Евгения Преображенская - Проклятие чёрного единорога. Часть II

Вода показалась девушке почти ледяной, но озноб больше не беспокоил её, словно что-то разожгло внутри горячее пламя. Закончив с купанием, Дженна устроилась на шершавой спине одной из каменных глыб, что окаймляли ручей. Слишком долго она пряталась в тенях, и теперь прикосновение солнечных лучей к коже доставляло ей неописуемую радость.

Девушка наслаждалась теплом и покоем, хотя и ясно чуяла чужое присутствие. Пристальные взгляды жёлтыми огоньками мелькали между елей и кустарников. Это были волки. Запах шерсти и меток явственно предупреждал наёмницу о том, что она перешла границу их территории. Однако сами звери благоразумно держались на почтительном расстоянии.

Дженна приложила некоторые усилия для того, чтобы обозначить своё место в этом лесу. Она прекрасно знала, что говорил хищникам её аромат. На сумеречной лисице и на её скакуне волки чуяли дух смерти своего сильного и опасного сородича. Они видели на её груди ожерелье, собранное из зубов обезумевшего волка…

– Живя с людьми, прикинься человеком , – говорил её учитель-зверь. – Будучи с волками, носи волчью шкуру.

Коснувшись пальцами костяного украшения, наёмница улыбнулась солнцу и запела. Тихая песня сплеталась с весенними трелями птиц, журчанием ручья и шелестом ветра в кронах елей. Горло девушки ещё сковывала боль, и порой её голос срывался. Тогда самые чувствительные из братьев волков робко вторили ей тоскливым воем.

Привлечённые этой песней, воплотились призрачные насекомые: змеевидные стрекозы и рогатые мотыльки, цветы-бабочки и крылатые звёзды, спиральки и ниточки – прекрасные и странные, но более уже не пугающие. Планктосы кружились вокруг Дженны и играли друг с другом между её длинных золотистых локонов.

– Смерть всегда рядом , – говорил учитель.

В царстве нечисти следует различать два основных вида: примитивную нежить, к коей относятся мятежные или неупокоенные духи, что стали таковыми после смерти своей биологической оболочки, и вид так называемых «рождённых во тьме».

К первым мы относим всяческих кадаверов – мертвецов прямоходящих, вурдалаков кровососущих и прочих одержимых, ещё при жизни лишённых личности. Вторые – самостоятельный биологический вид, к которому принадлежат оборотни рождённые, двоедушники, вампиры и другие.

Жизненные и посмертные ритмы обоих видов, повадки и прочее изучены мало. Достоверно известно нам лишь то, что в силу особенностей своего отвратительного строения они населяют Обитель смерти, не переносят дневного света, а питаются тёплой кровью да сырой плотью. Создания эти крайне опасны, потому для более подробного изучения категорически не рекомендованы.

Профессор Клифф`Арх «История редких животных»

О том, что у истока харѝкского ручья был разбит лагерь, знала теперь каждая лесная тварь. В воздухе стоял такой удушливый запах дыма, будто загорелись пересохшие торфяные болота, а крики и бранные песенки были слышны на многие мили окрест. Эта весёлая гульба была способна распугать не только всю лесную живность, но и тех, кто с жизнью своей уже давно расстался.

Между двух дымящих костров стояла телега и топтались перепуганные лошади, а вокруг них плясали, прыгали и вопили на разные голоса трое. Вооружённый коротким мечом юноша в потрёпанном плаще от души запевал гимн во славу Единого Создателя. Огромный тролль с топором в руках дурным басом орал кабацкие песни, а темнокожий эльф вокализировал ему в такт высоким и хорошо поставленным сопрано. Впрочем, порой голос его всё же срывался на визг.

Брауни умирал от страха, ведь из всей компании он был самым беззащитным. Как правило, на таких – на детей, стариков, раненых или ослабленных – «чистильщики» нападают в первую очередь… Ко всему прочему учёный книжник неважно владел каким бы то ни было оружием, кроме поварского. И теперь, вооружившись любимым разделочным ножом, Трох ощущал себя донельзя неуютно.

В отличие от большинства эльфов брауни считали себя исключительно и принципиально мирным народцем. Мало кто из них владел стрельбой из лука, не говоря уже про искусство фехтования или метания топоров. Вот поддерживать уют в доме, возводить сады да возделывать поля на Изумрудных холмах Дахудх`ара – это было по их части. Вести летописи, изучать историю Северной земли и её жителей – тоже дело, славное и от всей души любимое Трохом. Но сражаться – увольте!

Да и зачем, если во всех странствиях тебя сопровождает старый добрый великан Драйгр? Эх, сколько дорог они вместе исходили, скольких повидали и запечатлели на пергаменте: редчайшие представители старших рас, древней флоры и легендарной фауны встречались на их долгом пути, народы и племена, духи и чудища – такое богатство не в каждой библиотеке встретишь! Ради этого стоило покинуть уютный дом…

И вот уже второй раз за последнее время удача отвернулась от книготорговцев. С наступлением темноты к ним незаметно подобрались хищники. Впалые животы и голодные взгляды зверей свидетельствовали о серьёзности их намерений.

Как правило, волки не нападали на путников. В конце концов, их всегда можно было отпугнуть огнём, дымом или громкими криками. В самом крайнем случае голодным животным можно было предложить свой провиант, попросту выкинуть из телеги весь сыр и мясо… Но дальше на востоке, куда вёл их долг, начиналась Обитель смерти. Нечисть, водившаяся там, отпугивала живность, а значит, рассчитывать придётся большей частью на свои припасы.

На горе путникам что - то привело к границе про̀клятого леса и стаю волков. Их охота, по - видимому, тоже не задалась, поэтому животные выбрали себе более доступную добычу. Охранная аура мракоборца могла защитить путников от нечисти, но не от хищников.

«Неужели это конец?» – с горечью подумал брауни, из последних сил вытягивая очередную гласную букву.

«У» получилась у него подозрительно схожей с завыванием волков. От этого книжнику сделалось не по себе: как бы страх не превратил его в волколака. Он жалобно оглянулся на друга. Вид громадного тролля вселял некоторую надежду на благополучный исход.

– Не ссать! – ободряюще гаркнул Гвирдр Драйгр вместо припева к песне, текст которой в нескромных выражениях прославлял необъятные достоинства тролльских женщин.

После подробного описания бёдер ему оставался предпоследний куплет о сладких грудях - тыковках и глазах – серых, как пасмурное небо над морем Гуру̀б. Этот романс он сочинил сам ещё в пору лихой морской юности и в честь весьма определённой особы. Её звали Пу̀мпель Гѝдрефкоф. Тролль был так влюблён, что намеревался не только жениться на девушке, но даже переименовать в её честь свою шхуну Ветер Ха̀рма.