Георгий Силуянов - Хранитель подземелий

– Молчи! – прорычал другой в ответ, – сколько нужно, столько и будем стоять, ясно тебе? От нашей операции решается судьба всего Ранкора, а ты ноешь, видите ли, ему стало скучно! А если Кразлак услышит – сожжет тебя заживо и мокрого места не оставит, дурак.

«Они откапывают его тело. Привели мага. Понятно. Собрались воскресить? На кого эти рогатые твари работают? А чего это я жду, мать твою за ногу?!» – пронеслось у Глоддрика в голове.

Для недавно жаловавшегося на тяготы ожидания все окончилось в несколько мгновений. Тот успел едва повернуть голову в сторону пролетевшего несколько шагов Глоддрика, как его туловище оказалось рассеченным от плеча до пояса. Всего воинов здесь было с тридцаток. Все были из племени Костяных Драконов.

«Тот кусок идиота, Клажир, упоминал о равшаре с бычьим черепом и посохом. Маг? Бычий череп – и эти уроды все в костях. Одного племени ягоды» – могло показаться, что каратель пропустил болтовню деревенского парня мимо ушей, но Глоддрика Харлауда давно научила работа в органах безопасности, что чаще всего именно в мелочах кроются бесценные сведения.

– Кто ты такой? Каким ветром тебя сюда занесло? Неужели ты… – в глазах бойца в костяных доспехах мелькнул проблеск осознания – он явно понял, с кем имеет дело.

Все равшары знали этого человека. Он попытался достать меч, но хлесткий рубящий удар Глоддрика отсек ему кисть. Остальные напали всем скопом на ганрайского воина. Его обступило с десяток равшаров. Комната, в которую выводил коридор, не была широкой, что заставляло остальных равшаров толпиться за спинами своих братьев. На Глоддрика посыпался град ударов костяными клинками. Его глаз ходил ходуном, но сердце немолодого воителя запело – он с восторженным взглядом, безумной улыбкой отбивал удары и контратаковал молнеиносно, точнее, бил размашистые, тяжеленные удары, рубил что есть силы с диким ревом. Скорость Глоддрика была поистине нечеловеческой – его клинок мелькал туда-сюда, защиту его было невозможно пробить, а атаки все чаще попадали по несчастным равшарам, в чьих глазах уже можно было различить неподдельный ужас. Но фехтование в чистом виде ему быстро надоело. Как только очередную брешь врагов заполнили другие, Глоддрик ринулся вперед и со всей дури врезал лбом в грудь ближестоящему врагу. Его нагрудник из ребер какого-то крупного животного раскололся, но этим дело не ограничилось, треснули и собственные ребра равшара. Глоддрик с хохотом перешел в ближний бой, затесавшись в самую гущу врагов. Он дробил их черепа ударами наконечником рукояти в голову, в шею, позвоночник, ребра. Они постарались вытолкнуть Глоддрика из своей массы и прижать к стене, но каратель умудрился вырвать свое лезвие из давления их тел, снова рассекая их, и сверху обрушил по дуге на них удар, а затем еще – бил крест-накрест. Еще несколько равшаров оказались на полу, истекая кровью. Правда сказать, Глоддрик не получал большого удовольствия от схватки – противник снова оказался ему ниже, чем по плечо. Однако ему давно уже нравилась в боях одна вещь – вот минуту назад врагов было много, они были сильны и бодры духом, готовы порвать тебя, но ты ломаешь свой страх, этот психологический барьер, и тут все становится сверх наголову – хищник теперь жертва, а бывшая «жертва» давит врага. Глоддрик был не единственный с такими взглядами на сражения, от других его отличало лишь то, что ему удалось выжить с таким остервенелым стремлением помахать мечом. В живых осталось лишь пятеро воителей из пустоши, облаченных в костяную броню. Их взгляды отражали решимость, даже счастье предвкушения гибели, ведь ни один уважающий себя равшар не позволит себе умереть в своей постели. Но все же Глоддрик заметил их колебания – слишком сильное впечатление производила груда порубленных на части их братьев по крови на полу.

– Может, мы и погибнем, но Кразлак тебя точно убьет! – выкрикнул стоящий в середине равшар с копьем из перевязанных какими-то веревками костей, – ни один воин не выстоит против мага.

– А мы его задержим! – выпалил другой, чей подбородок и скулы защищала челюсть варана, – Кразлак уже сто раз успеет убраться, мы-то не лыком шиты.

– Вперед, братья – всем скопом, – сжал обеими руками костяное копье вожак их группки и направил его в сторону Глоддрика, – по одиночке каждому из нас точно конец.

– А может, к нам на помощь подоспеют те, кто на патрулях! Этот, наверное, как-то ухитрился их обойти, не мог же он их всех того, покрошить, – произнес третий, сам не веря своим словам.

Глоддрик сипло рассмеялся и стряхнул кровь с клинка. Он чуть присел, готовясь к рывку. Он почти не устал, но все же силы у него уходили уже быстрее, чем в лучшие годы. Колени немного ныли, как и другие суставы. Немолодой Ганрайский Демон этому значения не придавал.

– Еще как мог! – растянув губы в зверском оскале, он устремился навстречу врагам, едва только те успели сделать шаг.

