Полина Жандармова - Даргар. Путь Творца

– Тише, тиш-ше, – прошипел араней. От удивления я тут же распахнул глаза, желая убедиться, этот заботливый, успокаивающий тон точно принадлежит жрецу. Но увиденное заставило меня кинуться вперед, не сдержав изумленного:

– Не может быть!

– Дочь Великого Леса, – посмеиваясь, протянул араней. А в его тоне ясно слышались лукавые нотки.

Я во все глаза разглядывал это чудо Вселенной. Всем было доподлинно известно – сыны Дома Ил Лао могут ступать на Путь. Дочери – никогда И тем не менее, на этом паучьем подобии кровати, с огромной раной в правом боку лежала лаосска. Длинные, черные волосы обрамляли мервтенно-бледное лицо. Раскосые миндалевидные глаза были прикрыты, а от длинных ресниц на щеки падала тень. Девушка, ну надо же. Совсем еще молодая – не намного старше меня. Лет двадцать, наверное. Хотя кто их поймет, этих девущек. Может ей вообще было несколько сотен лет, а лицо – результат их редкой целительной магии.

Словно в ответ на мои размышления, она застонала. Араней что-то прошипел и склонился над раненной.

– Имя. Сообщи свое имя, иначе я не с-смогу помочь.

Я не был уверен, что она вообще в сознании. Но лаоска удивила меня в очередной раз. Издав еще один стон, она тихо выдохнула:

– Сефирра. Сефирра Аэйн Ил Лао.

Видимо, это лишило ее последних сил. Из груди раненной вырвался не то стон, не то хрип. Из раны черными сгустками хлынула кровь. И источник, тлеющий в груди, погас.

– Что? Нет! Нет-нет-нет! Так нельзя! Спасите её! Мы же для этого сюда пришли! Спасите!

Я кинулся вперед, не обратив внимания на предостерегающе надвинувшиеся тени. Сейчас было важно лишь одно – спасти эту лаосску. Все остальное отошло на второй план.

– Её ранили отравленным клинком, – нехотя отозвался араней, продолжая водить руками над девушкой. – Дар, что есть суть её, отравлен. Он убивает, а я не в силах помочь. Мы не можем хранить чужой дар, не велено Прародительницей.

Я с трудом понимал, о чем толкует жрец. Все, что я сейчас видел – умирающую девушку, ничем не заслужившую такого исхода.

– Смирись, сын Камня. Ты был настойчив, но ты не всесилен!

Я? Смириться? Вот еще!

– Дар, ты сказал дар отравлен! Его можно как-то очистить? Вывести яд? Вы же знаете всё о наследии матери Прядильщицы. У вас есть ответы на все вопросы!

Араней прошептал что-то на древнем языке и кровь, вытекающая из раны, как будто замедлила свой бег. Или это время вокруг нас изменило свою скорость?

– Дар можно очистить, но у нее, – морщинистая рука указала на девушку, – Нет на это сил и времени. Я могу лишить её дара, но ответь мне, Гаа Лаарх, ты стал бы жить без твоего света? Без голоса камней? Без Пути?

Я хотел было заносчиво ответить, что любая жизнь лучше смерти. Но осекся. Смог бы я прожить, зная, что лишен возможности ступать на Путь? Нет. Хотел бы я такую жизнь? Нет. Готов ли я был смириться с уходом этой лаосски? Нет.

– А если я стану хранителем её дара? До того момента, пока она не поправится? Я силен, здоров и готов помочь. Что нужно сказать? Какие клятвы произносить?

Араней чуть склонил голову и снова зашипел, внимательно разглядывая меня. Черные глаза блеснули в полумраке:

– И ты добровольно расстанешься с силой, пусть и не дарованной тебе от рождения? Не соблазнишься мощью Великого Дерева? Не откажешься вернуть все, до последней капли?

Я не раздумывая кивнул. Мощь, величие, всевластие – меня все это не интересовало от слова совсем. Я хотел Скользить. Я хотел жить вместе со Светом Пути в сердце. Вместе со своим светом. Этого мне было более, чем достаточно.

– Будет больно. Дар отравлен, а ты тоже почти пуст. Восстановление будет долгим.

