Даниил Юлианов - Слишком живые звёзды

Единственное, что могло остановить Егора от львиного броска, так это забившиеся в угол женщины, затихшие и наблюдающие за ним. Он уже не верил в то, что выстрел вообще прогремит. Не верил в то, что мужчина этот способен дать ему отпор. Не верил в страх, начавший душить его у дверного проёма. Его вера в себя и свои слова была сильна. Они сияли ею, и сияние это ослепляло испуганные кровавые глаза.

Егор резким рывком сократил расстояние меж ними и с силой сжал трясущееся запястье. Пальцы на мгновение разжались, и мгновения этого хватило, чтобы Егор успел выхватить пистолет. Как только тёплая рукоятка оказалась в его руке, он метнул оружие в коридор, где оно лязгнуло о плиты сталью. Не теряя времени, Егор ударил отца своей девушки под грудь, в солнечное сплетение. Почувствовал поддавшуюся под кулаком плоть и увидел, как массивное туловище резко согнулось, и лишь редкие попытки схватить воздух удерживали его на ногах. Егор же просто стоял и смотрел, практически не напрягавшийся. Злость грозилась выплеснуться за края, расплавив все замки, сдерживающие его ярость. И когда та вырвалась на свободу, сам он расквасил нос Койоту, пока тот поднимался. Его голова резко задралась, расплескав капли крови на куртке, шее и лице Егора, после чего всё его тело повалилось на скрипнувший стол.

К окну подлетел небольшой светлячок.

Растёкшееся тело слабо застонало и попыталось встать. Больше Егор не считал этого человека отцом своей девушки. Это был просто монстр, которого следовало наказать. И наказать как следует.

Он взял голову монстра, койота, отца-мудака и забил ей невидимый гвоздь в крышку кухонного стола. С лица крупными каплями падала кровь, окрашивая алым белую скатерть. И Егор соврёт, если скажет, что не испытывал в этот момент сладостного наслаждения, граничащего с оргазмом. Он ещё раз ударил голову о стол и почувствовал, как лысая башка из-за пота выскальзывает из-под его рук. Он крепко обхватил её и начал стучать ею об стол и уже не мог остановиться. Этому мудаку удалось найти ключ от клетки, сдерживающей его голодного льва. И лучше бы он не находил этот сраный ключ. Он выпустил демонов из Ада, что были прочно там заперты. Разбудил спящий вулкан, и магма его поднялась с котла самого Сатаны. Егор видел кровь на лице Койота и утолял свой гнев, размазывая её по тупому лицу и оставляя её следы на скатерти. Утолял голод льва, внимая каждому удару окровавленной головы о стол. Приносил в жертву своему дьяволу алые рисунки на стонущем лице, что скрывала кровавая маска.

Он бы забил его до смерти, так и не поняв, как это произошло, если бы не услышал истерический крик:

– ПРЕКРАТИ!!!

И только лишь благодаря ужасу, что звенел в голосе Вики, он остановился. Разжал руки, и получившая свободу голова сама ударилась об стол и больше не поднималась. Егор обернулся и тут же получил пощёчину, сильнее которой просто не могло существовать. Она была сравнима с сильным ударом, пропитанным искренней ненавистью, и сила эта добралась до его сознания, уничтожив и выбросив злость и гнев. Заперла льва в клетке, дав ему пинок под зад. Загнала демонов обратно в Ад и заставила вулкан потухнуть. Лицо Егора загорелось, но пыл его чувств и эмоций охладился. Он взглянул на того, кто подарил ему такой мощный удар и увидел заплаканное, покрытое обширной паутиной морщин, что скрывалось под засохшей кровью лицо старой женщины, из глаз которой так и сочилась ненависть. Она была настолько ощутимой, что казалось, будто она передалась ему вместе с пощёчиной, и теперь он чувствовал, как растёт ЕЁ гнев. Гнев матери Вики, которая, по словам дочери, была светлым огоньком во тьме их семейного очага.

И теперь, когда правая его рука была окрашена кровью её мужа, Егор стоял перед ней, и до них доносилось лишь слабое хрипение обмякшего на столе тела.

Он посмотрел поверх плеча ударившей его женщины и встретился взглядом с парой зелёных глаз – широко раскрытых, испуганных и… сочащихся той же ненавистью. Ненавистью к нему.

И глаза эти говорили: « УХОДИ! ПРОВАЛИВАЙ К ЧЁРТОВОЙ МАТЕРИ! ТЫ ИЗБИЛ МОЕГО ОТЦА!

– ОТОЙДИ! – Мать Вики оттолкнула его и на удивление довольно сильно. Егор ударился о стену, но не заметил этого. Взгляд его был прикован к внезапно постаревшей женщине, что с ропотом подбежала к хрипящему телу и начала осматривать его, плача и целуя.

Егор же стоял ошарашенный. И это та женщина, чьи стоны он слышал на лестничной площадке? Та женщина, чьё лицо чуть ли не превратилось в кровавое месиво, если бы не вступилась её дочка? Та женщина, что до дрожи боялась своего мужа и с соплями, смешанными с текущей кровью, стонала в углу?! Эта самая женщина сейчас рыдала над избитым мужем и пыталась помочь ему встать, забыв про кровавую маску на своём лице. Егор, на чьей шее и лице остались маленькие алые капельки, с разукрашенной в красный рукой, стоял, всё ещё чувствуя жар на коже от полученной пощёчины.

Но он поступил правильно. Так следовало поступить. Не мог же он оставаться в подъезде после того, как услышал выстрел? После того, как слёзы Вики скатывались по его шее, и руки её вцепились в его толстовку, не желая отпускать. Её плач и дрожащий голос заставили его заступиться, поступить правильно и защитить её и маму. И совесть его должна быть чиста.

Ведь так?

– Уйди.

Голос этот принадлежал Вике, и сердце Егора слегка колыхнулось, когда он уловил в этом голосе нотки искренней ненависти, готовой сорваться на него вместе с её жгучими слезами. Он посмотрел ей в глаза, и волосы на его загривке встали дыбом. ТАКОГО взгляда… такого взгляда он никогда ещё не видел. Это был взгляд мужчины, что смотрит на убийцу своей дочери в суде, окружённый готовыми его удержать охранниками. Это был взгляд девушки, перезаряжающей пистолет, приготовленный для сбившего насмерть её отца-инвалида депутата, которому удалось выйти сухим из глубокого моря закона. Егор был более чем уверен, что если бы пощёчину ему дала Вика, то она просто вышибла бы мозги.

– ПРОВАЛИВАЙ, ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ?!

Егор развернулся и, решив молча уйти, направился к дверному проёму.

Но остановился.

Он огляделся и увидел в окне маленького светлячка, сидящего на подоконнике с внешней стороны дома. Его маленькие глазки пристально вглядывались в Егора. Сияние небольшого солнышка то гасло, то вновь загоралось, что, как полагал Егор, не было присуще светлячкам. Он будто ему подмигивал. Тёмные глазки насекомого смотрели в широко раскрытые голубые глаза человека, пока сердце каждого из них билось в своём ритме.

Светлячок расправил крылья и улетел, подмигнув своим переменным сиянием.

Егор развернулся и начал уходить. Остановился он лишь на секунду, когда случайно пнул выброшенный им пистолет, и вскоре вышел из квартиры. Захлопнул за собой дверь и уже через минуту почувствовал дуновение ветерка в мокрых кроссовках и носках.