Олеся Стаховская - Баронесса, которой не было

Виллем больше не усмехался. Он устал гонять по придорожной траве ускользающую невесту. Силы девушки давно были на исходе. В какой-то момент граф перехватил удар, крутанул свой меч и резко дернул его в сторону. Клинок, выскользнув из мокрых, онемевших девичьих ладоней, полетел в кусты. У нее попросту не хватило сил удержать собственный меч. Она с безысходностью глядела в ненавистное лицо и понимала, что времени броситься за отлетевшим оружием катастрофически не хватает.

Неужели все? Конец? Мужчина не сомневался в этом. Его губы расплылись в торжествующем оскале. Короткий взмах меча…

Виллем содрогнулся всем телом. Замер. В его груди торчали металлические наконечники, белый хлопок рубашки окрасило, стремительно расплываясь, багровое пятно. Не сводя с невесты мутнеющего взгляда, граф рухнул на колени, а после упал лицом в траву.

Тали упала следом, прижавшись к земле. Кем бы ни был ее нежданный спаситель, в чудесное избавление она не слишком верила.

Вмешаться в поединок двух имперцев столь фатальным образом могли лишь их заклятые враги – белоярцы. Ждать от них добра не приходилось. В памяти ожили рассказы Верта о зверствах извечных противников Кардийской империи.

Надо бежать. Но как это сделать, не словив стрелу?

Тали, распластавшись по земле, ползла к лошади, когда почувствовала, как на спину опустилось что-то тяжелое, мешая продолжить движение. Она медленно повернула голову.

Их было трое. Один держал в руках взведенный арбалет. Другой с мечом наизготовку стоял чуть поодаль. Сапог третьего прижимал Тали к земле.

Девушку рывком подняли на ноги. Затем последовал удар в живот, после которого ее, согнутую пополам, задыхающуюся от боли, связали, и, натянув ей на голову мешок, закинули на коня, как поклажу.

Тали не помнила, сколько проехала, болтаясь поперек чужого седла. Голова, гудящая от прилившей крови и нехватки воздуха, билась о чужое колено. Любая попытка хоть немного изменить положение тела вызывала у всадника раздражение, которое он тут же срывал на пленнице, награждая ее ругательствами и тычками. Тали чувствовала, как затекли и онемели связанные руки, как пекло бедро и намокала брючина. В горячке боя девушка не заметила, что Виллему удалось зацепить ее, сейчас же порез пульсировал болью в такт лошадиному шагу.

Когда движение прекратилось, пленницу стянули с коня и, ухватив за подмышки, куда-то поволокли. Заскрипела дверь. Ударились о ступеньки ноги. Носками сапог она проскребла по дощатому полу, пересчитав половицы. Ее усадили на стул, привязав локти к спинке, лодыжки к ножкам. Сорвали с головы мешок.

Тали глубоко, жадно вдохнула чистый воздух, больше не отдававший плесневелой ветошью, поморгала, привыкая к свету, осмотрелась. Она оказалась в центре маленькой убогой комнатушки, большую часть которой занимала внушительных размеров печь из небеленого кирпича. Кособокий, грубо сколоченный стол, такой же самодельный топчан у стены, служивший чьей-то постелью, да пара стульев, один из которых Тали уже успела нагреть, – вот и вся обстановка.

Возле стола, заваленного ворохом вещей, ее вещей, судя по растерзанной дорожной сумке, брошенной там же, негромко переговаривались мужчины. Двоих она помнила по недавней встрече на лесной дороге.

– Позови Брана, – велел одному из мужчин незнакомый офицер.

Он держался так, словно был здесь главным. Тали с жадным интересом разглядывала его. До сегодняшнего дня ей не доводилось встречаться с врагами империи. На сложившийся в ее представлении образ безумного берсерка белоярец не походил. Выглядел вполне цивилизованно.

Судя по выправке, движениям и интонациям, с которыми мужчина обращался к солдатам, он был офицером не младшего состава, чем-то неуловимо напоминая герцога д’Ирва. Не внешностью. И уж точно не возрастом. Скорее, манерами, привычкой повелевать, не сомневаясь, что его распоряжения незамедлительно исполнят.

Белоярца можно было смело назвать привлекательным. Высокий лоб, выраженная горбинка носа, упрямая линия рта и решительный подбородок выдавали породу. Мужчина совершенно точно входил в число знати. Светлые волосы – редкость в империи – были чуть длиннее, чем предписывала мода. Серые глаза белоярца внимательно изучали Тали.

Скрипнула дверь. Вернулся солдат, которого посылали за Браном, в сопровождении молодого мужчины, видимо, того самого Брана. Пришедший так сильно походил на офицера, что сразу угадывалось родство. От старшего родича его отличали романтично восторженное выражение лица, на котором еще сохранилась юношеская припухлость, и легкий взгляд человека, не успевшего испытать ударов судьбы.

– С ними девчонка была. – Главный протянул Брану письмо, адресованное сестре кормилицы.

– Было только двое, – прозвучал уверенный ответ солдата. – Этот мальчишка и мужик, которого мы того… Мужика мы с дороги убрали. В канаву скинули. Если найдут, то нескоро. Скорее звери растащат. Лошадей увели.

– А мужика-то зачем «того»? – недовольно поморщился главный. – Пригодился бы. Наверняка больше знал, чем этот.

– Так дрались они. Мальчонка уже помирать приготовился. Вот я арбалет и разрядил в мужика-то. Все, что у него было, мы забрали.

Главный кивнул, велел всем, кроме Брана, выйти, после чего приблизился к Тали. Схватив за подбородок, задрал ее голову так, что их глаза оказались на одной параллели.

– Кем был тот человек, которого убили мои люди?

Тали не сразу поняла, чего от нее хотят. Не дав ей собраться с мыслями, мужчина отвел руку и хлестнул ладонью по лицу с такой силой, что она упала вместе со стулом. Стул подняли.

Белоярец занес руку, готовясь повторить удар.

Церемониться с пленником не входило в его планы. Он с нескрываемым раздражением рассматривал напуганного паренька и понимал, что вылазка разведчиков оказалась провальной: вместо сколь-нибудь пригодного информатора его люди притащили нечто невнятное. Юного патриота, не иначе. Самое дурное племя. Глядя на него, не поймешь, на что он готов: то ли принять геройскую смерть во славу империи, скандируя идиотские лозунги, то ли в штаны наложить. Одно другому, впрочем, не мешает.

С помощью оплеухи белоярец добился от пленника нужной реакции. Тот закивал, демонстрируя расположенность к диалогу.

Тали сквозь пелену слез и мокрые, облепившие лицо пряди глядела на белоярца. В ушах звенело, отбитая щека горела огнем. Ситуация была хуже некуда. Как разрешить ее в свою пользу, девушка не представляла. Она догадывалась: сейчас ее будут пытать. Потом, поняв, что она ничего не знает, попросту убьют, а истерзанное тело бросят в лесу. В том, что ее ждет именно такая участь, беглая баронесса ни секунды не сомневалась. Достаточно было присмотреться к мужчине, возвышавшемуся над ней.