Я пожал плечами:

– Я не тороплюсь. А Арантар мне нравится. Поэтому, не медли. Делай, что должно. А я переживу.

Араней больше не произнес ни слова. Свечи вспыхнули и опали, погружая комнату в непроглядный мрак. Полог Мироздания. Он опустился на эту крохотную келью, сосредоточенно укрывая нас троих, отгораживая от внешнего мира.

Едва различимый шепот пополз по стенам, полу и потолку, обволакивая. Я чувствовал камень под ногами, и это вселяло уверенность. Как отец наш, камень-прародитель, я буду тверд и незыблем. Я вынесу все испытания и не сломлюсь. Я буду стоять недвижимой скалой здесь, в самом сердце мироздания и буду опорой той, кто лишился силы и дара по вине врагов. Да будет так!

Я не знаю, откуда эти мысли всплывали в моей голове – араней ли нашептывал или тот самый камень, простирающийся под ногами. Но в миг, когда чужая сила хлынула в меня, я не дрогнул. Не склонился и устоял. Мир вокруг померк, оставляя меня наедине с этим бушующим желто-зеленым безумием. Лесной ливень нещадно хлестал по лицу. Птицы кричали, норовя оглушить. Ветви под натиском ветров лупили по лицу и телу. Но я стоял, видя вдалеке незыблемые горы. И знал, что пока они есть – я существую. Я жив.

Арантар. Логово аранеев. Дни ожидания.

Сефирра. Как будто порыв ветра тронул древние кроны исполинов Вечного Леса. Где бы я ни находился, образ раненной лаосски то и дело всплывал перед глазами. И ноги сами несли меня в темную келью, где лежала девушка. Восстановление шло медленно. Даже несмотря на помощь аранеев. Три раза в день кто-нибудь из паучьих жрецов приходил, проверял внутренний источник Силы, вливал горькие зелья сквозь стиснутые зубы девушки, менял паутинную повязку на ране и бесшумно растворялся в тенях, пляшущих на стенах. Я оставался рядом. Сидел в углу, внимательно разглядывая пляску теней. Думал. О разном. И уходил только на ночь, чтобы утром вернуться снова. И так на протяжении семи последних дней.

И, нет, я не был сентиментальным рыцарем. И романтичным юношей тоже. Никакой любви с первого взгляда и до последнего вздоха. Все дело в чужой силе, внезапно наполнившей мое тело. Она тянулась к своей хозяйке, рвалась обратно, прочь из моей груди, боясь остаться в каменных скалах навечно. И я не мог противостоять этому желанию, быть как можно ближе к истинному носителю силы Вечного Леса. Поэтому, едва рассвет окрашивал Арантар бледно-розовым заревом, я поднимался и, шипя и проклиная тех, кто на нас напал, шагал в келью. Сил бродить по городу все равно не было. Чужая неподчиненная сила, да еще и отравленная магическим ядом – то еще удовольствие даже для таких натренированных парней, как я. Поэтому я стоически пытался пережить это время, занимаясь созерцанием теней на темных, покрытых мхом стенах Логова.

Аранеи не мешали. На удивление, не приставали с расспросами, не пытались выяснить, что же произошло на самом деле. Интуиция подсказывала, что им и без меня все известно. И, если захотят, поделятся знаниями со мной. А раз молчат – пытать бессмысленно, все равно не признаются. Араней Аргос, мой наставник в Даргаре, никогда ни в чем не признавался. Чего я не пробовал в своё время. Лесть, шантаж, подкуп – все было безразлично этому старому жрецу. Только Путь и бесконечные, туманные знаки, что посылало Мироздание – вот, что интересовало старика. Много позже, уже после моего изгнания, я нашёл тоненькую тропинку к сердцу старого аранея. Дивный синий чай, что рос в одном из самых немагических миров Пути, радовал старца. Поэтому я старался время от времени возвращаться в тот мир, чтобы собирать диковинные лепестки в предгорьях. А после навещал аранея и подолгу молчал, сидя рядом у костра и не задавая вопросов. Потому что к ответам не был готов. С первыми лучами рассвета я уходил. Бросался в очередную авантюру, спиной чувствуя внимательный, чуть насмешливый взгляд жреца. Который точно знал, что меня ждёт за очередным поворотом Пути. Но не признавался.