Антон Лик - Смерть ничего не решает

– Причем тут книги? – Туран бережно положил книжицу обратно.

– А причем Байшарра? Ежегодные соревнования чтецов, библиотека, едва ли не крупнейшая в Кхарне…

– Крупнейшая.

– Допустим, – охотно согласился Ниш-Бак, укладывая книжицу в потайное отделение. Сунув руку в карман, вытащил горсть черной соли, которой щедро сыпанул на остальные книги. Запахло ликопой, и Ниш-Бак чихнул.

– Допустим, крупнейшая. И город славный, крупный и богатый. И люди в нем живут хорошие, такие, что любят книги и чтецов, готовы слушать, радоваться, ждать праздника. – Он подошел к следующему ящику и вынул том в тяжелом серебряном окладе, поманил рукой и, протянув, велел. – Открой. Скажи, байшаррец, доводилось ли видеть книги с такой вот печатью?

Первый лист, нежно-хрупкий, едва тронутый сеткой трещинок был чист, лишь в нижнем углу виднелась круглое клеймо ярко-красного цвета в виде наклоненной башни.

– Богатая была библиотека в Нэште, на весь Мхат-Ба славилась. Как и сам город. Что с ним случилось?

– Его сожгли по приказу кагана Кай-Тэ, обвинив в мятеже и укрывательстве запрещенных трактатов.

– Молодец, – похвалил Ниш-Бак, бережно принимая драгоценную книгу. – Историю знаешь, только, верно, никогда не думал, что она имеет особенность повторяться.

– Байшарра – не…

– Не город Наирата. На печатях ее библиотек горы, а не Понорки, – мягко перебил Ниш-Бак. – Пока. Но кто знает, кто знает. Сколько раз случалось падать тому, что заявлено неприступным? Сколько раз случалось платить за гордость кровью? Сколько раз чей-то каприз оборачивался последствиями непоправимыми и необратимыми? Ты отказываешься ехать? Пускай. Не в моих силах тебя заставлять. Я даже помогу тебе выбраться, отправлю сопровождать книги, раз ты больше ни на что не годен. Но учти Туран, наирцы получили груз. Они попытаются вырастить сцерхов. С тобой или без тебя, но у них это выйдет. Магия – серьезное подспорье во многих делах. А раз уж маги заинтересовались такими редкостями, как горные ящеры, то вряд ли для того, чтоб просто полюбоваться на них. Нам стоило больших трудов перехватить этот контракт, еще больших – его исполнить. И вот теперь, лично вложив в руки волохатых дубину, способную проломить ворота Байшарры, ты отворачиваешься и трусливо говоришь – не могу?

Лучше бы он кричал, на крик Туран ответил бы криком. А что ответить человеку, который спокойно и уверенно излагает собственные Турановы мысли?

– Ты уже обеими ногами в деле. Другого специалиста просто нет, а оставить наирцев с ящерами и без присмотра… Уничтожить яйца? Волохи повторят заказ. Только мы-то уже вряд ли сможем его перехватить. А значит, не будем знать, к чему готовиться. И предотвратить не сможем.

– Но что мне делать?

– Решать, – ответил Ниш-Бак, захлопывая крышку ящика. – Когда-нибудь всем приходится что-то да решать.

Следующим утром из ворот Шуммара выступил караван мастера Гаяши. Туран, кутаясь в подаренный наирцами плащ, старательно гнал мысли, что решение, им принятое – ошибка. Нет, все верно. Все правильно. Туран должен хотя бы потому, что больше – некому.

Когда, спустя два дня, они наткнулись на первую группу повешенных, Заир пояснил, что законы против дезертиров, бегущих в Шуммар и другие города Лиги, соблюдаются неукоснительно даже в… хм… приграничье.

Именно тогда Туран вспомнил, какими ослепительно-белыми в предрассветной синеве казались стены Шуммара. Только ведь это ложь, на самом деле они серые.

На самом деле все не так, как кажется.

– А я тебе говорю, что она-таки дохлая! Нашто ты ее хапал? Говорила – не тронь? Говорила?!

Визгливый голос расколол мозаику сна. Вдребезги разлетелось лицо доктора Ваабе, ухнула в темноту чья-то спина с воткнутым ножом, растворились друг в друге воины-люди и острокрылые фейхты. Пустоту сразу же заполнили монотонный скрип и боль.

Не открывая глаз, Элья застонала.

– Говорил же тебе, Арша, не дохлая она. – Второй голос был грубее и тверже. Совсем как доски, об которые колотился затылок. – Скланы-та живучия. Вона как задергалася.

По телу прошла судорога. Невыносимо! Прижаться к полу лопатками, хоть как-то удержать жизнь, разлетающуюся искрами сквозь прореху.

– А я говорю, все равно сдохнет. Крыльёв-таки нету, нету крыльёв!

Крыльев больше нет.

Элья скрючилась на соломенной подстилке, натянув кусок мешковины в тщетной попытке защититься от холода.

Надо терпеть.

– Эй ты, на-таки. – Арша, хозяйка визгливого голоса, поставила на пол миску с кашей и привычно толкнула в сторону Эльи. – Ешь-таки, а то помрешь.

Фраахи порадовался бы, старый дерьмоглот. Его затея. Но почему не сразу в утилизацию? Хотел, чтобы помучилась перед смертью? Значит, добился своего. Вот только агония слишком затянулась.

Или, наоборот, это спасение? Скэр помог, как сумел? Видимо, так.

Да, она выживет. Как и должно фейхту. А потому – терпеть, терпеть и снова терпеть.

– Так-таки не ест, – громко пожаловалась Арша. – Таки сдохнет. Неча было лезть! Режется солдатня с крыланами? Так нехай себе и режется. Че полез? Вот когда б и нас тож порезали, а, Вольс?

– Так не порезали ж, – возразил Вольс, такой же уродливый человек, как и Арша. – А времечко такое – кто скумекал, башкой рискнул, тот и состоянию заделал. Радуйся, дура, что твой муж клювом не прощелкал, когда оказия вышла.

До чего же они громкие, до чего неряшливые, до чего бесполезные. Икке… Хотя у людей вроде иначе. Непонятно. Но икке везде одинаковы.

Икке умирают. Элья – не икке. Фейхт. Выживет.

– Чудная оказия! Из кустов скакануть, схватить первый попащий сверток и деру дать. Да ковер, в котором эта тварь завернутая была, и то поценьше будет. Не, ты не лапотник – ты умник засратый. А гадина эта таки сдохнет.

– Не ори. До Каваша немного осталось, успеем.

Вол медленно тащил повозку. Та скрипела, подпрыгивая на корнях и каменьях, и норовила завалиться на бок. Звякало железо в сундуках, дребезжали горшки, воняло мокрым деревом, смолой и человеками. Шумные они. Грязные и надоедливые.

– Ешь-таки, – Арша палкой подпихнула плошку, повторив приказ. – Ешь.

Права. Чтобы выжить, надо жрать.

Элья протянула руку, попытавшись зацепить край плошки. Пальцы схватили воздух. И во второй раз тоже. А в третий окунулись в холодное клейкое варево. Зато получилось не опрокинуть. Уже достижение.

Надо набираться сил. Тогда будет шанс выбраться из клетки на своих ногах.