Анна Гурова - Колдун со Змеева моря

– Леший его знает, – сердито ответил Нежата. – Я и разглядеть его толком не успел, так быстро он бросился… Эй нойда, ты что скажешь?

– Если вы о водяном чудище – да, это был он, Хауги, – невозмутимо подтвердил похъелец. – Я вам еще на острове сказал, что его логово в ильменях.

Нежата уставился на него хмурым взглядом.

– Уж слишком ты много знаешь, да помалкиваешь! Что ветер вызвал – спасибо! Но еще чуть-чуть, и он бы нам не понадобился…

– Не ты ли велел мне сидеть тихо и не лезть? – напомнил нойда.

Старший близнец прикусил язык, краснея от гнева.

– Оставьте пустые ссоры, – вмешался Велько. – Брат, Великий Хауги не принял наш дар!

– Да! – подхватил Нежата, отворачиваясь от колдуна. – Даже не пожелал нас выслушать! Почему? Что мы сделали не так?!

Велько вздохнул.

– Я тут думаю – что, если это вовсе не тот, кого мы ищем? Помнишь, что матушка сказала? Если ящер примет дар…

Нежата выругался.

– Ну, если это какое-то здешнее чудовище, я попросту убью его! С большим удовольствием!

– Легко сказать… – Велько обернулся к нойде: – А ты что скажешь?

– Я ничего не знаю ни о вас, ни о ящере, которого вы ищете, – отвечал похъелец.

«И знать не желаю», – было написано на его лице.

– Но про Хауги ты что-то явно знаешь, ведь так? Это ведь твои родные места!

– Вовсе нет. Я родом со Змеева моря, это намного севернее.

– А сюда тебя как занесло? – неприязненно спросил Нежата. – Почему шатаешься по чужим землям, а не живешь со своим племенем, как все добрые люди? У тебя есть род, семья?

Нойда, и так-то бледный, побледнел еще сильнее и ничего ему не ответил.

– И что ты делал у Арнгрима? – не отставал Нежата. – Может, ты-то его сюда и заманил?

– Брат, перестань! – с досадой сказал Велько. – Ты ведешь себя непристойно. Похъелец вытащил нас, считай, из пасти этого Хауги, кем бы он ни был – а ты оскорбляешь его.

Он повернулся к колдуну:

– Прошу, друг, расскажи, что ты знаешь о Хауги!

Нойда помолчал, как будто думая, стоит ли вообще что-то говорить новгородцам.

– Великий Хауги – не просто какое-то «здешнее чудище», – наконец произнес он. – И заманили вас сюда вовсе не затем, чтобы отпустить обратно целыми и невредимыми.

– Заманили? – резко спросил Нежата. – Кто заманил?!

Вдруг он осекся и замолчал, краснея. Велько поглядел на него и вздохнул.

– А вот что скажи, чародей, – вновь спросил он нойду. – Тот вещий сон, что приснился Везунчику… Ты знаешь, он чем он был? Арнгрим говорил?

– Говорил. Ярлу приснилось, что на одном из здешних островов есть тайные врата, что ведут в подземелья древней чуди, полные сокровищ. Остров тот якобы построен из костей, охраняет его водяной дракон…

– Сокровища? – встрепенулся Нежата.

– Они существовали только во сне Везунчика, – хмыкнул Велько. – Теперь ясно, почему его сюда понесло! Победить дракона и захватить клад – какой же нурман упустит такую возможность! Кстати, брат, ведьма с Кукушкина острова ничего не говорила тебе о кладе?

При слове «ведьма» Нежата вздрогнул.

– Гм-м… Нет.

– Даже странно.

– На что это ты намекаешь?!

– Да так… Она послала тебя к своей сестре… Нойда, слыхал ли ты что-нибудь о живущей где-то здесь ведьме? «Старшей сестре», что живет в доме на костяных ногах?

Нойда недобро усмехнулся.

