Розария Мунда - Ярость огня

Мы с Дело вошли в стеклянный зал, и за то краткое мгновение, которое требуется, чтобы сделать вдох, я осмотрел помещение. Огромное пространство из сплошных окон рифленого стекла открывало вид на карстовые столбы, взметающиеся из Северного моря, а объединенные президиумы драконорожденных полуаврелианских правителей и изгнанников из Каллиполиса окружали нас кольцом жестких стульев. В центре восседал Радамантус, полуаврелианец, Великий Правитель Нового Питоса, который после Революции присвоил себе ранее освободившийся титул Аврелианского Триарха. Среди выживших не оказалось других аврелианцев из Каллиполиса, чтобы оспорить данное решение.

В двух креслах по краям сидели самые высокопоставленные наездники Трех Семейств. Иксион Грозовой Бич и Роуд, полуаврелианец, а последнее пустовавшее кресло предназначалось для него – Дело. Три предполагаемых Триарха. Когда Каллиполис восстановится и объединится с Новым Питосом, они будут править втроем.

Я преклонил колени, упираясь ладонями в пол и опустив взгляд на каменные плиты.

Дело заговорил:

– Представляю стеклянному залу моего оруженосца Гриффа Гаресона из клана Наг, наездника смирения из новопитианского флота.

Он по-прежнему стоял рядом со мной, вместо того чтобы занять свое место рядом с Иксионом.

– Добро пожаловать, Грифф. – Мне даже не требовалось видеть говорившего, чтобы представить его: Радамантус напоминал огромного медведя, в чьей красновато-каштановой шевелюре пробивалась седина, а золотистую кожу испещряли морщины. – Иксион сообщил, что у тебя может быть… секретная информация о Джулии.

Радамантус славился в кланах особой жестокостью, но я обнаружил, что по сравнению с причудами изгнанников из Каллиполиса и их драконов его правление было справедливым, пусть и казалось жестким. Я не сводил глаз с каменных плит между моими ладонями.

– Боюсь, господин Иксион ошибся, Ваша Светлость. Леди Джулия никогда не относилась ко мне как к доверенному лицу.

Иксион фыркнул. Сын Радамантуса, Роуд, во всем подражающий Иксиону, тоже усмехнулся.

До моих ушей донесся голос леди Электры, в котором звучало неприкрытое презрение. Она – двоюродная бабушка Иксиона и Джулии, вдова Грозового Бича, который погиб еще до Революции, и решение о наборе норчийских наездников никогда ее не устраивало.

– Меня всегда настораживает, когда они слишком хорошо говорят на драконьем языке.

Дело оставался, слегка покачиваясь, стоять рядом со мной. Я поднял руки, требуя разрешения говорить:

– Леди желает, чтобы я говорил на норише?

– Нет уж, благодарю. Это пустая трата времени, Радамантус.

– Я не верю ему, – сквозь разговоры старших долетел до меня голос Иксиона. Холодный и уставший, словно слова наскучили ему в тот же момент, как он их произнес. За долгие годы тренировок с ним я привык к тому, что от одного лишь звучания меня прошибал холодный пот.

Голос Иксиона ассоциировался у меня с различными неприятными эмоциями: болью, страхом, унижением.

– Пораскинь мозгами, Грифф, возможно, ты все-таки что-то слышал, когда она путалась с тобой…

– Иксион, – резко одернул его Радамантус.

Роуд, уловив, к чему клонит Иксион, решил тоже вступить в игру.

– А как Агга? – спросил он. – Возможно, она поможет тебе вспомнить? Мы можем притащить ее сюда. Вместе с выводком.

Я заметил, как мои пальцы сжимаются на каменном полу. Ждал, что кто-нибудь добавит: «Это не обязательно», но все продолжали молчать.

Обычно в наездники брали норчианцев, у которых имелись семьи. Иксион с Роудом давно уяснили зачем. И быстро прознали имя моей сестры.

До меня донесся тихий, напряженный голос Дело:

– Грифф, ты подумай. Хоть что-нибудь сказанное Джулией, что показалось тебе… странным?

Странным. Джулия всегда отличалась непредсказуемостью, и слово «странный» даже применять по отношению к ней было бессмысленно. Но затем кое-что пришло мне на ум.

– Недавно она писала письмо.

– И?

Полуодетая, Джулия сжалась за письменным столом, а ее длинные волосы, распущенные на ночь, рассыпались по плечам. В тот момент я заметил, как ее ночная рубашка соскользнула с плеча, обнажив соблазнительный изгиб испещренной шрамами от ожогов кожи. Услышав мои шаги, она подпрыгнула и обернулась, прикрыв одной рукой письмо. Но когда заметила меня, успокоилась: «О. Это ты. Иди ко мне…»

– Она не хотела, чтобы кто-то видел его.

Радамантус наклонился вперед, и кресло заскрипело под его весом.

– Но ты его видел? Видел, кому оно адресовано? И что в нем написано?

Я действительно видел его. Мог рассмотреть, лежа на ее кровати. Она оставила его незапечатанным на письменном столе, когда увлекла меня в свою постель. Развернутое, выставленное на обозрение передо мной, письмо, которое она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел.

– Я не…

Я вцепился пальцами в каменный пол, объяснение вертелось у меня на языке, хотя для этого не было никаких оснований. Я выжидал, что кто-нибудь еще вспомнит про это, но, как ни странно, никто ничего не помнил. Как будто я слишком хорошо говорил на драконьем языке, чтобы они помнили и ассоциировали со мной законы, которые их люди навязывали моему народу силой. Дело, стоявший рядом со мной, поежился, словно понял, какие мысли крутятся в моей голове. Но Иксион опередил его. В его голосе прозвучала смесь из раздражения и насмешки:

– Грифф не умеет читать.

Я услышал голос молчавшего до сих пор господина Нестора:

– Это бесполезно, Радамантус. Я же говорил, что мы просто потеряем время, допрашивая этого юношу…

Нестор – отец Дело и наш инструктор по строевой подготовке – весьма строг со своими наездниками в воздухе и еще строже на земле. Он был небесным вдовцом, наездником, потерявшим своего дракона. Дело говорил, что это потеря, от которой он никогда не оправится, и именно в ней кроется причина непростого характера отца.

Однако я был абсолютно уверен в том, что Нестор в любом случае выбрал бы меня в качестве мальчишки для битья.

С трудом сдерживая гнев, я процедил сквозь зубы:

– Она выглядела взволнованной. После. Говорила о… семье. И преданности.

Пальцы Джулии, запутавшиеся в моих волосах, бездумно распрямляющие кудри, наши тела, сплетенные вместе под легкими как пушинка одеялами, которые и не снились моей семье. «Ты бы всегда любил свою сестру? Даже если бы она тебя предала? Что бы ты сделал, если бы она предала тебя?»

Странная, неожиданная влага, появившаяся на моем плече, показалась настолько противоестественной, что поначалу я даже не понял, что происходит. Не понял, что Джулия плакала.

Радамантус барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

– Думаешь, она писала Лео, кузену, который служит наездником узурпатора? Мы запретили ей общаться с ним после его последнего отказа.