сильное и выносливое, превратилось в огромный комок слизи. Без мыслей и конечностей.

– Дав, не стой столбом, помогай.

– Мааам, дай отдохнуть, эта девчонка только кажется лёгкой, а на самом деле…

– Тшшш, видимо, девочке нелегко пришлось. Она же почти не дышала. И бледная какая вон. Пусть поспит. А ты, сына, давай, к А́йрис сбегай за настойками да мазями, я все извела, когда твою голову в порядок приводила.

– Вот так и спасай обиженных, а потом ни сна, ни отдыха, – шутливо пробурчал второй голос.

Туман в голове Эйрин медленно начал рассеиваться. Она попыталась открыть глаза, раздирая слипшиеся ресницы, но затылок пронзила резкая боль, растекающаяся громкой и невыносимой пульсацией по всему телу. Эйрин с тихим стоном снова опустила ресницы и облизала сухим языком пересохшие губы.

– Очнулась, милая, – снова услышала она приятный мелодичный женский голос, – лежи-лежи, тебе сейчас лучше не двигаться. – Эйрин почувствовала, как ей на лоб опустилась прохладная ладонь.

– Где я?

– Мой сын увидел тебя на площади и, когда ты потеряла сознание, принёс к нам в дом. Не переживай и ни о чём не беспокойся. Сейчас главное – вылечить тебя.

Но Эйрин уже не слышала этих слов, проваливаясь в спасительный сон.

***

Она снова очнулась, почувствовав аромат пряных трав и выпечки. Легкие саднило, затылок всё ещё ныл, но теперь безумно хотелось кушать, и желудок скручивало от голода. Эйрин приподнялась на кровати, опираясь на локти. Живот снова свело. Она огляделась. Маленькая уютная комнатка совсем была не похожа на её спальню в пещерах. У противоположной от кровати стены находился деревянный круглый стол. На столе лежала белая вязаная салфетка, на салфетке стояла прозрачная ваза с какими-то синими цветами. И это был не тот холодный синий цвет, что Эйрин видела каждый день, заглядывая в глаза матери – на него хотелось смотреть. У окна с чистыми коричневыми занавесками, пахнувшими свежестью, стоял стул с отломанной ножкой. Больше в комнате не было ничего, кроме высокой кровати, на которой она до сих пор сидела. Из-за двери раздавались оживлённые голоса.

Она с шумом втянула воздух, опустила босые ступни на деревянный пол, заплела в косу волосы, постоянно падающие на глаза, и пошла навстречу ароматам.

Стоило ей только открыть дверь, как звуки замолкли. Эйрин, аккуратно держась за дверь, чтобы не упасть, настороженно посмотрела на обитателей дома. За таким же круглым, как и в предыдущей комнате, но уже большим столом сидело четыре человека. Пышная женщина с копной пшеничных волос тут же подскочила с места и бросилась к ней, приговаривая: «Очнулась девочка, помогли растирки, не боись, садись осторожно за стол, кушать же хочешь наверняка». И у Эйрин не хватило сил, чтобы сопротивляться ощущению дома и уюта, которое накрыло её с головой. Её посадили рядом с высоким и широкоплечим мужчиной, который молча улыбнулся ей и продолжил ужинать.