– Разве вы не слышали сказание о старухе Ябме-Акка? Половина тела у нее живая, а вторая – костяная. Она сторожит врата в страну мертвых, владения Калмы… Вот куда послала вас ваша колдунья!

Нежата стиснул зубы.

– Как жаль, что я ее не встретил на Кукушкином острове, – покосившись на него, сказал Велько. – Очень жаль…

– Не жалей, брат, – мрачно отозвался Нежата. – Вижу, к чему вы оба клоните. Может, ведьма и одурманила меня, и сбила с пути… А перестать думать о ней все равно не могу. Если бы ты сам заглянул в ее глаза, все враз понял бы! Они как синий огонь…

Никто из братьев не заметил, как при этих словах перекосилось лицо нойды. Но в следующий миг он овладел собой и опять стал спокойным и равнодушным.

– Все ясно, – Велько похлопал брата по плечу. – Я, признаться, давно уже подозревал, что твоя синеглазка заодно с этим Великим Хауги. Может, нойда и прав – пока мы охотимся на ящера, кто-то ловит нас…

– Еще посмотрим, кто кого ловит, – посулил Нежата.

Так они плыли, пока не начало темнеть, мимо тихих, чужих берегов. Скалистые острова сменялись темными затонами. К закату ветер совсем стих, и малиновое небо отражалось в неподвижной воде. За весь день они не встретили никого – ни человека, ни зверя. Велько было не по себе от этой жутковатой, выжидающей тишины.

На ночевку устроились на длинном мысу, поросшем молодым березняком. Небо усыпали звезды, ночь была теплой, и шалаш решили не ставить.

– Я первый буду сторожить, – сказал Велько. – Не могу уснуть… все кажется, будто кто-то смотрит в спину.

– Вот и хорошо, – зевая, ответил Нежата. – А я уже в лодке едва не заснул… Поглядывай, как бы кто из воды не полез…

Когда он устроился на ночлег, Велько отошел подальше от костра и достал гусельки, с которыми никогда не расставался. Они были совсем невелики, – с две ладони, – о пяти струнах, с тихим и несколько писклявым голосом, зато легкие и сподручные. Да много ли надо, чтобы подыграть дружескому пению на привале у костра или в долгом переходе? Велько подкрутил колки, провел пальцами по струнам – гусельки отозвались веселым звоном. Глядя на медленно догорающий над лесом закат, он начал перебирать струны, и над мысом полились незамысловатые серебристые созвучия. Велько прикрыл глаза. Перед ним теснились образы, и слова новой песни готовы были соскочить с языка. Да вот только не рано ли славить битву, если враг еще не повержен?

– А петь будешь? – послышался рядом негромкий голос похъельца.

Велько положил ладонь на струны и открыл глаза. Нойда сидел поблизости, поджав под себя ноги и склонив голову набок. В сумерках похъелец, с его бабьими косами и гладким скуластым лицом, был особенно похож на девицу.

– Слушаю твое поющее орудье, – объяснил нойда, почтительно кивнул на гусли. – В моем народе таких нет.

– А какие есть?

– Никаких. Мы просто поем. Мир полон песен, и мы поем вместе с ним…

– Как же твой бубен?

– Он не для песен у очага, – строго сказал нойда. – Это небесная лодка, иногда – крылатый олень. Смотря в какой мир собираешься…

Похъелец потянулся было к гуселькам, но тут же отдернул руку.

– Я не устаю удивляться, – тихо, будто извиняясь, сказал он. – Высушенное дерево и мертвая кость поют нежнее, чем живое человеческое горло! В нурманских владениях я не раз бывал у тамошних вождей и слушал игру на тальхарпе. Ее гудение бередит душу сильнее, чем любая песня… Будто духи ручьев и гор слетелись в пиршественный чертог… Но мне ни разу не дали не то что прикоснуться, даже поглядеть на нее вблизи – опасались, что могу сглазить…