Андрэ Нортон - Колдовской мир. Хрустальный грифон

Если Яго учил меня искусству войны, то Мудрый Ривал показал мне, что существуют и другие жизненные пути. У нас всегда считалось, что только женщина может постичь искусство исцеления тела и духа. Поэтому Ривал казался всем таким же странным, как и я. Обуреваемый жаждой знаний, он исходил все окрестности и даже побывал в Пустыне, а возвращался с огромным мешком за плечами, которому позавидовал бы любой странствующий торговец.

Он был родственником Главного лесничего и поэтому мог свободно бродить по лесам. Люди с опаской относились к Ривалу, но, когда заболевало животное или человек мучился от неведомой болезни, всегда звали именно его.

Ривал прекрасно изучил свойства трав, в том числе тех, о которых знал только он. Почти каждый фермер, желающий получить хороший урожай, звал его к себе на поле и просил совета. Причем дело не ограничивалось растениями. Птицы и животные, которые были ранены или больны, прилетали и приходили к нему по собственной воле. Или он бережно относил их к себе и ухаживал за ними, пока они снова не могли сами о себе позаботиться.

Понятно, почему люди старались держаться подальше от целителя. К тому же все хорошо знали, что он посещает земли Древних, пытается постигнуть их тайны, которые навевали на окружающих панический ужас. Меня же, напротив, влекло к Ривалу.

Я был как все дети: хорошо слышал то, что тайком говорят обо мне. Слышал рассказы о моем рождении, о проклятии, которое лежит на роде Ульма, слышал, что в роду моей матери течет кровь чужой расы. Доказательств долго искать не приходилось. Достаточно было посмотреться в отполированный щит Яго, чтобы увидеть свой облик – странный, необычный.

Я как-то пошел к Ривалу, внешне гордый и независимый, но с тайным трепетом в душе. Целитель стоял на коленях перед растением с длинными острыми листьями, похожими на копья, и даже не взглянул на меня, но заговорил так, как будто мы целое утро провели вместе:

– Мудрые женщины называют это растение «язык дракона». – Голос у него был мягкий, слегка вибрирующий. – Великолепно залечивает раны, словно языком зализывает. Посмотрим, посмотрим… Но ты ведь пришел не для того, чтобы расспросить о растениях, да, Керован?

– Да. Люди говорят, что ты многое знаешь о Древних.

Он сел на пятки и взглянул мне в глаза:

– Не очень. Мы можем смотреть, щупать, изучать, но их Сила… Она недоступна для наших сетей и ловушек. Остается лишь пробовать тут и там, вдруг что получится. Они знали намного больше нас. Мы даже не знаем, почему они почти исчезли из Высшего Холлака, когда прибыли первые из наших предков. Мы не вытесняли их – нет, их крепости и храмы, их Места Силы уже были пусты. Кое-где – да, некоторые задержались. И они все еще могут находиться в Пустыне и за пределами Пустыни, на той земле, куда мы не вошли. Но самое главное – они ушли, возможно, задолго до того, как появились люди, какими мы их знаем. И все же – искать то, что все еще может находиться здесь, – этого достаточно, чтобы заполнить всю жизнь и все же не найти и десятой доли десятой его части!

На его загорелом лице я видел то же самое оживление, что и у Яго, когда тот показывал хитроумный выпад мечом или объяснял, как устроить засаду. Ривал испытующе посмотрел на меня:

– Зачем тебе знать о Древних?

– Хочу выяснить, почему я не такой, как все…

Я замолчал. Гордость не позволила мне повторить вслух то, что я слышал от других.

Ривал кивнул:

– Знаний должен добиваться каждый человек, а знаний о себе – тем более. Но я не могу их тебе дать. Идем.

Он поднялся и пошел к своей хижине легким шагом лесного жителя. Не задавая вопросов, я двинулся следом. Так мы добрались до сказочного дома Ривала.

Я замер на пороге, не в силах пошевелиться. Никогда я не видел столько необычных вещей, каждая из которых притягивала мой взор. В корзинах и в гнездах сидели звери и птицы, смотревшие на меня яркими глазами. Они, казалось, чувствовали себя в безопасности и не собирались прятаться. На стенах было множество полок из грубо отесанных, едва отшлифованных досок, и все они были забиты глиняными горшками, пучками трав и кореньев; были тут и черепки, по всей видимости собранные в строениях Древних.

Хотя неподалеку от очага стояли кровать и два стула, комната явно была нежилой, скорее служила хранилищем. Ривал, уперев кулаки в бедра, вертел головой из стороны в сторону, как будто пытался разглядеть что-то особенное среди множества предметов. В воздухе стояла причудливая смесь тысячи запахов. Аромат трав смешивался с мускусным запахом зверей, а также пищи, варившейся в котелке над огнем. И все же это ни в коей мере не был нечистый или отвратительный запах.

– Ты ищешь Древних – тогда взгляни сюда! – Ривал указал на одну из множества полок.

Я пробрался между двумя корзинами с мохнатыми зверюшками и, подойдя поближе, увидел россыпь каких-то камушков и несколько фигурок, склеенных из обломков.

Может, среди Древних в самом деле жили такие существа, если только они не были плодом воображения скульптора. Но в том, что в них была своя красота, даже когда они выглядели гротескно, я мог убедиться сам.

Одна фигурка изображала крылатую женщину (к сожалению, без головы), другая – мужчину самого обыкновенного вида, за исключением того, что с его лба свисали два изогнутых рога. И все же лицо его было благородным и безмятежным, как будто он был Великим лордом по праву своего духа. Была фигурка с перепончатыми руками и ногами – видимо, обитатель морских глубин. Рядом стояла маленькая статуэтка женщины с такими длинными волосами, что они покрывали ее всю, как плащ. Эти фигурки Ривал постарался восстановить хотя бы частично. Еще были фрагменты утраченных скульптур: голова в короне, но без носа и с пустыми глазницами, тонкая рука с кольцами на пальцах… И рука, и кольца были сделаны из одного и того же неизвестного мне материала.

Чем дольше я смотрел, тем сильнее разгоралось во мне желание побольше узнать об этом народе. Я понимал теперь сжигающую Ривала страсть поисков, его терпеливые попытки восстановить разбитые фигурки, чтобы воочию увидеть создания Древних.

Ривал тоже стал моим учителем. Я ходил с ним по местам, которых избегали другие люди. Мы искали, размышляли, делали предположения, надеясь, что когда-нибудь обнаружим ключ к прошлому или хотя бы намек на него.

Раз в месяц приезжал отец. Когда мне исполнилось десять лет, он наконец обратился ко мне серьезно. Его что-то мучило. Он был угрюм и, вероятно, хотел сообщить нечто важное.

– Ты мой единственный сын, – начал отец. Было видно, что он с трудом подбирает слова. – И ты полноправный наследник моего трона в Ульмсдейле.

– Многие считают иначе, – сказал я без вопросительной интонации, будто констатируя факт.