Петр Ингвин - Сказаниада

Привыкший, что люди и хищники в окруженный болотами рай для двоих не забирались, Георгий не носил с собой оружия, и когда понадобилось действовать, он растерялся: топор и ножи остались в доме, а копье – далеко в стороне, под раскидистой осиной, где он вчера тренировался. Забрать не удосужился, потому что – зачем? Привыкнув жить в одиночестве, расслабляешься, и виртуальные проблемы, о которых постоянно думаешь первые дни, постепенно остаются за бортом маленького мира. Когда полно других забот и нечто плохое не случается ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, сознание вычеркивает гипотетические неприятности из списка злободневного. После рубки и перетаскивания дров, основного занятия Георгия, руки и поясница ныли так, что лишние килограммы при себе выглядели издевательством над здравым смыслом. Даже топор иногда оставался где-то в лесу, если утром надо было вернуться на то же место.

Сейчас Георгий собирал малину около болот, невидимая отсюда Елена занималась тем же где-то неподалеку.

– А-а-а!!! – взорвался в ушах женский вопль.

Такой интонации Георгий не слышал у подруги никогда, он даже не представлял, что такое возможно. В крике собрался весь ужас мира, сравнимый разве что с концом света.

Что?! Где?! Кто?!

Георгий, как был, помчался сквозь кусты к столь же легко одетой Елене. Она неслась навстречу:

– Человек! Там!

В их сторону, помогая себе проваливавшейся в ил длинной палкой, по вязкой жиже брел шатавшийся человек.

Воин? Кольчуга, огромный меч, кистень… Щита и шлема не было. Словно выбывший из битвы витязь, раненый и потерявший коня. Метрах в трех от елки, стоявшей на твердой почве, он рухнул в воду и больше не показывался.

Георгий бросился на помощь. Пришлось нырять – снаружи незнакомца уже не было видно, спасла только близость к берегу. Дальше и глубже Георгий просто не сунулся бы. Елена держалась рядом с длинной веткой в руках – на случай, если придется вытягивать. Такую ситуацию отработали не раз, когда исследовали окрестности.

Все получилось. Вытащенный на траву мужик закашлялся, его мутный взгляд поднялся на спасителей, и в тот же миг сознание покинуло спасенного.

Рядом с избушкой Георгий соорудил для раненого навес между деревьев. Кольчуга, когда ее снимали, показалась неподъемной – непонятно, как можно что-то делать, когда на тебе столько лишних килограммов. Отмытая от грязи и разложенная на земле, кольчуга выглядела как вязаная из стали футболка для великана – с широким воротом, короткими рукавами, длиной до середины бедер.

Сапоги из мягкой кожи снялись легко, но сначала пришлось повозиться с мятыми наколенниками – изнутри обитые тканью, они крепились жесткими ремнями на застежках, причем застежки заклинило, пришлось их ломать. С налокотниками проблем не возникло, хотя им тоже досталось изрядно – посеченное железо искривилось, подкладка порвалась. Сверху на них, видимо, крепились метательные ножи, сейчас держатели пустовали. Зато два ножа нашлось за голенищами: один обычный, с деревянной рукояткой, второй – длинный и узкий, без рукояти, больше похожий на заточку. Резать таким невозможно, режущей кромки нет. Скорее всего, тоже метательный.

Под кольчугой оказалось нечто вроде стеганой куртки, что выглядело странно для местного климата. Должно быть, куртка защищала от натирания и амортизировала удары.

На широком кожаном поясе болтались пустые ножны от кинжала, а из-за пояса торчал кистень – этакие древнерусские нунчаки, предназначенные против тяжеловооруженного противника. К небольшой рукоятке цепью крепился железный шар с шипами, сила удара могла сравниться с прилетом чугунного ядра, никакая броня не выдержит. На Западе кистень звался моргенштерном, и рыцари его очень уважали.

Георгия особенно поразил меч. От изрубленной перевязи почти ничего не осталось, оружие чудом не сгинуло в болоте. Длинный, примерно в метр, клинок местами зазубрился и все равно вызвал почти детский трепет. Георгий вспомнил уличные игры с палками-саблями, потом была секция ушу, где очередные палки изображали мечи… Еще он почти два месяца посещал секцию фехтования. По сравнению с настоящим мечом спортивная рапира выглядела прутиком, а стойку для выпада с поднятой или заведенной за спину левой рукой даже нельзя повторить, вес меча не позволял долго держать его перед собой. Или приходилось упирать навершие длинной рукояти снизу в запястье, но и это не спасало.

Наигравшись с мечом, Георгий занес его в дом. Жаль, что в свое время увлечения быстро сменялись – везде требовалось полное посвящение себя выбранному делу, а останавливаться на чем-то единственном не хотелось, новый день приносил новые идеи, и – к величайшему сожалению – невостребованные в прежнем мире навыки так и не стали навыками. А как бы сейчас пригодились!

Пока он восхищался игрушками для взрослых дядей, Елена хмуро ходила вокруг.

– Понимаешь, что это значит? – Она кивнула на меч и кольчугу.

– Мы же просились в сказку. – Георгий еще раз полюбовался мечом. – Сейчас к нам явился сказочный богатырь. Похоже, он дрался со Змеем Горынычем. Ясно одно: отныне скучно не будет.

– Я имела в виду другое. Нас забросило в прошлое.

Георгий помолчал.

– Мы можем как-то повлиять на события? – спросил он задумчиво.

Елена пожала плечами:

– Не знаю.

– Никак не можем. Во всяком случае, пока. Поэтому неважно, куда нас забросило. Нужно узнать об окружающем мире как можно больше, а у нас теперь есть, у кого спросить. Надеюсь, он не итальянец. Впрочем, ты же знаешь итальянский язык?

– Когда раздевали, он кое-что буркнул. – Елена поморщила нос. – Думаю, он не итальянец.

Все оружие унесли в дом, там же, но уже не в сенях, а под кроватью, временно прописался топор. В глубине души все люди хорошие, только глубина разная, и лучше было перестраховаться.

Одевались теперь по всей форме. С появлением третьего рай для двоих закончился. Елена нашла в этом плюс – теперь меньше досаждали комары.

Двое суток незнакомец метался в бреду, иногда витиевато и очень знакомо для русского уха бранился и выкрикивал резкие команды. В такие моменты Елена протирала ему лоб влажной тряпкой, и спасенный успокаивался. Количество ран на нем ужасало, но он, безусловно, выздоравливал: жар потихоньку спадал, сломанная нога, на которую наложили шину в виде привязанной палки, перестала опухать.

Чужак был моложе Георгия, израненное тело состояло из одних мускулов, но черная клочковатая борода и изборожденное морщинами лицо делали незнакомца старше.

Первые слова раздались, когда Елена развешивала белье на прокинутых между деревьев жердях.

– Кто ты, красавица?