Марина Ушакова - Королева Дома

– Я поняла тебя, мама. Прости. Этого больше не повторится.

– Ты мне не дочь.

Женщина отвернулась, разглядывая закопчённый потолок.

Опять она за свое. От голода, наверное, совсем теряет рассудок, отказываясь признавать Арту дочерью. Или не узнаёт из-за длительной и изматывающей лихорадки?

Привыкшая к постоянной травле и хуле в отношении своей внешности, Арта молча проглотила обиду, и внезапно с ужасом вспомнила события прошлого года, когда они с матерью проходили через мясной базар. От отвращения и ужаса Арту тогда вырвало несколько раз. Однако в тот злополучный день её излишняя худоба спасла от нападения людоедов.

Повсюду висели части человеческих тел. Их покупали, обсуждая рецепты блюд. Самые дешёвые были обрубки кистей рук и стоп. Самые дорогие – ягодицы, бедра и мозги. Рынок пропитался приторно-сладким запахом смерти. Казалось, что всё вокруг пахнет только смертью, крысами, потом и, снова смертью. Тучи жирных мух застревали в ловушках бродяг, которые употребляли их в пищу…

Едва мать с дочерью дошли до центра базара, как на его южном крае случилась страшная битва женщин госпожи Гун и отряда рыскачей. Арта отчётливо помнила дикие, нечеловеческие визги, рычание и крики. Кровь, отсечённые кисти рук и пальцы летели во все стороны. К ногам матери упало с тихим шлепком оторванное грязное ухо с клоком слипшихся волос.

Крепкие, мускулистые женщины с ножами и топорами в руках отбивали свою юную напарницу, попавшую в руки охотников на человечину. Они шли плотной организованной “свиньей”, возглавляемой госпожой Гун. Весь отряд прикрывался почерневшими от старой крови самодельными щитами из подручного материала. Огромная, могучая дама в преклонном возрасте с неимоверно ярким макияжем буквально сносила мужчин, резала их со скоростью небесных аэробусов Лекола. Её крупный рот, накрашенный кислотно-алой помадой, выделялся среди серых, искажённых лиц дерущейся толпы. Другие, такие же крепкие, как она женщины прикрывали её спину, размахивая дубинами, цепами и топорами. Гун, покрытая кровью и содержимым кишок, кидалась снова и снова на рыскачей, пока ей не удалось вырвать из их рук избитую и изуродованную пытками свою воспитанницу. С флангов на рыскачей из всех закоулков кинулись отряды хрупких и очень проворных девушек с замотанными тряпками лицами. Девушки с разбегу падали на мостовую и, ловко скользя в лужах крови и грязи, резали своими маленькими ножами связки лодыжек и коленей противников, ловко уворачиваясь от падающих тел. Некоторые исхитрялись ловить мужчин со спины, и в их падении вскрывать им глотки. Подкрепление внесло в ряды рыскачей панику, разбило их ряды на маленькие, бестолково и бессильно орущие группки. Женщины Гун мгновенно окружили раненных и растворились в толпах зевак, не потеряв убитыми ни одной из своих. Их щиты ещё долго слышались глухими ударами о стены. И эти удары казались предупреждением преследователям, если бы таковые нашлись среди испуганных рыскачей.

Арта сглотнула и отвела взгляд расширенных зрачков. Горы мужских трупов остались после зверской атаки госпожи Гун. Рыскачам в тот день не пришлось идти на охоту: они разделали тела своих бойцов прямо на рыночной площади и тут же выставили на продажу мясо, громко зазывая покупателей на свежатину и оставив потроха на разграбление бродягам. Страшная судьба ждала и раненных: их добивали на месте, чтобы избежать распространения чумы муханов. Так же погиб несколько лет назад Моб, брат Арты.

Она с содроганием вспомнила лицо одного из бойцов рыскачей. В тот момент их взгляды пересеклись. Бесчувственные, со страшным узким зрачком, без единой здравой мысли. Глаза безумца, жаждущего крови. Он посмотрел на юную княжну, быстро оценил её тощее тело и отвернулся, потеряв интерес. На краткое мгновение на его залитом кровью лице отразились отчаяние и боль, но он склонился над тушей.

Эндогамные браки в кланах рыскачей всё больше порождали слабоумие и всевозможные врождённые уродства. Каждое следующее поколение всё дальше уходило от человеческого облика, менталитета и образа жизни. Люди Долины стремительно деградировали. Все, кроме их предводителей, сохранивших стать, живой, острый ум и светлую кожу. Но не милосердие, не гуманность, не любовь. В кланах рыскачей обширно процветал тотальный и жестокий патриархат: жизнь женщин, девушек и девочек ничего не стоила. Новорожденных девочек могли сразу же поставить на стол в качестве обеда предводителю или выбросить на съедение крысам, которых разводили ради шкурок, мяса и молока. Крысиное молоко скупали низшие дворяне верхнего города за приличные деньги, так как считалось, что оно поднимает иммунитет и лечит от чумы.

– Уходим, – хрипела тогда напуганная мать, таща слабыми руками дочь в закоулки, подальше от мясного базара. – Они увидели нас! Бежим!

Арта мотнула головой, избавляясь от жутких воспоминаний, и проводила взглядом комковатый от грязи подол платья, грубо цепляющийся за щепы истёртой по центру лестницы. Сейчас она понимала спешку матери – та опасалась, что рыскачи примут их за соратниц Гун и убьют.

Матушка, больше не глядя на дочь, прошла мимо и опустилась в уродливое кресло у мутного аквариума, пытаясь рассмотреть плавающих там созданий воспалёнными сощуренными глазами с выпавшими от длительной болезни ресницами. Аквариум – единственное сокровище в доме старой княгини, свидетельствующее о некогда высоком положении семьи Лдоров.

Астра беззвучно шептала как заклинание:

– Ты не моя дочь, Арта. Не моя. У меня больше нет ребёнка. Мой дорогой Моб, мы очень, очень скоро увидимся… Арта, ты не моя дочь. Не я тебя произвела на свет…

Она, не моргая смотрела только на аквариум с горько поджатыми синими губами и беспросветной безысходностью в глазах. Арта знала, что все мысли матушки улетели во времена её молодости. Она жила только воспоминаниями о сыне и прошлой жизни.

Мать часто рассказывала, сидя у аквариума, как величественно богат и славен был род Лдоров. Но болезни этого нижнего города, некогда бывшем гигантской ареной для развлечений знати, сгубили семью. Она забывала рассказать о том, как её мужа сослали сюда за взятничество и стяжательство. За попытки выгородить мужа, мать вместе с двумя детьми тоже была выслана из верхнего города. Правда, пощадив детей, суд позволил женщине забрать с собой украшения, экипаж, аквариум, мебель и бытовые предметы, необходимые для выживания в нижнем городе. Но постепенно огромные, непосильные налоги истощили запасы семьи. Отец Арты умер через год после ссылки, так как не справился с загрязненной экологией и изобилием заразы. Следом погиб старший брат, вступив в отряд рыскачей, отлавливающих сирот и одиноких бродяг, чтобы продавать на южном базаре их мясо. Он старался всеми силами обеспечить мать и младшую сестру.