Василий Григорьев - Дорога к искуплению

Чексид, просто перемахнул, через скрюченную в проеме фигуру и ворвался на ферму. Там уже хозяйничали Дагшут, вломившийся через заднюю дверь и Инвар, распоровший ножом бычий пузырь и влезший в окно.

Инвар успел прикончить одного крестьянина спящим, и сейчас схватился еще с одним, орк сражался с другим. Женщина визжала нечеловеческим голосом, ошалев от страха.

Бэрвин слегка притормозил возле раненого крестьянина на крыльце, выдернув свой топорик, он сунул его за пояс. Фермер, умоляющим взглядом мученика, посмотрел на дворфа. Большим боевым топором Бэрвин раскроил ему череп, покончив с его мучениями.

Инвар сумел ранить своего противника и обезоружить его. Дагшут и Чексид прижали второго в углу кухни, и он предпочел сложить оружие и сдаться.

Женщина продолжала вопить диким голосом. Бэрвин войдя в дом, двинул ей рукояткой топора по голове, с разбитым в кровь лицом, она тут же рухнула на пол, лишившись сознания.

Все закончилось быстро, крестьяне действительно не сумели оказать почти никакого сопротивления банде разбойников. Двоих захваченных крестьян, пинками загнали в погреб. Туда же скинули и женщину, все еще находившуюся без сознания.

– Бэрвин тащи, того, что на крыльце, – распорядился Чексид.

– О нем можешь не беспокоиться, – дворф не сдвинулся с места.

Гнолл все понял, покачав головой, он захлопнул крышку погреба.

– Ладно, парни, быстро осматриваемся, берем все ценное, и уходим, – скомандовал он.

Бэрвин прошелся по дому, здесь было четыре комнаты, кухня и три спальни. В одной из спален он увидел труп крестьянина, которого прикончил Инвар, во второй не было никого. Толкнув дверь третьей спальни, дворф удивленно вскинул брови, она была заперта.

Надавив плечом, Бэрвин выломал хлипкую щеколду и вошел в комнату. Зажег свечу на столике у кровати. Осмотрелся. В этой спальне определенно обитала женщина, тому свидетельствовала чистота, порядок и некоторый уют.

Дворф заглянул в шкаф, ничего, только какие-то тряпки, которые и одеждой-то назвать, язык не повернется. Порывшись в комоде, он тоже не обнаружил ничего толкового. На столике он прихватил какой-то амулет или просто безделушку-украшение, дворф как раз его осматривал, когда услышал непонятный легкий шорох.

Бэрвин легко определил источник звука. Дворф опустился на колени и, согнувшись, заглянул под кровать. Там сидел ребенок, парнишка лет пяти-шести.

– А ну-ка, поди сюда, – Бэрвин протянул руку и ухватив мальчишку, потянул его из-под кровати.

Парнишка еще был слишком мал и слаб, но оказался смелым и решительным. Решив защищаться, он изловчился и укусил Бэрвина за руку.

– Ах, ты, ублюдок! – взревел дворф.

Рывком он выдернул ребенка, и, поставив напротив себя, замахнулся на него топором. Мальчик оцепенел от ужаса и смотрел на топор дворфа, который уже готов был опуститься ему на голову, большими круглыми от ужаса глазами, не в силах пошевелиться.

Чья-то сильная рука легла на предплечье дворфа и остановила движение топора. Бэрвин оглянулся.

– Не нужно. Это всего лишь ребенок, – тихо, спокойным голосом, произнес Чексид.

– Этот мерзавец укусил меня! Я его прикончу! – в ответ злобно рыкнул дворф.

– Я сказал нет, – по-прежнему, не повышая голоса, повторил гнолл.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Чексид твердо и решительно, дворф гневно, только, что искры не летели из его глаз.

Бэрвин ослабил свою руку с топором, вывернувшись из захвата гнолла, он развернулся и пошел прочь из комнаты, бросив через плечо:

– Можешь усыновить, этого паршивца.

