Джордан Ифуэко - Лучезарная

Приблизившись к дверям, я расправила плечи, готовясь услышать вопрос, который Дайо неизбежно задавал мне каждое утро.

– А теперь ты любишь меня, Тарисай из Суоны?

Я привычно закрыла сердце от тепла его улыбки.

– Конечно, нет, – хмыкнула я, показывая на Зал Снов. – Из-за тебя каждый кандидат из Суоны хочет меня убить.

Принц поднял бровь и сказал наполовину серьезно, наполовину шутливо:

– Мы можем отослать их всех прочь хоть завтра. Тебе нужно только сказать «да».

Когда-то я была выше Дайо, но теперь он нависал надо мной, заставляя чувствовать себя карликом. Принц мог бы выглядеть угрожающе, если бы не стройная фигура и бесконечно наивные черные глаза.

Густые кудри Дайо слегка приплюснулись с того бока, на котором он спал. Вероятно, он не заметит этого вплоть до середины завтрака.

– Я не готова пробовать Луч снова, – пробормотала я. – Ты ведь знаешь.

– Я знаю одно, – ответил он. – Твое место – здесь, с нами.

Слова вонзились прямо в сердце, как ядовитые дротики, и продолжали обжигать, пока я завтракала вместе с Советом Дайо, а потом шла в северный внутренний двор, чтобы тренироваться с оружием и без оного. Я вымещала гнев на боевых шестах и копьях.

Каждый день я искала причину исполнить приказ Леди. Пыталась убедить себя, что Дайо – такой же монстр, как и я. Демон, которому суждено принести Аритсару страдания. Может, Дайо и суждено стать императором, но о нем будут вспоминать лишь в кошмарах. Иначе почему, размышляла я, Леди хотела его убить?

Но за четыре долгих года, находясь рядом с Дайо, я ни разу не видела в нем монстра. Только мальчика с огромным ранимым сердцем и надеждой, которая могла заполнить океан.

Я отказывалась проходить проверку Лучом, полагая, что рано или поздно Леди появится во дворце и заберет меня домой, недовольная бездействием дочери. Однако месяцы превращались в годы, и я пришла к единственному выводу: матушка обо мне забыла.

Несколько лет назад это осознание стало бы для меня болезненным. Но теперь у меня появились другие амбиции и мечты: я хотела большего, чем просто завоевать любовь Леди. Я хотела помогать Аритсару, как Кира и другие Помазанники. И мечтала присоединиться к героям, изображенным на Стене Смотрящих. Я стремилась заслужить этот доверчивый взгляд, который адресовал мне Дайо каждое утро.

Но я была наполовину эру. Насколько я знала, от проклятия невозможно избавиться.

Крак! Тупым концом тренировочного копья Кира ударила меня в живот, и я согнулась пополам, задохнувшись.

– Ты отвлекаешься, – заметила она.

Пот блестел на лбу Киры под молитвенным платком, стекая по лицу. Она улыбнулась, демонстрируя ямочки на щеках.

– Извини, – пробормотала я, перехватывая копье поудобнее, чтобы снова попробовать защититься.

– Дай угадаю. – Кира показала кивком на другой конец двора. – У тебя появился внезапный… интерес к рукопашной борьбе?

Я бросила взгляд ей за плечо, и сердце невольно сжалось. Кира слегка толкнула меня в бок. Я ответила тем же, смущенно улыбаясь.

– Ты закончишь упражнение или нет? – потребовала я, и наши копья скрестились.

Но мой взгляд невольно скользнул к противоположной стороне двора. Санджит помогал наставникам с обучением кандидатов, показывая прием со смертельным захватом. Это казалось невозможным, но за четыре года мальчик стал еще больше. Он очень вырос. На подбородке появилась щетина, и он уже не сутулился стыдливо, а стоял прямо – во весь рост.

Сейчас спина Санджита была покрыта пылью и землей того же насыщенного медного цвета, что и кожа. Он сделал подсечку стоявшему перед ним кандидату, однако оба подростка тут же упали на землю. Королевский Медведь позволил противнику оказаться сверху, а потом ударил его бедром в плечо. Не давая ему сбежать, Санджит обхватил себя за лодыжку, поймав шею и руку мальчика в удушающий захват. Все закончилось за считаные секунды: соперник стал хватать ртом воздух, хлопая Санджита по руке.

Санджит отпустил его.

– Это нечестно, – пожаловался кандидат, тяжело дыша. Он тоже был из Дирмы. – Его Дар выдает мои изъяны, о которых я не догадывался. Санджит должен был предупредить меня обо всем, чтобы уравнять шансы.

Санджит поднялся, бесстрастно глядя на поверженного противника. Мышцы играли у Королевского Медведя под кожей.

– Если ты не знаешь свои слабости, – сказал он, – тебя и без моего Дара убьют в первой же битве.

Кандидат хмыкнул.

– Да что ты знаешь о битвах? У себя дома ты – всего лишь отброс из трущоб. А я – сын аристократа.

– Когда наемный убийца придет за тобой ночью, – ответил Санджит, – ты ведь не будешь звать на помощь родителей, правда?

Кандидат сердито пыхтел.

– Я тоже ничего не знаю о битвах, – встрял Дайо, ступая на тренировочную арену, чтобы развеять повисшее в воздухе напряжение. – Тебе придется швырнуть на землю и меня, Джит. Мне нужно многому научиться – даже больше, чем Камалу.

Он улыбнулся дирмийскому кандидату, который с досадой поклонился и покинул арену.

Дайо расставил ноги, сгорбившись в неловкую боевую стойку:

– Я готов, Медведь.

Уголки рта Санджита чуть приподнялись.

– Твоя самая большая слабость, братец, – заявил он, подсечкой роняя принца на землю, – заключается в том, что ты видишь во всех только хорошее. – Санджит улыбнулся, помогая Дайо встать. – И я бы предпочел иметь твою слабость, а не свой Дар.

Отряхнувшись и покинув арену, Санджит встретился со мной взглядом. Я отвернулась, краснея до кончиков пальцев ног, обутых в сандалии.

Большинство кандидатов до сих пор боялись Медведя. Он редко общался с кем-то, кроме Дайо, за которым следовал тенью, словно мрачный архангел. Но когда все ложились спать, я слышала, как ширма между женской и мужской половинами отодвигается. До меня доносился звук шагов, направляющихся к циновке, а потом надо мной возникала пара умоляющих глаз.

– Пожалуйста, – шептал Санджит. – Забери их. Заставь воспоминания исчезнуть.

Каждую ночь, начиная с ночи с нашего знакомства, мы уходили в старую комнату игр, где в темноте над нами нависали призраки ярких резных животных. Я касалась лица Санджита, чувствуя, как ускоряется его пульс, и прижимала ладони к вискам мальчика.

Через нас проходил поток ужасных образов.

Хруст ребер. Синяки. Кости ломаются под руками Санджита, пока толпа вокруг кричит и топает, поощряя его продолжать поединок.

Громче всех звучит голос его отца.

«Ты думаешь, это ад? Я покажу тебе ад и преподам урок, который преподал твоей матери! Продолжай драться, мальчишка».

Со временем я научилась забирать воспоминания Санджита на целый час, иногда даже на день. Но жестокие картины всегда возвращались после заката, просачиваясь в бессолнечные мысли Санджита.