Того приятного ощущения ожидания начала боя больше не было. Командору Карательного Отряда не были интересны противостояния, исход которых очевиден. Глоддрик оторвался от земли в прыжке и спикировал на копьеносца с пронзающим выпадом. Тот попытался отвести удар в сторону копьем, но Глоддрик рванул меч в обратном направлении и разрезал врагу глотку, тем же движением атаковав второго, еле успевшего отшатнуться. Все произошло настолько быстро, что остальные не успели сделать ни шагу. С левой стороны двое одновременно атаковали Глоддрика костяным мечом и топориком в голову и живот, ганраец ушел влево, чтобы не допустить удара в спину других противников, резким движением не отвел, а подбил их орудия кверху так, что воины подались вперед по инерции. Восстановить равновесие воин им не дал, разрубив грудь одного наискось, другого обратным движением он насадил на клинок. Остальные двое пытались фехтовать своими костяными мечами средней длины с Глоддриком, но им удалось сделать лишь три движения. Укол, направленный к сердцу, Глоддрик отбил, отсекая руку равшара, под рубящую атаку другого он успел лишь подсесть, но тут же, двигаясь в том же направлении, с разворота рассек воину брюхо. Хребтовые кости вместо панциря треснули и кишки равшара полезли наружу, глаза закатились. Воин, потерявший руку, перехватил меч другой и попытался снова рубануть Глоддрика, но тот одним хлестким дуговым ударом отсек голову неудачливого противника. Удовлетворения от битвы не было, оно ушло, лишь только Глоддрик перестал чувствовать опасность для жизни, а нетерпение лишь усилилось.

Стены комнаты были сплошь заляпаны кровью равшаров, а от времени давно уже успели поистрескаться. На них были выгравированы ряды мечников, копьеносцев со щупальцами на головах, воины, сидящие верхом на ящерах, закованных в броню. В центре войск была изображена крепость-город, окруженная рвом, полным лавы, откуда вырывались языки пламени, и частоколом. Центральная башня была выстроена в виде головы огромного мифического чудовища, похожего на дракона, с искрящимися алым огнем глазами. Над гравюрами был изображен все тот же ухмыляющийся император Заргул, он словно смотрел в беспокойную душу Глоддрика. На противоположной стене были изображены ряды деревьев, на которых крепились ветхие хижины, красивые особняки, башни и огромный замок на скале с пятью вершинами, дворец Аргои, подле которого проходила широкая дорога и ехала процессия латников-рыцарей на верных скакунах, окруженная толпой горожан, палатки равшаров, украшенные костьми павших воинов и убитых животных, Священное Древо. Были изображены зеленокожие и татуированные белым хаглорианцы с магическими посохами, люди, крылатые флорскелы, рогатые равшары с бурой, как земной ил, кожей, флорскелы, похожие на людей, с ящероподобными глазами и длинными пальцами, крыльями, как у летучих мышей. На полу же красовался бесформенный рисунок некоей сферы, ее голубые лучи простирались во все стороны, но в центре горел яркий и чистый свет, выглядело так, будто это не совсем обычная сфера, а душа или часть души некоего очень могущественного сверхъестественного существа. Глоддрик не особенно старался в нее всмотреться, лишь краем глаза окинув его, не желая тратить времени, но в ней крылся некий неиссякаемый источник неведомой силы. Возможно, той самой, что и стала первопричиной появления жизни, магии, да и вообще всего, что знали обитатели Ранкора. Но больше всего было заметно то, что были залиты кровью фигуры как всех знакомых Глоддрику жителей Ранкора, так и подданных империи Азрога, адептов Заргула. Некоторые заметили бы здесь метафоричность. Глоддрику было не до того. Задержавшись не более пары секунд, он рванул вперед и с ноги вышиб двустворчатые ворота, открывающие проход в усыпальницу императора. Внутри стоял одинокий соплеменник недавно погибших варваров из племени Костяных Драконов, но он разительно от них отличался. Одетый в бурого цвета тряпье, напоминавшее тунику, он носил ожерелье в виде коллекции драконьих клыков, что уже многое о нем говорило, охотиться на них осмелился бы далеко не каждый равшар, да и не нужно было это бичам пустоши. В дань традиции поверх туники он также носил панцирь из грудной клетки, вот только она была драконьей, а значит, больше и куда свободнее сидела на нем, чем панцири на телах его приспешников. В руке его был длинный, на удивление гладкий бежевый посох из драконьей кости с него ростом, а на голове – бычий череп, как и описывал деревенский парень по имени Клажир. Стены были исчерчены старинными рунами Азрога, которые мало кто, кроме разве что Архимага Йоши-Року, сумел бы расшифровать. Массивные колонны с выгравированными на них драконами, парящими в облаках, подпирали потолок, затянутый паутиной. У дальней стены находилась фреска, показывающая того же императора на троне из темной стали, похожей на чугун. Развалясь и закинув ногу на ногу, владыка подземелий крепости Азарельда и вседержитель народа Азрога с тем же самоуверенным, надменным выражением своего узкого красного лица смотрел перед собой. Пусть его алые глаза и были лишь начерчены засохшей и уже выцветшей краской, но даже они могли подавить волю смотрящего. К Глоддрику, принимавшему любые вызовы и жаждущему все новых противоборств это не относилось. Он остановился, оглядев саркофаг, подле которого стоял колдун-равшар. Крышка гроба была отброшена, разломленная надвое, а над своим пристанищем парила мумия. Одна кожа, утратившая красный цвет и побуревшая, да кости, сохранились и ороговевшие щупальца, стоящие дыбом. После взгляда на обтянутое скукожившееся лицо трупа было сложно поверить, что оно когда-то принадлежало тому могущественному и властному существу.