Андрей Схемов - Вершитель Судьбы. Книга первая

Разум помутнел. Тёмная мантия вонзилась в глаза. Пытаясь справиться с перегрузкой, Ахиллес увидел, как оберег в один прыжок оказался пред ним, но в этот раз противостоять чудовищу он не смог. Тот поднял его перед собой и таки нанес удар тем самым кубом. Его отшвырнуло его к стенам храма. По всему телу пронеслась нестерпимая боль.

В лёгких вспыхнуло пламя, лишая Ахиллеса нелепого дыхания. Истинная смерть вцепилась в разум. Но он нисколько не испугался, ощутив на себе омерзительное прикосновение костлявой. Напротив, его непоколебимая вера в победу безудержно гнала прочь владычицу убогой косы, несмотря ни на какие болевые ощущения.

– Твоё нелепое дыхание вновь прекратилось, – подступая к врагу, заключил оберег. – На этот раз навсегда!

Ахиллес лишь ухмыльнулся и неведомым образом поднялся на ноги. Питаясь стимулом раскалённых лёгких, Ахиллесово мастерство набросилось на зверя. Неуловимые движения, удары и прыжки завертелись вокруг чудовища. Меч замелькал в глазах Оберега, опережая своей скоростью его мысли и любые движения. Ахиллес успевал не только атаковать зверя, но и попутно вспарывать ходоков, чтобы кормить спираль. Перегретая грудь наградила его предсмертным потенциалом и позволила совершить предсмертный бросок. Когда оберег совсем отстал от боевого ритма, Ахиллес смёл спиралью громоздкий наплечник. Энергия удара крутанула монстра вокруг своей оси. А на завершении оборота на удар наткнулся его нагрудный панцирь. Зверь упал на землю, лишившись последнего слоя брони.

Ахиллес напрыгнул на лежачего противника и вспорол освобожденную от доспехов грудь, пробив ледяной сгусток его лёгких. Красный пар и смрадное шипение вырвались из отверстий в шлеме. Оберег затих и более не издавал ни звука.

– Вот он! Ключ к контролю! – оглядывая голубоватую энергию, кружившуюся вихрем на клинке, произнёс Ахиллес. – Это моя жизнь! И твоя истинная смерть, Дариолл.

Наполненное силой оружие, пронзило защитную маску оберега и всосалось в его мозг-сферу. Тут же тело Ахиллеса налилось прохладной синевой, а накал в груди стих.

Моё сознание вздрогнуло. Тепло оставшихся чувств начало медленно остывать. Эмоциональная структура разума перестала иметь значение. Осталось лишь безучастное ожидание конца, что крохотной песчинкой колебалось в моём угасающем интеллекте. Я почти потерял все связи с существованием, как вдруг услышал пронзительный звук, вновь взбудораживший все мои эмоции и мысли. Ахиллес обернулся, чтобы узнать, кто там, и тут же с силой отринул назад, сражённый вонзившейся в горло стрелой с синеватым наконечником.

Боец упал на спину. Чёрная завеса снова накрыла зрение, а затем мгновенно распахнулась оглушённая тем же звуком. Я увидел прямо перед собой ту самую женщину из отряда сборщиков. Она трубила в свой спиралевидный рог.

– Ещё цел, – ответила она на чей-то искажённый вопрос, передавая рог в другие руки и подставляя к моему лбу какой-то продолговатый предмет, похожий на стержень.

– Спи, – раздражённая остротой стержня сфера вспыхнула, и, оставшийся без воздуха, интеллект мгновенно угас под жуткую мелодию рога.

Отразив поток грядущих перемен,

время вспять согласно повернуться,

И, схему извратив спиральных вен,

в одной стезе два воина сойдутся.

Монотонный вой рога отразился в погасшем сознании, словно заевшая пластинка. Из раза в раз повторялось одно и тоже, одно и тоже. Один и тот же звук начинался, обрывался, и снова начинался…

Но, к счастью, это продлилось не долго. По крайней мере, мне так показалось. Уже совсем скоро звуковая волна превратилась в звучание клавишного инструмента и налилась знакомой мелодией. Бред сознания плавно растаял, позволив открыть глаза. Я находился в комнате со слабым освещением, напоминающую мастерскую. В дальнем углу на столе с инструментами лежал мобильный телефон. Именно он и напевал ту самую мелодию, которая изначально была воем рога.

– На этот звонок ты так не ответил, – рядом со столом сидел в бесформенной мантии зеленоглазый некто. Лица под капюшоном видно не было. Только глаза. Глубокие зеленые глаза. И их взгляд я ощущал всем телом. – А ведь он мог решить твою проблему. Жаль, ты так и не взял трубку.

– Ты кто такой? – сомнений быть не могло. С момента смерти я эти глаза видел уже не первый раз. – Тебе чего надо?

– «Я часть той силы…» 2 2 Иоганн Гёте («Фауст»). хотелось бы сказать. Но нет, я скорее альтернативная версия силы. Не пытайся сейчас этого понять, всему свое время. Тебе сейчас лучше подумать над тем, где ты оказался и как выбраться отсюда. И как все исправить.

– А мне есть что исправлять?

– О, да! Ты сейчас, как говорится, в безвыходном положении. И когда я говорю в безвыходном , я имею в виду то, что никак отсюда не вырваться. Никак! Никогда! И если бы ты сам виноват был в этом, но нет… Все-таки жаль, что ты не ответил на этот звонок.

Телефон на столе снова зазвонил. Незнакомец перевел взгляд на него, затем отодвинулся от стола. А когда снова повернулся ко мне, указал на бренчащий аппарат, предлагая на этот раз взять трубку. Испытывая страх делать какие-либо движения в присутствии этого существа, я медленно и неуверенно подошел и взял трубку в руку. На экране я увидел время 16:10 и отображение входящего звонка от абонента ЛЮБИМАЯ.

– Ты можешь ответить, если хочешь, – сказал незнакомец у меня за спиной. – Только не обольщайся. Это не тот звонок, который ты пропустил. Но все же не менее важный.

Я провел пальцем по экрану, чтобы принять звонок и поднес телефон к уху. Не успев сказать алло , я услышал голос девушки. Очень знакомый голос:

– Зачем, Леон? Зачем ты это сделал? – внезапно девушка материализовалась передо мной. Она крепко меня обняла и прижалась мокрой щекой к моей груди. – Зачем?

Комната, в которой я находился до того, как ответил на звонок, куда-то исчезла. Вместе с незнакомцем в капюшоне. Я даже не понял, как это произошло. И теперь мы вместе с девушкой находились на крыше многоэтажного здания, в котором недавно, по всему видимо, случился сильный пожар.

Престолом суток владел типичный городской вечер, а неугомонное время продолжало лечить необратимым ходом.

Запутав…

…ладонь в её светлых волосах и, крепко обняв, бессмысленным взором я всматривался в городскую даль.

Город.

Он будет вечно помнить моё имя, мои деяния, мою жестокость. На моей могиле будут собираться важные люди, чтобы выпить за упокой или очередной раз проклясть мою сущность. Быть может, наоборот, завтра обо мне никто не вспомнит, тело кремируют, а прах развеют. Нет. Завтра – слишком рано. Завтра все газеты торжественно закричат о крахе моего клана. И наши имена упадут чёрными строками на листы полицейского архива.