Ольга Ясницкая - Кодекс скверны. Предтеча

– Подыхай, – она пожала плечами. – Обычно слабаки так и поступают.

– Здесь половина зоны под себя гадила, – заверил Керс. – Если вообще не вся.

– За себя говори, – буркнул Харо.

– Я к тому, что от стыда ещё никто не умирал, а вот от разрыва мочевого – запросто.

Поджав губы, мальчишка отвернулся. Твин понимающе хмыкнула: во всяком случае, она подсказала, как сумела, а там пусть сами догоняют. Седой всё равно спросит. Весь смысл Стены Раздумий – суметь переступить через своё самолюбие. И если не понял этого с первого раза, придётся сидеть до тех пор, пока не дойдёт. У скорпионов не должно быть гордости, как и страха перед смертью.

Хотя со вторым она бы поспорила – жить хочется каждому, даже Харо, сколько бы он ни твердил о достойной смерти на Арене или где там ещё он собрался подыхать.

– И что это у нас здесь?

Твин оглянулась. К ним приближался Девятнадцатый – походка вразвалочку, широкие плечи, насмешливый прищур чёрных глаз, уголок губ чуть приподнят в злорадной ухмылке.

Только его здесь и не хватало! Самоуверенный засранец. Но стоит отдать должное, неплохой напарник в охоте, а это чего-то да стоит.

– Вали нахер! – огрызнулся Харо.

Девятнадцатый остановился в паре шагов и скрестил руки на груди.

– Передай своему ручному зверьку, чтобы следил за своим языком, – заявил он, свысока глядя на Твин. – Если не хочет и без него остаться.

– Тебе же сказали, вали, пока цел, – ощетинилась она.

– Какая грозная! Всё забываю спросить, как вы её трахаете? По очереди или все разом? – он повернулся к Керсу и сделал жест руками, изображая соитие.

Тот было открыл рот, чтобы осадить засранца, но Твин с силой толкнула его в грудь:

– Забей!

Всё произошло мгновенно. Она даже не поняла, как Девятнадцатого вдруг снесло. Харо уже сидел на нём, занося кулак.

– С ума сошёл! – подскочив к дерущимся, Твин вцепилась в руку Сорок Восьмого и потянула на себя.

Керс тут же очутился рядом и, чертыхаясь, помог оттащить друга.

– Остынь, брат, не стоит он того.

Харо зло сплюнул, сверля взглядом противника, но продолжать драку не стал.

– Ну всё, крепи седло, выродок, – под смешки прикованных к стене желторотиков – хоть какое-то развлечение! – Девятнадцатый поднялся и замотал головой. – Молись Госпоже, чтобы проснулся наутро.

Харо дёрнулся, собираясь снова навалять ублюдку, но, встретившись взглядом с Керсом, только пробурчал что-то неразборчиво.

– Если ты не заметил, нас как бы здесь трое, – Твин с деланным интересом рассматривала собственную ладонь, будто видела её впервые, – а ты один. Вдруг окажется, что не такой уж ты и неуязвимый? Что думаешь, Керс, труп сжечь сможешь?

– Зачем такую шкуру портить? – ухмыльнулся тот. – Панцирь неплохой получится. А потроха прикопаем где-нибудь на заднем дворе.

Девятнадцатый отряхнул форму, обвёл их тяжёлым взглядом и зашагал в сторону казармы. Репутация Проклятой Четвёрки, которую они зарабатывали годами, теперь играла им только на руку – мало ли чего от них ожидать…

– Какого смерга, Харо? – убедившись, что Девятнадцатый свалил, Керс повернулся к другу. – Нахрена ты хистанул?

Тот состроил невинную гримасу, которая в его исполнении смотрелась не так уж и невинно:

– С чего ты взял?

– А я слепой, по-твоему? Ты ж его одним ударом снёс!

Твин была полностью согласна с Керсом: неправильно как-то способности против своих использовать, Девятнадцатый же, по сути, ничьей жизни не угрожал.

– Зря ты, Харо, на рожон лезешь. Не обижайся, но все знают, что в чистом поединке тебе с ним не справиться, – она виновато посмотрела на друга. – Как и любому из нас, впрочем. А хистовать без надобности нехорошо как-то.

Тот в ответ недобро сверкнул глазами и отвернулся.

– Да ну, нашла непобедимого, – прыснул Керс. – Переоцениваешь ты его, сестрёнка. Шкура у него, конечно, крепкая, да вот кишка тонка.

Она покачала головой. О чём с ним спорить! Может, Керс и прав насчёт Девятнадцатого, только Харо-то не особо силён в ближнем. В стрельбе из лука ему, конечно, нет равных, быть может, во всём Прибрежье, но когда вот так, лицом к лицу, он быстро теряется, концентрируясь на мелких деталях, и не успевает за противником.

Хотя осуждать его всё-таки несправедливо. Понятное дело – мальчишки, отвоёвывают своё место в стае, но лучше это делать с умом, чтобы потом у Стены не торчать.

Зайдя в казарму, Твин покрутила головой в поисках Слая, но тот, видимо, ещё не вернулся. И почему она должна постоянно бегать за ним?! Вечно его где-то носит, но и без него тоже как-то не так…

Твин не помнила ни единого дня из жизни до Легиона, даже дорога в Опертам сохранилась в памяти бессвязными обрывками. Но чего ей никогда не забыть – того яблока в руке мальчишки, протянутого в попытке утешить, когда она рыдала в тёмном углу казармы. Это был первый день в терсентуме, и его она запомнит до самой смерти, потому что именно тогда в её жизни появился Семидесятый.

С тех пор они стали не разлей вода, а потом как-то уж само так вышло, что на смену их дружбе пришло нечто иное. Только вот к чему это всё приведёт? У них ведь и так нет будущего, как и у любого в Легионе. Глупо дразнить себя несбыточными мечтами, слишком опасный путь вникуда. А они всё равно, со слепым упорством, цепляются за эту мёртворождённую любовь как за последнюю возможность почувствовать себя живыми, коснуться недосягаемого, дозволенного только свободным. Теперь пришло время и им пожинать плоды. Как будто раньше не знала, что будет в итоге! Нет, ну правда, на что она надеется?

«Ты лжёшь даже самой себе!»

Какого смерга! Альтера должна была заглохнуть как минимум до утра.

«Тебе плевать и на своего дружка, и на остальных. Ты просто ничтожная тварь, которая боится одиночества».

Твин зажала уши. Бесполезное решение, голос-то в голове.

«Заткнись! Ты ни черта не понимаешь!» – мысленно прокричала она.

«Не понимаю? – расхохоталась Альтера. – Да я вижу тебя насквозь! В прямом смысле слова, детка».

Твин замотала головой, прогоняя подальше навязчивый голос. Эта дрянь умеет бить по больному, лучше не обращать на неё внимания, отвлечься на что-нибудь.

Вытянув из-под койки жестяную коробку, оставленную ей в наследство одним старшаком, она извлекла пузырёк с чёрной краской и придирчиво осмотрела иглы. В своё время Твин просто нравилось наблюдать, как Двести Десятый набивал татуировки желающим, а потом и сама напросилась к нему в ученицы. От него-то она и узнала, что кость месмерита идеально подходит для работы: заточенные на конце сколы остаются острыми достаточно долго.

– Харо! Гони сюда!

Тот вопросительно посмотрел на неё. Твин жестом велела скинуть рубаху и, оценив рисунок на груди, недовольно покачала головой: