Константин Даниилов - Шаг, это много

– Автомат. – Тихо произнесла Виктория, но, от её голоса, вздрогнули оба. Таким чужим он показался в этот момент, совершенно противоестественным в этом грохочущем и кричащем от ужаса городе.

– Дай мне. – Протянул руку Стас. Но Виктория медлила, явно ожидая согласия своего охранника.

– Отдай ему. – Кивнул Сергей, и она передала «укорот», он же «ксюха», он же АКС74У в сухие руки нежданного соратника. Он быстро вытащил рожок, передернул затвор, заглянул в казённик и ствол, и выдал диагноз

– Мудаки, даже за оружием не следили. Топи Серый, щас нам звиздец настанет.

Взгляд зацепился за необычную троицу в ста метрах прямо по курсу. В отличие от остальных, эти люди бежали не от надвигающейся волны, а как будто наперерез. Через несколько секунд стала понятна причина, – у обочины стояла криво припаркованная нива, по виду ничуть не младше нашего УАЗика. Споро погрузившись в машину, они резко тронулись и начали лавировать между брошенных машинами. Сергей почти догнал их, и теперь мысленно матерился, неустанно подгоняя, то и дело притормаживающую ниву.

Безумцы всё приблежались. До выезда на четырёх-полосный проспект оставалось рукой подать, но, постоянные препятствия и неуверенно едущая впереди машина нагнетали и без того зашкаливающую панику. Пару раз, рядом с бордюром, параллельно им неслись испуганные люди. Они, что-то кричали и махали руками, недвусмысленно прося остановиться. Но, Сергей даже не повернул голову в их сторону, он понимал, что стоит им притормозить, как волна настигнет и поглотит их, если не сразу, то за очень короткий срок. Его не заставили остановиться две девочки подростка, в рваной одежде и с перепачканными кровью волосами, ни взрослый мужчина, бегущий с маленьким ребёнком на вытянутых руках, кричащий просьбы забрать хотя бы сына, так громко, что слышно было через удивительно прочные, закрытые стёкла.

«Точно бронированные», – решил Сергей и резко нажал на педаль тормоза, едва не столкнувшись с бампером впереди заглохшей нивы. Видимо, водитель всё-таки не справился с управлением и врезался в поперёк стоящую легковушку. Резко вывернув руль вправо, Сергей аккуратно влез на высокий бордюр и погнал прямо по траве срезая путь в сторону относительно чистого проспекта.

Как только колеса коснулись асфальтового покрытия, дышать стало легче, в прямом смысле слова. Машина набирала скорость, оставляя позади беснующуюся толпу, а с ней и кошмарное напряжение последних минут. Транспорта тут было мало, что позволило всем троим внимательно рассмотреть судьбу пассажиров нивы. Она была проста, как три копейки и где-то, даже благородна. Кто из них был за рулём, Сергей так и не понял, они как-то быстро смешались, начав коротко, но крепко, обниматься. После, двое развернулись лицом к волне, показалось, что одна из них была женщина, третий же достал из салона машины ружье, явно охотничье, двуствольное. Выстрелов слышно не было, только облачка пороховых газов взвились над упавшими легкой, синеватой дымкой. Стрелок хотел перезарядить, но, толи руки тряслись от волнения, толи он отбросил эту мысль, по какой-то своей, непонятной Сергею идее. Перехватив ружье за ствол, он бросился вперёд, с разбега прыгнув и ударяя справа, словно мечом силился рассечь жаждущую его смерти толпу.

Сергей пожелал ему быстрой смерти и слегка удивился, – он никому, никогда не желал смерти, а сейчас это выглядело, да и являлось, не как проклятье, а как избавление. На секунду, он представил себя на месте этого человека, как его рука поднимает любимый «Глок», наводит стволом в затылок Виктории и резко, без раздумий спускает курок. Смог бы он избавить её от участи быть съеденной заживо? А потом приставить пистолет к виску и покончить свои муки, или броситься в такую же безрассудную атаку, в порыве мести, смешанной с яростью и беспомощностью?

Стараясь не отвлекаться от дороги, он обернулся, бросая быстрый взгляд на Викторию. Её глаза были красные и влажные, и находились в той стадии, когда стоило зажмуриться, как тут же понеслись бы вниз по щекам ручейки слёз. На голове нелепо сидел полицейский шлем, явно не по размеру и криво закреплённый.

– Поднажми. – Подал голос Стас, не переставая нервно смотреть в окно.

– Опасно. – Только и ответил Сергей, стараясь заглянуть за светофор, через стоящий там боком автобус. Справа, почти вплотную к дороге, оставляя лишь тоненькую ниточку пешеходного тротуара, стояло монструозное здание главпочтамта, слева же через добавочный съезд высилась не менее уродское общежитие. Люди бежали от него разделяясь на небольшие группки, которые то и дело догоняли безумцы, хватали одного, валили на землю и начинали жрать. Помочь друг другу никто не пытался. Инстинкты трубили гимн выживания, возвращая к первоистокам, когда приходилось быстро бегать, хорошо прятаться и плевать на всё, кроме своей шкуры.

Сергею хотелось выехать на сторону встречного движения, там дорогу было видно дальше, но скорость сбрасывать не хотелось, а влетать на УАЗике на высокий разделительный бордюр, было плохой идеей. Это он помнил еще по армейской службе, как легко вылетает передняя ось при контакте с камнями или глубокими рвами. Прижавшись, как можно ближе к правой обочине, машина, не сбавляя ход, обогнула автобус по широкой дуге и тут же, вращаясь, вылетела на перекрёсток от чудовищного удара.

Всё, что успел заметить Сергей, за те доли секунд, до столкновения, так это оранжевую гору камазовской мусоровозки, летящую на них со скоростью болида. Машина сделала ещё пару вращений, вылетела на встречку и, стукнувшись колёсами о бордюр, завалилась в овраг перед общежитием.

По сознанию летала мысль, – а может, всё-таки, сон? Кошмарный, невероятно детальный и чёткий, но, сон. Ни в одном уголке она не находила поддержки, однако была жива и давала надежду, без которой остался бы один страх.

Всё прожитое за утро, я видел со стороны, буквально смотря на свое одутловатое лицо, с кровоподтёками из ушей и глаз. А в тот момент, когда мой пистолет почти упирался в висок сошедшему с ума сержанту, я почти вплотную разглядывал себя, силясь вспомнить те мысли, что удерживали мой указательный палец в неподвижности.

Мне было действительно страшно выходить из этого состояния, но та самая надежда, светлячком озарявшая мрак и безысходность, слово уговаривала, – даже если и так, то не всё потерянно, ведь ты ещё жив.

Звуки почти отсутствовали, только изредка я мог разобрать какие-то стуки, но они были настолько далеки, что воспринимались не более чем помехи тишине, в которой слышалось собственное дыхание. Тело ныло и назойливо чесалось, особенно в правой части груди. Я точно лежал на чём-то твёрдом и сыром, а сквозняк, регулярно проносившийся по моему телу, приносил запах гари и чего-то неприятного, кисло-сладкого до тошноты.