Розария Мунда - Ярость огня

Большинство драконорожденных затаили на нас обоих обиду за это.

Дело наблюдал за нами, и что-то вспыхнуло в его глазах, но, увидев, что я смотрю на него, снова отвел взгляд.

Я молча оседлал Спаркера, подхватил копье с щитом и последовал за Дело к выходу из драконьих конюшен, а затем взмыл в воздух над бушующими снизу волнами.

Мы направились на юг на поиски Джулии.

ЛИ

Минуло пять часов, как я убил свою кузину.

В лазарете находились посетители. Крисса. Кор. Энни, чье лицо окружал нимб света из дверного проема, пробыла совсем недолго. Слишком много обезболивающих и снотворных. И вот я снова оказался один, но неизвестно где.

Шесть. Мы с Джулией играем в дворцовых садах. Наши отцы – Повелители драконов; весь мир лежит у наших ног, и мы не сомневаемся в том, что однажды станем столь же великими, как они. Когда мы хохочем, то делаем это до болей в животе. Когда кричим, то делаем это так громко, чтобы слышал весь мир. А когда изображаем убийство и притворяемся мертвыми, это кажется нам захватывающим, восхитительным и веселым.

Семь. Мы стоим в нашей семейной гостиной, и я наблюдаю, как кровь впитывается в ковер. Салон сужается до пространства, куда я могу смотреть, а куда не могу повернуть даже голову. Вокруг раздается так много воплей, что я их не слышу. Кто-то говорит мне на языке, который я едва понимаю: «Не отворачивайся. Смотри. Смотри, как они получают то, что заслуживают». Моя последняя сестра перестает бороться. Нож, занесенный для удара, сверкает. Доводы отца иссякают.

Отец стоит на коленях перед Атреем, умоляя: «Прошу тебя, сын мой».

Восемь. В приюте всегда стоит жуткий холод. Рыжеволосая девчушка, что слишком мала, чтобы справиться с детьми постарше. Я защищаю ее. Я знаю имя девочки. Энни.

Девять. Я стою на площади, наблюдая, как казнят дракона моего отца. Оказываюсь во дворе, где слышу слова Энни: «Тот дракон убил мою семью».

Десять. Дракон смотрит мне в глаза и делает Выбор в мою пользу. Атрей смотрит мне в глаза и видит лишь сироту-простолюдина. Энни смотрит мне в глаза и хранит секреты, которые мы доверили друг другу.

Вперед, вперед, вперед. Счастье, накатывающее волнами, когда ты чувствуешь, что мчишься в будущее, когда забываешь. Пока не исполняется семнадцать лет. Крылья на горизонте, моя семья, восставшая из мертвых, возвращение позабытых надежд. Кузина Джулия, что улыбается мне через стол в кабинке полутемного паба, рассказывая, как сильно я похож на мать и как она скучала по мне.

Энни, стоящая перед разрушенным отчим домом и падающая на колени, наглядно демонстрирующая, как раб склоняется перед господином, моля о пощаде. Ее пальцы обводят следы, оставшиеся от пламени дракона моего отца.

Джулия сюр Эринис в воздухе. Мы с Пэллором сражаемся против них.

Огонь.

Шлем Джулии валяется у моих ног на крепостной стене. Атрей, который положил ладонь мне на лоб, словно желая избавить меня от ран, прошлого, от моих преступлений.

«Встань, сын Каллиполиса».

– Ли?

Солнце давно зашло, но даже во тьме я распознал силуэт склонившейся надо мной Энни. Я узнал прикосновение ее ладони к моему лицу, аромат дыхания, теплого и родного. И непонятные мне звуки, как будто кто-то плачет. А затем я сглотнул вставший в горле ком, и звуки утихли.

Энни откинула простыни и свернулась калачиком на постели рядом со мной.

Кажется, будто кто-то пытался говорить за меня:

– Я вернулся к тебе. – Мой голос показался мне незнакомым, хриплым и натужным, словно я пьян.

Я услышал ее, почувствовал, впитал.

– Знаю. Я знала, что ты вернешься. – Она обняла меня, как когда-то обнимал ее я.

– Энни, тело…

Ее пальцы скользнули по моему лицу:

– Я собираюсь вернуть ее.

– Они позволили тебе?

В течение нескольких мгновений Энни не произнесла ни слова. А затем в ее голосе проявились стальные нотки:

– Не беспокойся об этом.

– Не знал, что ты такая… нарушительница правил.

Она шмыгнула носом, но этот звук больше напоминал фырканье. Я почувствовал, как ее губы коснулись моего лба.

– Ты и половины не знаешь.

После этого кошмаров становится меньше. Ароматы, тепло ее тела удерживали меня подобно якорю, когда течение начинало относить меня все дальше. Когда у меня не получалось вспомнить, зачем я сделал то, что сделал, и когда не получалось отыскать причины, благодаря которым я превратился в того, кто убил своего кровного родственника.

Ее губы коснулись моих губ осторожно, словно она просит меня что-то вспомнить.

«Мы монстры. Даже если они называют нас иначе».

Я ощущал сладость губ, языка, впитывал ее в себя, словно хотел утонуть в ней. Я поступил так ради этого. Ради нее. Ради Энни в моих объятиях.

Хватит ли этого?

Стоит ли той пропасти, преисполненной страданием, когда Эринис пронзительно оплакивала потерю Джулии?..

Лучи предрассветного солнца пробились сквозь занавески больничного окна, и Энни беспокойно зашевелилась рядом со мной.

– Пора. Я должна сделать это сейчас. Ли… есть кое-что. Я должна рассказать тебе, прежде чем уйду.

Она высвободилась из моих объятий и помогла мне сесть. Любое движение, даже самое незначительное и осторожное, обжигало подобно пламени. Мы держались за руки, ее лицо находилось так близко к моему, а примятые рыжие волосы мягкими волнами обрамляли лицо, где на щеке отпечатался след от подушки.

– Атрей появился там со своей Стражей, потому что… он не хотел, чтобы ты вернулся из Крепости.

Я взглянул на нее, пытаясь понять, почему она так считает или что все это значит, и она снова продолжила говорить.

Рассказывать о Дворцовом дне.

Ей пришлось повторить дважды, чтобы я ее понял.

«Атрей не спасал твою жизнь в Дворцовый день».

– Нет, он сделал это, он говорил…

– На каком языке он отдал приказ солдату, Ли?

Она посмотрела на меня в ожидании ответа.

На каллийском. Языке, которого я практически не знал, пока она не взялась обучать меня.

Я пытался побороть захлестнувшую меня панику, вспоминая то, что было произнесено на драконьем языке.

– Но перед этим отец просил его, и он пообещал отцу…

Слезы застыли в глазах Энни. Я посмотрел на ее опухшее от слез лицо и прочитал на нем все, о чем она думает, о чем вспоминает. О чем не может сказать вслух.

Что пустые слова призваны утешить умирающего.

Я выдернул руки из ее ладоней.

– Если Атрей не хотел, чтобы я вернулся после дуэли, – начал я, убеждая себя в том, что это нелепо, зная, что это нелепо, пусть и слышал дрожь в своем голосе, – зачем нужны были свидетели?