Салма Кальк - Любовь против нелюбви

– Бр-р-р, – передёрнуло Грегори – очевидно, представил. – И что, ты видишь какую-то угрозу моей семье?

– Я вижу, что кто-то – или что-то – очень не хочет, чтобы у тебя родились внуки. Три сына – хорошо, но если на них твой род закончится – тебе на том свете будет очень обидно. Ведь растащат все владения, и всё будет зря, понимаешь, всё. И сам ты – зря, и все десятки поколений твоих предков – тоже. И спросят тебя: что ты сделал, чтобы возвеличить свой род? А ты и скажешь – захватил Прайорсли? Вырезал всех до единого в Торнхилл-Касле? Выгнал из своих владений последнего целителя, после чего у тебя в прошлую зиму перемёрла тьма народу? Очень хорошо, что уж. А теперь у тебя под носом кто-то вредит тебе, а ты и не видишь, потому что надулся от собственной важности, и даже мысли такой не допускаешь. А кто-то очень хорошо тебя знает и отменно этим знанием пользуется.

Мэгвин смотрела прямо в глаза Грегори и уже не боялась – что бы он с ней ни сделал, ничего не изменить. Она в любой момент может перекинуться и уйти… но пока есть шанс, что сегодня он не утратит человечий облик.

Надо же, пришёл узнать, что там с невесткой. Что это – желание понять, что происходит, или тоже задумался? Он, вроде, раньше умел – задуматься, а не только убить.

– А если ты врёшь мне? – хрипло спросил он.

– Будто не знаешь, что я не вру. Никому. И что такого я сказала тебе, чего бы ты не знал сам? Чего не знала бы вся округа и о чём не судачили бы день-деньской все кому не лень?

– Что… и про жир на ступенях судачат? – нахмурил он свои кустистые угольно-чёрные брови, и голубые глаза сверкнули из-под них зимней ледяной молнией.

– Я же узнала, – пожала плечами Мэгвин. – А я там у вас редко бываю. Расспроси хорошенько свою госпожу и супругу, леди Маргарет, расспроси её горничную Нэн – услышишь много нового.

– Ты снова хочешь поссорить меня с женой?

– Больно надо, твоя жена сделает это сама, и лучше меня. Не хочешь – не спрашивай, жди, пока кто-нибудь из сыновей шею свернёт, или Летти, твоя хорошенькая Летти.

– Что Летти? Кто угрожает Летти, что ты знаешь об этом? – казалось, Грегори сейчас схватит Мэгвин за плечи и станет трясти… но нет, обошлось.

– А то, что она тоже может случайно пойти не той лестницей, понимаешь? И тогда тебе придётся хоронить не чужачку-невестку, а родную дочь. И леди Маргарет, кстати, тоже придётся. Она сама-то, наверное, считает, что бессмертная, а что об этом думают свыше – мы не знаем.

Помолчали оба – очевидно, собирались с мыслями.

– Я заберу её, – кивнул Грегори на лежащую Кэт. – Сейчас заберу.

– Забирай, – пожала плечами Мэгвин. – И лечи сам. Я умою руки.

– По виду-то она в порядке, просто спит!

– Знаешь, сколько было на этом теле синяков? – снова сощурилась Мэгвин. – И ссадин? И знаешь, что далеко не все из них появились, когда тело билось о камни в море?

– Ты о чём? – снова нахмурился лорд.

– О том, что и так в чём душа держится, а если её ещё и бить – так и вовсе вскоре отлетит. Понятно, что забрали приданое – так о ней самой можно уже и не беспокоиться, но я слышала, что вроде тебе нужны внуки? А они, знаешь ли, не из воздуха нарождаются.

– Тьфу на тебя, Мэгвин. Ведьмой ты всегда была, ведьмой и осталась.

– С чего бы вдруг что-то пошло иначе? Ты – человек, я – дочь Старшего Народа, этого не изменить. Ступай, Грегори. Когда Кэт сможет хотя бы ходить – я позову кого-нибудь из замка, её заберут. Дверь там.

Мэгвин села у постели и принялась поправлять на лежащей Кэт одеяло.

Грегори сверкнул на неё глазами и вышел, хлопнув дверью. Было слышно, как он разбирал сбрую у коня и командовал своим людям отправляться.

Мэгвин выдохнула – прибегать к крайним мерам не пришлось. И спасибо за то всем высшим силам.

В следующее пробуждение Катерины домик оказался пуст. Что ж, тем лучше, хоть осмотреться и вообще понять, где она оказалась и как тут живут.

Судя по домику Мэгвин, – жили бедно. И безалаберно, раз щелей не конопатили и не делали в том, что у них тут, нормальную теплоизоляцию.

Умыться пришлось снова над ведром, и все прочие важные утренние дела сделать точно так же. Дальше ведро следовало вылить на улицу, и Катерина поискала выданный вчера плащ, но его не было – наверное, он принадлежал хозяйке, та надела его и куда-то ушла. Хорошо хоть шлёпки меховые оставила. Но на сундуке, он же лавка, лежал принесённый вчера откуда-то тюк – и сказано было, что это для неё, Катерины, её одежда. То есть, этого вот тела.

Она никак пока не могла признать, что эти худосочные ручки и ножки принадлежат ей, Катерине Корякиной, как бы её теперь не называли. И про себя так и говорила – это тело.

Тело, конечно, было молодым и, скорее всего, здоровым. По крайней мере, у Катерины ничего не болело – ни голова, ни суставы, руки-ноги нормально поднимались и опускались, все пальцы шевелились, на стопах не было никаких шишек. И плоскостопия не было, вот радость-то! Катерина даже сделала несколько упражнений – неврологи рекомендовали делать зарядку до самого последнего момента, утверждали, что это помогает нейронным связям в мозгу, как и любая мелкая моторика. Значит, ещё и пальцами рук-ног пошевелим во все стороны. И пальцами к полу потянемся – ой! – ладони Катерины неожиданно легко коснулись пола. Какая гибкость у этого тела! Ещё и молодые глаза отлично видели – никакой вам близорукости или дальнозоркости. А хорошие зубы она отметила ещё вчера.

И ещё это тело было привычным к весьма прохладному воздуху в домике. Катерина родилась мерзлячкой и всю жизнь ею прожила – одевалась тепло, и дома у неё тоже всегда всё было хорошо с отоплением, и на даче. У неё бы уже зубы стучали. А это тело – ничего, шевелится.

Тюк состоял как раз из толстого плаща с хорошим меховым воротником – кто-то очень похожий на чернобурую лисицу пошёл на тот воротник, и ещё какой-то одежды. Одежду нужно было рассмотреть и переодеться уже, сколько можно в ночнушке-то ходить, раньше Катерина даже в больнице носила элегантный домашний комплект – трикотажные рубашку и бриджи, переодеваясь в халат и ночнушку только на умывание и сон.

Одежда была странна и, очевидно, неудобна. Суконная серая юбка – не иначе, в пол, кто ж так носит-то, это ж запинаться на каждом шагу! Жакетик из такой же серой шерстяной ткани, как юбка – с длинными рукавами, застёгивается впереди, на крючки. Пуговиц у них здесь нет, что ли? И между тканью и подкладкой зашиты металлические пластины, зачем ещё? Зато украшен – вышивкой, пришитыми бусинами – на первый взгляд, агат и янтарь, и ещё небольшие металлические украшения – серебро, что ли? Недлинная баска спускалась от талии и закрывала часть бёдер, это хорошо, дополнительное тепло. Только вот почему-то воротника нет, это что, ходить зимой с голой шеей?