Паскаль Кивижер - Королевство Краеугольного Камня. Книга 2. Первеницы мая

– Спасибо. За верный компас и за все остальное. За все.

Тибо еще долго простоял молча. Будь он на «Изабелле», он бы пошел на переднюю палубу. Смотрел бы на горизонт, и горизонт бы его успокоил. Но здесь, в этой траурной комнате, все, что у него было, – это боль в теле, воспоминания о буране, полумрак и неподвижно лежащий перед ним человек, которого предстояло предать земле.

Спина сломана, вспарываются вены, пепел плывет, плывут земля и камни.

Одна нога в стремени. Другая на граните. Здесь кто-то есть. В лесу есть кто-то. Голос леса женский. Женщина смотрит на меня. Голова, как же болит голова. Боль, боль, боль. Свет между ветвей, мои веки. Рука на моей руке. Прохладная. Что-то блестит. Девочка похожа на меня. Она улыбается. Я не хочу ее узнавать. Но узнаю. Я знаю и не хочу знать, хочу закричать и не могу, мой рот полон камней, камней и земли.

– Могильщик, ваше королевское величество, говорит, что земля слишком промерзла, невозможно рыть могилу.

Тибо открыл глаза и машинально поискал рукой кинжал.

– О, вы проснулись, ваше королевское величество.

Всякий раз, когда Манфреду приходилось обращаться к королю, невольно над ним возвышаясь, он говорил: «Ваше королевское величество». Это была одна из тех тонкостей старой школы, за которые Манфреда в крыле прислуги почитали за живую легенду.

– Который час?

– Половина десятого, ваше королевское величество.

– Утра?

– Именно, ваше королевское величество.

Королевское величество поднялось, истекая потом. Снова без сил. Тибо потер руку, та заныла.

– С чего вам вздумалось говорить про могильщика в полдесятого утра?

– Если ваше королевское величество желает искреннего ответа…

– Ну разумеется, Манфред.

– Шоковая терапия, ваше королевское величество…

– Что-что?

– И должен признать, она работает, ваше королевское величество. Я звенел ключами над изголовьем, предлагал вам кофе, но безрезультатно. Однако стоило упомянуть могильщика, и вы тут же очнулись.

– А кофе я могу получить?

– Безусловно, ваше королевское величество.

Манфред тут же поднес Тибо его любимую серебряную чашку, о которую тот всегда обжигал пальцы. Тибо выпил кофе залпом и встал. Он позволил камергеру обтереть его влажной губкой, вытянул руки, чтобы тот смог надеть на него рубашку, подождал, пока он завяжет тесемки. Одеться самому у него не хватило бы сил.

– Который час? – спросил он снова.

Манфред взглянул на часы для точности.

– Девять часов сорок семь минут, сир.

– Где королева?

– Ночью королева вернулась к себе, сир, – сказал Манфред, смахивая пыль с траурной туники, висевшей на дверце шкафа.

– Почему?

– При всем моем уважении, сир, она дала понять, что ей не удается отдохнуть, ночуя здесь.

– И в чем же дело, Манфред?

– Вы спите беспокойно, ваше величество, – расплывчато ответил камергер, ловко облачая короля в просторную тунику. Манфред обладал особым даром: любая ткань у него ложилась благородными складками, словно драгоценный дамаст.

– Беспокойно?

– Очень беспокойно, сир.

Тибо проснулся без простыни, с мокрыми ладонями и лихорадочно бьющимся сердцем, но он не помнил, чтобы ему что-то снилось.

– Королева просила сразу послать за ней, когда вы проснетесь, сир.

– Нет. Пусть отдохнет. Который час?

Манфред взглянул на него озадаченно.

– Немногим позже, чем было пару минут назад, ваше величество, – ответил он и отошел на несколько шагов, оценивая вид короля, как художник оценивает свое творение. – Позволю себе заметить, что черный вам к лицу. Досадно, что этот цвет предназначен лишь для печальных поводов. Желаете завтрак?

Столик на колесиках уже стоял в кабинете. Тибо тут же жадно впился в круассан; черная ткань покрылась звездной россыпью крошек.

– Эх, черт. Простите, – сказал он и снова осыпал себя крошками.

Манфред боролся с искушением отряхнуть тунику его величества, но тут его внимание привлек долетевший из коридора шум.

– Ну наконец-то брадобрей, – сказал он, направляясь к дверям.

– Брата…брей?

– Нет, сир, вас.

Как же долго ждал Манфред этой минуты: король примет наконец подобающий вид.

– Проходите, проходите. Вот, взгляните…

Брадобрей начал со своей обычной поговорки:

– Опрятной голове и думается лучше.

– Да. Все вам будут благодарны, – прошептал ему Манфред.

Брадобрей осмотрел короля на расстоянии, затем подошел ближе и вынес вердикт:

– Брить я вас не буду, сир. Слишком серьезная у вас рана на щеке… Я не осмелюсь.

Какая досада для Манфреда.

– Разве что подчищу шею и оформлю бороду. В конце концов, ваш досточтимый отец, наш покойный король Альберик, носил бороду, так что весьма неплохая мысль. Странно, конечно, было отпускать ее в поездке – особенно зная Бенуа. Вы, можно сказать, щекотали себе нервы. Но почему бы и нет? Правда, почему и нет.

Брадобрей принялся за работу. Он облагородил бороду, но, перейдя к волосам, вдруг замер:

– Получи я волшебное средство, от которого они так быстро отросли, у меня бы от дам отбоя не было.

Манфред, наблюдавший за процедурой, стоя поодаль, дал знак брадобрею приступать к стрижке. Но тот в замешательстве только щелкал золотыми ножницами вокруг волос. Наконец он подошел к камергеру и тихо спросил:

– Что случилось? Волосы выпадают клоками…

– Я знаю.

– Чтобы так лысеть… Разве что от испуга. Сильнейшего ужаса. Да еще и седая прядь…

– Приведите его величество в опрятный вид, это все, что от вас требуется, – прервал его Манфред.

Но того, о чем подумал, не сказал: и в опрятной голове у короля рассудка не прибавится.

– Который час? – как нарочно спросил Тибо.

Манфред, отчаявшись, встал прямо перед ним и посмотрел на часы. Он надеялся, что, увидев циферблат, король запомнит время.

– Ровно десять часов и две минуты, ваше королевское величество.

Тибо замер, совершенно зачарованный часами. И протянул к ним руку. Он никогда и ничего не желал так сильно, как этот маленький круглый предмет на золоченой цепочке с крышкой искусной работы. Манфред подошел на шаг, брадобрей отступил на два. Тибо стал гладить часы кончиками пальцев, то закрывая, то открывая крышку: он принял их за потерянный медальон. Вдруг он сжал часы в кулаке и потянул за цепочку. За ней притянулся и жилет вместе с камергером. Оказавшись с королем нос к носу, Манфред почувствовал себя крайне неловко.

– Его королевское величество, быть может, хочет самолично проверить время? – предположил Манфред, отстегивая одной рукой цепочку.

Высвободившись, он вновь отошел назад, а Тибо ошеломленно разглядывал часы. Он гипнотизировал сам себя, раскачивая их на цепочке перед глазами, а смущенный брадобрей спешно доканчивал самую простую стрижку, после чего сразу исчез, не дожидаясь Манфредовой критики.