Элииса - Гидра из Лерны

– Разве такое бывает? – спросил тогда Ясон, еле поспевая за ним.

– Отчего нет, – хмуро ответил герой. – На звездном небе погибший Орион каждую ночь снова дерется со Скорпионом. Время – оно здесь, на земле, мой юный друг. Мертвым или богам оно совершенно без надобности.

И теперь они оба – никому неизвестный юный царевич и великий Геракл – шли скорым шагом по пыльной дороге, ведущей в Иолк. Другого города по близости не было.

– Ты думаешь, стоит сказать?

– Кому?

– Жителям города.

– Стоит, и как можно скорее. Топь и болото растут. Может, месяц, а может, год – оно поглотит и Иолк, как поглотило в свое время Лерну.

В Лерне давно уже руины и пыль, и нет ни единого сада.

К Иолку они подошли уже на закате. Заходящее солнце было огромным и красным, одни старики говорили, что такие закаты к доброму дню, другие – что ночью прольется кровь. Какой тогда смысл верить и старикам, и приметам. Стражник у ворот пропустил их не глядя. Никто не смотрел на бородатого воина в старом хитоне и нескладного юношу. Путники, в это время много их приходит с окрестных земель торговать и узнавать последние новости.

– Куда все спешат? – негромко спросил его воин. Тому было сложно привыкнуть к шуму и гаму огромного города после двухсот лет мертвого сна.

– Туда, – Ясон указал рукой. – Вон там на холме стоит царский дворец Иолка с крышей из золота. В первый день лета царь воздает жертвы богам-олимпийцам и просит богатства людям и городу.

– Прекрасный обычай. Много от него радости бедным людям с окраин?

Геракл знал, о чем говорил. Когда он в первый раз ходил по этой земле, в подобные праздники цари и знатные греки выносили беднякам еду и одежду. Теперь они подавали им обещания в обертке из зрелищ.

– Мой отец Эсон не допустил бы такого.

– Совсем неважно, мой друг, чего не допустил бы твой добрый отец и что допускает царь Пелий. Главное, чего не допустишь или допустишь ты, если в твоих руках окажется власть, а на голове – царский венец.

– Ты веришь в это?

– Разумеется нет, – Геракл ответил. – В жизни редко получаешь то, чего хочешь и чего ты достоин. Думай пока не о троне, юный Ясон. Думай о гидре, она-то как раз уже на пороге.

Они уже подходили совсем близко к дворцу. Десятки ступеней вели вниз по склону холма. На лестницах – сады с деревьями миндаля и оливы, внизу же собрался весь город. Ясон бросил взгляд вверх. Солнце на золотой крыше слепило глаза. Так странно, что все девятнадцать лет он провел не под ней.

Они слегка опоздали. Царь Пелий уже вознес молитвы богам и теперь в дорогом облачении, в фаросе, крашенном пурпуром, спускался к народу. Толпа волновалась. Кто-то толкался, кто-то хотел увидеть владыку – из любопытства или отчаяния, тут уж как кому повезло – слуги Пелия отталкивали их древками копий назад. Его родной дядя шел мимо него и не знал, что вот он, Ясон, вот он в этой толпе. Через столько лет вернулся за тем, что было вероломно украдено.

Он услышал крик, и тот почти потонул в общем гаме. На дорогу, под ноги царя, стражи и копыта коней, выскочил ребенок лет четырех. Чумазая девочка с деревянной лошадкой в руках, дети вечно снуют, где ненужно. Кто-то из воинов грубо схватил ее за руку и занес хлыст – царь смотрел сквозь толпу и не проронил ни единого слова.

Неожиданно для всех и себя самого Ясон крикнул:

– Не вздумай! – он отпихнул в сторону любопытных толстых торговок. – Не смей. Отпусти ее!

Стражник хмыкнул и промолчал. Не так часто бедняки осмеливаются что-то сказать, это было ново и очень забавно. Он вновь замахнулся, но юноша помнил, что может бежать быстрее оленя, быть хитрее и ловчее лисицы, стрелой сбивать пламя свечи в далеком окошке. Помнил он и что не хочет быть таким, как царь Пелий. Вырвать хлыст из руки неумелого стражника было проще простого. Он переломил рукоять об колено и выбросил в сторону. Чумазая девочка трусливым зайчонком метнулась в толпу.

Его пнули под коленную чашечку и зашипели на ухо:

– Преклони колени перед царем.

– Сам преклони, – было больно до ужаса, но он смог раскрыть рот. – Я Ясон, сын Эсона. И это мои приказы тебе следует выполнять.

Народ внезапно притих. Как-то странно, подумалось юноше. Да, в его снах, в тех храбрых и безрассудных мечтаниях толпа действительно расступалась, и ему верили с полуслова. Все признавали его сыном царя, вернувшимся добрым царевичем, без вопросов отдавали власть, а затем все жили долго и счастливо. Он любил об этом мечтать, порой даже сам в это верил. Но он знал, что мир не похож на старые сказки и в возвращенных царевичей здесь не верят давно. Что уж говорить про воскресших героев. Отчего же теперь тишина. Отчего никто, даже самый рьяный задира не говорит, что он лжец и вовсе не царских кровей?

Объяснение было простое, и этого не знал ни Ясон, ни даже премудрый Хирон. Царь Пелий так яро искал племянника, что свергнет его, что даже матери не называли Ясоном своих новорожденных сыновей, ожидая расправы. А тут он сам, добровольно, называет себя сыном Эсона, стоит и не прячется, не отрицает родства – он либо безумец, и боги покарали его, либо правда не лжет.

Царь Пелий повернулся к нему. Тот был еще вовсе не стар, наверно, так же выглядел бы и его отец Эсон, если б остался в живых – Ясон все надеялся, но слишком много слухов о братоубийстве витало по дороге от Фермопил до Иолка. Суховатое худое лицо, очень светлые большие глаза, первая седина в волосах. Он казался мирным и добрым владыкой, но частенько жестокость кроется не во взгляде. Он легким жестом приказал страже подвести юношу ближе.

«Не склони головы, – все думал Ясон, вспоминая слова учителя и наставника. – Не склони головы, и тогда враг не сможет назвать тебя ни поверженным, ни рабом.»

– Так ты, юноша, утверждаешь, что ты сын моего погибшего брата?

Тот кивнул. Кто знал, что следует теперь говорить? «Дядя, освободи мой дворец, и я отпущу тебя с миром»? Можно попробовать, вряд ли уже будет хуже.

– Я сын Эсона, царь Пелий.

Правда не может быть опасной ошибкой, любил говорить кентавр Хирон. Теперь его бросят в темницу в назидание прочим, в лучшем случае просто выгонят за городские ворота. Он смотрел прямо и помнил – «не склони головы». Царь сделал шаг вперед, и ему стало страшно. Не должно все закончиться прямо сейчас.

– Мой племянник! – Пелий воскликнул. Ясон ощутил щекой гладкость дорогого фароса. Дядя его обнимал, он чувствовал запах дыма из храма богов-олимпийцев, дорогих масел и чего-то сладкого, пряного. Он невольно вспомнил гидру в болоте, и ему стало дурно.

– Мой любимый племянник вернулся! В первый день лета, в великий праздник богов! Пусть теперь покаются злые языки, что обвиняли меня в убийстве брата и охотой за невинным младенцем.