Наталья Мар - Либелломания: Зимара

– Один бранианский художник говорил, – Дъяблокова выводила жутковатый портрет, как будто её не касались мои слова, – что сон разума рождает чудовищ. Наш Сомн олицетворяет эту метафору буквально наоборот. Сон этого чудовища разумен и прекрасен. Знаешь, – бормотала она, любуясь смешиванием алого с кирпичным, – чем выше разум, тем сильнее его чудовища. Чем глубже сон, тем они безумнее. Получается, когда бог спал – появились динозавры. И бог, должно быть, умер, – раз появились люди.

Она подняла взгляд карих глаз:

– И если уж мы заговорили о чудовищах, Эмбер, эту красную кошениль, что на твоей кисти, делают из насекомых. Ты рисуешь их кровью. Так не смей упрекать меня.

Я взмахнула кисточкой и послала кровавый шлепок на её мольберт. Розоволосая, вся в брызгах кошенили, вскочила:

– Ты!.. Испортила мне обложку!

– Молчать! Сидеть! Прекратить! – Видра оказался прямо за мной, я развернулась и прежде, чем он забрызгал бы меня слюной, выпалила:

– Ведите меня на вашу процедуру.

– Эмбер! – воскликнула Эстресса. – Нет! Доктор Видра, она не в себе, она в шоке! Не надо!

Я оттолкнула её кисточкой:

– Я больше не… не могу, не хочу! Ничего не хочу!!!

– Гриоик, в отсек 7 её, – отрезал Видра. – К хирургу.

К Эстрессе и Сомну подлетели их санитары и скрутили, чтобы те не бросились на выручку.

По комнате арт-терапии каталась банка красной кошенили и заливала кровью чёрно-белый пол.

* * *

Меня забросили в отсек 7, как мешок с котятами в пруд. В затылке сверкали молнии, перед глазами маячил полированный булыжник мозга Скрибы Кольщика. За плотной ширмой кто-то рявкнул:

– Санитар, вон из смотровой.

Отсек 7 был совершенно белый и просто звеняще, скрипяще чистый. Вдоль стены напротив тянулась кишка глухой капсулы для бог весть каких манипуляций. Во мне забесновались кошки. Первая в жизни настоящая истерика закончилась, и я испугалась того, что наделала, и того, о чём умоляла. Ляпискинез! Я сорвалась с места и заколотила в запертую дверь. Мне снимут скальп, а после станут пугать мною других пациентов. Хирург приглушил основной свет и, врубив прожекторы над смотровым креслом, вышел из-за ширмы. Я прокричала в скважину:

– Я больше не буду!

– Тихо! – сзади меня ухватили за шиворот двумя руками и тремя чёрными крючковатыми лапами. – А ну-ка… уймись, иначе придётся тебя усыпить.

Пузырьки, инструменты и капсулы посыпались с этажерок. Огромный хирург сам зацепил их, пока тащил меня в кресло. Пристегнул автоматическими браслетами, как в медицинском триллере. Свет прожектора застило красным с чёрными пятнами:

– Тебя ещё не режут!

Ага, «ещё»!

Голова хирурга перекрыла свет, меня обволок аромат земляничного мыла. Глаза напротив расширились, крылья божьей коровки взбаламутили воздух:

– Боже мой. Эмбер Лау… Боже мой!

– Доктор Изи?..

От удивления из меня дух вышел вон. Я обмякла. Изи мигом отстегнул браслеты и, крикнув: «Секунду!..», метнулся обратно за ширму. Он чем-то там звенел, бряцал. Потом вернулся с лиловым чаем и, видя, что я не могу разжать кулаки, сам разогнул мне палец за пальцем, чтобы вложить в них чашку.

Тогда меня и прорвало. Слёзы ливнем покатились в чай. Я бормотала что-то бессвязное про Остров-с-Приветом, Альду и Кайнорта…

– Так ты и есть та убийца минори, о которой говорят наверху? И Кай мёртв? Это правда?

– Правда. Я его убила, я убила… – вдох, чтобы выдержать это имя, не захлебнуться им. – Я убила Кайнорта Бритца. Не в равном бою, не из холодной мести, не случайно… убила, когда он сильнее всего нуждался в помощи. Когда, будь он на моём месте, не сделал бы этого, пусть и ценой своей жизни… Но я не хотела!

– Как много я пропустил, – бормотал Изи, и я понимала, что он, конечно, ничего не понимает.

О кровной вражде между Лау и Бритцем знали все. Но наша битва с Каем все эти годы проходила внутри нас двоих. В умах, сердцах. И закончилась там же.

– Всё давно стало вверх тормашками, доктор Изи. Даже не пытайтесь разобраться, я сама разобралась, только когда убила. Вы… теперь должны провести ляпискинез?

Он подтолкнул мою чашку к губам и проводил осторожный осмотр.

– Успокойся, успокойся, Эмбер… Напротив твоей карты стоит пометка Альды Хокс, запрещающая любые манипуляции с мозгом. Она желает, чтобы её враги страдали, если так можно выразиться, в здравом уме. Вот только имя новенькой было засекречено! Ох, ну и дела… Да, Гриоик сказал, ты была в карцере. Тебя били?

– Нет.

– А что с рукой?

– Вион-Виварий Видра… – промямлила я, неуверенная, что вправе жаловаться тому, чьего друга убила. – Проверял на диастимагию…

– Видра урод. Эмбер, да у тебя вся спина в крови!

– А, это Скриба Кольщик.

– Скидывай всё и забирайся в «Терапайтон», вон капсула у стены. Не бойся, это терминал, который буквально вторую жизнь даёт! Я бы в нём спал. Ха-хах, если бы помещался.

Изи обрызгал руки жидкими перчатками и помахал ими в воздухе. После высыхания они стали на ощупь как латекс. Я сняла пижаму и забралась в терминал для скорой терапии и дезинфекции, устроившись спиной вверх. Изи снаружи рассмотрел татуировки на экране, а потом соскочил с места и, откинув крышку «Терапайтона», стал щипать и мять мои синяки пухлыми, но проворными пальцами, прямо как патологоанатом. Совсем некстати припомнилась его основная специализация.

– Скриба Кольщик? – доктор был ошарашен. – Вот это вот Скриба тебе начертал? Вчера ночью? И он вот это вот всё сам придумал?

– К-к-кроме стрекозы – всё сам, – внезапная перемена тона смутила и напугала меня.

Изи выпустил меня из «Терапайтона» и бросил новую пижаму. Пока я одевалась, он то подскакивал, то крутился по отсеку и бормотал. Спине было прохладно от обработки, но уже не больно. И рука больше не горела.

– Ах ты ж факус! – заорал Изи на свой рабочий комм. – Ты ж моя пропердиназа!

– Простите?

– Я… я не знаю, можно ли об этом вслух… честно говоря, это галактически важно, но я здесь никому не доверяю. А молчать не могу! Подойди-ка.

На экране крутилась объёмная модель моей спины. Скриба наколол белые, льдисто-голубые узоры, перья, ажурные разводы, словно разрисовал инеем стекло. И ярче, чем всё остальное, добавил чёрную стрекозу, крылья которой покоились у меня на плечах, а хвост спускался вдоль позвоночника. Внутри шлифованного камня бедного Скрибы томился гений. Изи увеличил стрекозу: на самом деле её хвост состоял из витиеватых цифр и других стилизованных символов.

– Это пароль от учётной записи доктора Кабошона, – пояснил доктор полушёпотом. – Славного психиатра, который работал в этом кабинете до меня. Я не был знаком с ним лично, как я считал, но…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».