Галина Вайпер - Психи

Ага! Вон какая-то квадратная дырка в потолке, наверное, вентиляция. Похоже, мне удастся в нее пролезть, если вода поднимется слишком высоко. А что дальше? Что там, в этой предполагаемой вентиляции, куда она ведет, есть ли из нее выход? А если нет, и вода польется в нее вслед за мной? В любом случае, здесь и сейчас мне больше некуда деться, и потом, не забывай, парень, ты же спишь, так что все нормально!

Вода добралась до груди, оторвала меня от пола, я в пару гребков подплыл к стене под дырой и стал дожидаться, пока поднимусь настолько, чтобы удалось подтянуться и забраться в нее. Кажется, меня засунули в лабиринт типа того, в котором изучают интеллект и способности к выживанию у крыс. Подопытная крыса, вот кто я, значит. С чего бы это мне такой дурной сон снится, пельмени, что ли, оказались несвежими?

Говорят, сны сильно зависят от физического самочувствия. Типа, набитый сверх меры желудок давит на легкие, и тебе снится, что тебя душат, например, или ты оказался в безвоздушном пространстве и задыхаешься. Или на кухне лук пригорел на сковородке, и тебе снится пожар. Или… да черт с ним, может, кот улегся на шею, есть у него такая дурная привычка, и телу кажется, что ему вот-вот перекроют приток воздуха, отсюда и поднимающаяся во сне вода.

Так или иначе, но кроме той дыры другого выхода я не наблюдал. Центр обучения, мать-перемать! Учитель, чтоб вас всех! Это какой же у них ай кью должен быть, чтоб такие незамысловатые задания придумывать?

Схватившись за край отверстия, с усилием подтянулся и кое-как заполз внутрь. Стены узкого прохода были покрыты той же, что и везде, гладкой плиткой раздражающе желтого цвета. Я пополз вперед. Сзади негромко плескалась вода.

Пиковая ситуация самым занимательным образом отразилась на моих мозгах, которые заполнились мыслями о предродовой травме. До сих пор эта идея меня смешила, а теперь нате, на полном серьезе лезу в этой норе, размышляя о новом рождении там, впереди, в конечной точке. Что-то вроде того, что новые знания и опыт делают нас другими, новая личность выходит на передний план, как будто мы рождаемся заново.

Понимаю, звучит глупо, но разве мысли у человека в безвыходном состоянии могут быть умными? Во всяком случае, не у меня в этом крысином лабиринте.

Свет из комнаты позади, в которой меня пытались утопить, совсем ослаб. Некоторое время пришлось ползти в полной темноте, но вскоре она стала рассеиваться. Я так и не понял, то ли мои глаза адаптировались к мраку, то ли какой-то свет здесь все же имелся, но впереди, с правой стороны, мне удалось не столько рассмотреть, сколько угадать на стене прохода какое-то пятно.

Когда я подполз поближе, то увидел на фоне темноты далекое слабое свечение, как будто там присутствовал какой-то выход. С изрядным трудом протиснувшись в ответвление – вы никогда не пробовали развернуться на девяносто градусов в узком, очень узком коридоре? – полез дальше, надеясь, что там, по крайней мере, воды не больше, чем везде, то есть только на полу.

Как оказалось, я ошибся к собственному удовольствию. Высунув наружу голову, увидел, что меня загнали в маленькую камеру, примерно метр на метр и еще на метр, игрушечный такой кубик. Рассеянный свет, никакой воды, и ничего другого тоже, даже клятой желтой плитки.

Стены, пол и потолок сияли белым светом, я так и не понял, из какого материала они сделаны. Поразмышляв пару минут, решил забраться туда, чтобы передохнуть и подумать, что делать дальше. Кое-как дотянувшись до пола, сгруппировался и оказался внутри. Усевшись на полу, уперся спиной в стену, чтобы хоть немного вытянуть уставшие и затекшие ноги. Свет замигал, он не выключался и снова включался, просто его интенсивность то снижалась, то увеличивалась в нерегулярном ритме, который никак не получалось осознать. Некоторое время я внимал этому миганию, но вскоре утомился и заснул.

Когда я наконец открыл глаза, из дыры, бывшей входом в эту микроскопическую каморку, на меня таращилось незнакомое лицо – безволосое, ни тебе бровей, ни ресниц, ни щетины на подбородке. Зато шапочка на макушке.

Все почти человеческое, только уши располагались на его черепе выше, чем у меня, на пол-уха ближе к макушке, под самой его смешной шапочкой. Непроизвольно ощупав свое лицо, я обнаружил, что оно стало совершенно гладким, как и глядевшая на меня физиономия.

Может, это глядит на меня тот самый Учитель? Может, меня таким замысловатым образом просто загнали в нужный класс?

Из дыры послышались звуки, губы пришельца шевелились, но я не понимал, что хочет сказать этот тип. Обращался он именно ко мне, но в мои уши попадал лишь неопознаваемый набор звуков – буль-буль-буль, буль-буль-буль. Внезапно в голове что-то щелкнуло, и речь стала внятной.

Оказывается, пришелец спрашивал меня:

– Ты Учитель?

Голос его звучал с некоторой долей подобострастия.

– Я что, похож на машину? – усмехнулся я.

Он вытянул руки и попытался достать до пола. Безуспешно, как и следовало ожидать. Последовав моему примеру, он начал на пузе медленно съезжать вниз.

– Эй, лысый, машина может быть похожа на что и на кого угодно, – дотянувшись руками до пола, он встал на них, аккуратно перегнулся и поставил ноги на пол, стараясь не задеть меня. – Ты что тут делаешь?

– Отвали! Я такая же подопытная крыса, как и ты, приятель!

Может, это заявление и звучало недружелюбно, но мое недовольство не относилось к этому типу. Просто после его обращения ко мне я успел ощупать вслед за лицом еще и собственный затылок, который показался мне полированным, без малейшего следа растительности. Нежная кожа моего подбородка напомнила время, когда я был первоклассником. Хм-м… Голая подопытная крыса. И когда я только успел полностью облысеть? Водой, что ли, смыло?

– Я бы и рад отвалить, вот только куда? – он, наконец, осторожно устроился рядом. – Уши у тебя смешные, сидят низко… Тебя как зовут, лысый?

– От такого же слышу, – буркнул я, с некоторым даже удовольствием, если не злорадством разглядывая, как он шарит руками по физиономии и черепу, а его уши бойко шевелятся в разные стороны. – Уши как уши, у всех такие. Зови меня Димон.

– Уши такие не у всех, Димон, – хихикнул он, – как видишь, у меня другие.

Веселый парень, он мне начал нравиться. Я спросил его:

– Ты кто и откуда?

– Я Перстил Таракот Третий Крутой с… Э… Как бы тебе объяснить? Созвездие Паруса знаешь?

– Слыхал, – ответил я. – Читал.

Крутой, значит. Ну-ну!

– Вот оттуда. Планета Рубизи. А ты?

А я вот даже и не знал, в какое созвездие входит наше Солнце. Впрочем, в астрономии я никогда силен не был, о чем и сообщил собеседнику без всякого стеснения. Он хмыкнул и ответил что-то вроде того, что он астронавт по профессии, и много звезд и созвездий знает, только надоело ему таскаться по космосу в тесном звездолете.