К. С. Пакат - Плененный принц

– Спасибо, – безо всякого выражения сказал Дэймен.

Йорд смотрел на него, явно решая, стоит говорить или нет.

– Говарт мне не друг, – наконец выдал он.

Дэймен подумал было, что Говартом зовут высокого стража, но понял, что ошибся, когда Йорд уточнил:

– Ты, верно, жить не хочешь, раз вырубил регентова любимого быка.

– Регентова кого? – переспросил Дэймен, чувствуя, как сжимается желудок.

– Говарта. Он тот еще сученыш, вот и вылетел из королевской стражи. А регент его привечает. Не представляю, как принц вытащил его на ринг. Хотя он наизнанку вывернется, лишь бы насолить своему дяде. – Увидев выражение лица Дэймена, Йорд спросил: – Ты что, не знал, кто он такой?

Нет, Дэймен не знал. Его мнение о Лоране изменилось – теперь он презирал его куда осознаннее. Очевидно, на случай, если его одурманенный раб чудом победит в поединке, Лоран подготовил себе утешительный приз. Совершенно непреднамеренно Дэймен нажил себе врага. Говарта. К тому же публичную победу над Говартом регент мог расценить как неуважение к себе. Лоран, злоумышленно подбирая Дэймену противника, не мог этого не знать.

«Это Вир», – напомнил себе Дэймен. Лоран, возможно, выражается, словно вырос в борделе, но мыслит как типичный вирский придворный, привыкший к лицемерию и лжи. Для человека, оказавшегося в полной его власти, подобно Дэймену, принцевы интрижки были опасны.

В следующий полдень снова пришел Радель, чтобы отвести Дэймена в купальни.

– Вчера ты и на ринге преуспел, и выказал уважение принцу. Весьма похвально. И за сегодняшнее утро ни на кого не набросился… Тоже похвально.

Переварив похвалу, Дэймен спросил:

– Что за наркотиком ты одурманил меня вчера перед боем?

– Никакого наркотика не было, – сказал Радель, якобы ужаснувшись.

– Что-то было, – проговорил Дэймен. – Ты положил это на жаровню.

– Только шалис, высокосортное успокоительное. Он совершенно безвредный. Принц его предложил, чтобы ты расслабился в купальнях.

– Дозу тоже предложил принц? – уточнил Дэймен.

– Да, – ответил Радель. – Больше обычной. Так ты ведь крупный. Я об этом не подумал бы, а вот наш принц – педант известный.

– Да, – кивнул Дэймен. – Я начинаю это понимать.

Дэймен рассчитывал на повторение вчерашнего ритуала – что его отведут в купальни готовить к очередной извращенной забаве. Но его просто вымыли и отвели обратно в комнату, куда принесли блюдо с обедом. Омовение оказалось куда приятнее, чем накануне, – никакого шалиса, никакой навязчивой интимности. Ему сделали роскошный массаж; проверили, не поранено ли плечо; старые ушибы обработали с предельной аккуратностью.

День клонился к вечеру, ничего примечательного не происходило, и Дэймен поймал себя на том, что недоволен, даже разочарован этим. Абсурд, полнейший абсурд. Лучше провести день, маясь от скуки на шелковых подушках, чем на ринге. Может, он просто рвется в бой? Желательно с несносным златовласым принцишкой.

Ничего не произошло ни на второй день, ни на третий, ни на четвертый, ни на пятый.

Праздное времяпрепровождение в этой вычурной тюрьме стало самым настоящим испытанием. Единственным развлечением были кормежка и утренние походы в купальни.

Дэймен использовал время, стараясь изучить все, что можно. Стража у дверей менялась с намеренной нерегулярностью. После боя на ринге стражи больше не относились к нему как к мебели; кое-кого он уже знал по имени. По собственному почину в комнату к Дэймену никто больше не входил; пару раз стражи с ним заговаривали, хотя настоящих бесед не завязывалось. Слово здесь, слово там – Дэймен довольствовался малым.

Слуги приносили ему еду, выносили медный горшок, зажигали факелы, гасили факелы, взбивали подушки, меняли их, мыли пол, проветривали комнату, но подружиться хоть с одним из них пока не удавалось. К приказу не заговаривать с ним они относились еще ответственней, чем стражи. Либо они больше боялись Дэймена. Однажды вместо ответа слуга испуганно на него взглянул и зарделся. Случилось это, когда Дэймен, сидевший у стены с прижатым к груди коленом, сжалился над пареньком: тот пытался убираться, а сам боялся сделать лишний шаг от двери.

– Не волнуйся, – сказал Дэймен. – Цепь очень крепкая.

Тщетные попытки разузнать что-то у Раделя спровоцировали сопротивление и серию нравоучительных лекций. Нет, Говарт не придворный головорез. Откуда у Дэймена такие мысли? Регент держит Говарта на службе из-за каких-то обязательств, возможно, перед семьей Говарта. Почему Дэймен спрашивает о Говарте? Он что, забыл, что находится здесь, только чтобы выполнять указания? Не нужно задавать вопросы. Не нужно интересоваться происходящим во дворце. Нужно выбросить из головы все, кроме ублажения принца, который через десять месяцев станет королем.

Вскоре Дэймен выучил нравоучительную речь наизусть.

К утру шестого дня ритуал омовения вошел в привычку, ничего особенного Дэймен от него не ожидал. Однако в этот день кое-что изменилось. Повязку с глаз сняли у порога купален, а не за ним. Радель осмотрел его критически, как товар на рынке. В хорошем ли он состоянии? Да, в хорошем.

Дэймен почувствовал, как с него снимают оковы. Здесь, снаружи.

– Сегодня в купальнях ты прислуживаешь, – коротко сказал Радель.

– Прислуживаю? – переспросил Дэймен. Это слово вызвало в памяти переплетенные тела на офорте, округлые ниши и их назначение.

Осмысливать услышанное или задавать вопросы не было времени. Почти так же, как на ринг, Дэймена затолкнули в купальни. Стражи закрыли дверь и остались за порогом, превратившись в неверные тени за узорчатым металлом двери.

Дэймен сам не знал, что ожидал увидеть. Возможно, развратную картину, как на ринге. Возможно, нагих питомцев в объятиях пара, растянувшихся на каждой поверхности. Возможно, динамичную картину – тела, движущиеся под аккомпанемент плеска воды или стонов.

Однако в купальнях обнаружился только один человек. Облаченный в одежды от мысков до самой шеи, не взмокший от пара, он стоял там, где моют рабов, прежде чем те погрузятся в купель. Увидев, кто это, Дэймен непроизвольно потянулся к золотому ошейнику, не в силах поверить ни в отсутствие цепи, ни в то, что они наедине.

Лоран облокотился на выложенную плиткой стену, плотно прижавшись к ней плечами. Из-под полуопущенных золотистых ресниц он смотрел на Дэймена с уже знакомой неприязнью.

– Так мой раб стесняется на ринге? Вы что, в Акилосе не трахаете мальчиков?

– Я человек цивилизованный. Прежде чем насиловать, проверяю: сломался у моего партнера голос или нет, – ответил Дэймен.

Лоран улыбнулся.

– Ты участвовал в битве при Марласе?

На липовую улыбку Дэймен не отреагировал. Разговор перешел в опаснейшее русло.