– Что же ты творишь сынок, – прошептал, покачивая головой, Чексид.

Добыча составила двенадцать монет золотом, еще немного серебра, провизия, которой должно было теперь хватить дней на десять и еще понемногу всякого хламу, вроде новых сапог для Жислава или кожаного ремня, который прибрал себе Инвар.

Разбойники шли всю ночь, остановившись на отдых лишь с рассветом. Они отошли от ограбленной ими фермы, миль на тридцать. Банда свернула в небольшой лесок и, отыскав удобный овраг, расположились там лагерем.

– Жмут немного, – пожаловался Жислав, стягивая новые сапоги, прихваченные на ферме.

– Отрежь носок, чтоб пальцы наружу торчали, – оскалился Инвар, раскатывая одеяло, прихваченное им на ферме.

Бэрвин сосредоточенно натачивал топор.

– Все тихо, – в овраг спрыгнул гнолл, осматривавший окрестности. – Места здесь глухие, поблизости никаких поселений.

– Отоспимся, – Инвар тут же завалился на одеяло, и закинул руки за голову.

– Я разбужу тебя, будешь караулить следующим, – ухмыльнулся Чексид.

Гнолл подошел к Бэрвину и, заглянув ему в глаза, промолвил:

– Отойдем, поговорить нужно.

– Говори, – кивнул дворф, продолжая заниматься топором.

– Отойдем, – повторил Чексид и пошел вдоль по оврагу, прочь от лагеря.

Дворф нехотя поднялся, убрал точило за пазуху, топор сунул за пояс и поплелся за гноллом.

Когда они отошли достаточно, Чексид остановился.

– Чего? – спросил Бэрвин за его спиной.

– Ты еще спрашиваешь «чего»? – гнолл резко обернулся.

Намного превосходивший ростом дворфа, Чексид согнулся пополам и, оскалив свои звериные клыки, почти уткнулся Бэрвину пастью в лицо и зарычал:

– Что с тобой происходит Бэрвин? Ты совсем рехнулся? У тебя крыша съехала?

– Да в чем дело-то? – нарочито непринужденно ответил дворф.

– В чем дело? Я скажу тебе, в чем дело! Какого черта с тобой творится? Какого черта ты прикончил того бедолагу на входе? Какого черта ты собирался убить ребенка? – негодовал гнолл, разбрызгивая слюну прямо в лицо дворфу.

– Это всего лишь крестьяне, это…, – пожал плечами Бэрвин, утираясь рукавом.

– Это люди! Живые люди! – перебил его гнолл. – Да, мы грабители! Да, порой так случается, что нам приходится убивать! Но не это наша цель. Ты не должен убивать просто так, потому что тебе так хочется.

– Почему? – дворф картинно вскинул брови.

– Убьешь еще кого-нибудь, без моего разрешения, – прорычал Чексид, снова забрызгав дворфа слюной, – пожалеешь!

– Не стоит пугать меня дядя, – жестко ответил Бэрвин, – а то….

– А то, что? – взревел гнолл, перебив дворфа. – И меня убьешь? Слышал бы тебя сейчас Рио!

Упоминание отца, возымело свое действие. Дворф потряс головой, словно, сбрасывая наваждение.

– Прости дядя, – тихо сказал Бэрвин. – Я постараюсь быть сдержаннее. Сам не знаю, что со мной порой происходит.

Гнолл покачал головой, глядя ему в глаза, и затем, прижав дворфа к своей широкой груди, промолвил:

– Все будет хорошо, сынок. Все будет хорошо.

Отдохнув несколько часов, банда снова продолжила путь. Сейчас уже, скорее всего о нападении на ферму, которую они ограбили, стало известно. Засиживаться на одном месте было опасно, вероятно местное ополчение уже прочесывало окрестные леса, а если об этом станет известно в ближайшем большом городе, то тогда и появление стражи не заставит себя ждать. Теперь нужно было быть очень осторожными, дабы не нарваться на какой-нибудь патруль.