Павел Шершнёв - Вне себя

Она взяла подарок:

– Толик, дай мне свой номер. Если она завтра будет у меня, наберу тебе.

Я продиктовал номер сотового и пошёл домой. Светлана Владимировна занесла подарок в комнату. Не удержалась, распаковала. На удивленье качественная игрушечная мебель:

– Надо же! Наверное, дорого стоит. Не такой уж он и бесперспективный…

Наутро Светлана Владимировна сама позвонила:

– Привет Толик. Олеська сегодня у меня. Можешь приходить. Она новому столику и стульчикам очень обрадовалась. С утра уже всех кукол усадила. И сама за этим столиком кушает.

Меня эта новость сильно обрадовала. А ещё больше обрадовало то, что меня всё-таки пригласили. На метро я быстро добрался до места. В комнате на новой мебели игралась Олеся. Светлана Владимировна сказала ей, указывая на меня:

– Это, тебе дядя Толя подарил.

– Вообще-то я ей папа… – перебил я.

Олеся посмотрела на меня:

– А мне мама сказала, что мой папа Юра.

– Если бы дядя Юра был тебе папой, он бы тебя не отсылал к бабушке с дедушкой.

– Толик! – оборвала мой разговор Светлана Владимировна. По её взгляду было понятно, что меня в следующий раз могут и не впустить и поэтому я переключил тему, спросив у Олеси:

– Тебе нравится новый столик и стулья?

Ответ оказался однозначным:

– Даа!!!

Мы начали играть в кукол. Моя кукла опять была лялечкой, а её кукла – МАМА.

– Давайте кушать? – предложила Олеся.

– А вы сейчас разве не кушали?

– Нет. Они без тебя не хотели кушать. Им нравится, когда ты как рыбка кушаешь.

– Тогда давай.

Мы расселись по разные стороны столика. То Олеся всех кормила, то я всех. Устроили, так сказать, пикничок. Светлана Владимировна в перерыве, когда Олеся кушала (опять же за этим столиком) спросила у меня:

– Толик, ты, где такую мебель купил? Мы вон с дедом пол города облазили, сплошная фигня продаётся.

Я поскромничал:

– Лучшие подарки обычно своими руками делаются.

– Сам что ли?

– Да. На работе есть возможность станками воспользоваться. Воспользовался…

– Олеся ещё хотела себе шкафчик и кухню, а мы всё не можем ей стоящее найти.

– Ну, вот теперь я знаю, с чем в следующие разы к ней в гости приходить.

Вечером перед моим уходом Светлана Владимировна попросила меня:

– Я понимаю, что обидно, когда вместо слова «папа», тебя называют «дядя». Но давай сделаем всё не так сразу, постепенно. Чтобы Олеся привыкла, так сказать… И пока что она на нашем содержании. Ты тут находишься на наших условиях. Мы разрешили к ней приходить, будь добр…

– Да, на ваших… Вы думаете, я против, чтобы её содержать. Я очень хочу участвовать в её воспитании. Маме с Юрой она не очень-то нужна.

– Люба налаживает свою личную жизнь.

– И Олеся ей видимо помеха…

Светлана Владимировна промолчала.

Я продолжил:

– Я не против, что Люба её мать и что у неё теперь другой. Что случилось, то уже случилось. Я не препятствие! Но Олеся ведь и моя дочка. Почему вы пытались убрать меня из её жизни? У меня не было родителей, и я знаю как это. И что Юра ей ничего плохого не сделал, тоже знаю. Но он ей нейтральный человек.

Этот разговор немного изменил наши отношения. Каждый месяц я отдавал «алименты» наличкой Светлане Владимировне. Поговорил с Любой по поводу удочерения Олеси. Она с неохотой, но согласилась: каким бы хорошим не был Юра, Олеся ему всё-таки не дочь. И папа, который всё сделает для дочки, тоже бывает иногда кстати. Через ЗАГС мы переоформили Леськины документы на мою фамилию, отчество. Теперь я официальный папа. И конечно же я сдержал своё обещание: сделал шкафчик и кухню в той же манере, как и стол со стульями – надёжно. Дочка росла, взрослела. Я был для неё первым другом, кому она рассказывала абсолютно всё. Но жила всё также у родителей Любы, моя работа не позволяла в рабочие дни быть дома и следить за ней. Но на выходные Леська с радостью уходила ко мне. В пять лет я подарил ей сотовый телефон и теперь мог в любое время услышать её голос. В садике, куда она ходила, был один неприятный мальчишка – Сашка задира. И почему-то он больше всех невзлюбил именно Олесю. Много раз ходил разбираться в садик, но ничего не помогало.

Неприятность случилась внезапно. Осенью, в субботу вечером мы с Леськой возвращались из парка домой. Было темно и безлюдно. Откуда-то сзади из-за кустов по моей спине ударила дубина, и с дикими болями я повалился на землю. Второй удар пришёлся по голове. На мгновение я выключился, а пришёл в себя из-за визга Олеси. Какой-то незнакомец, закрывая ей рот, тащил в гущу парка. Не чувствуя ничего, я ухватился за ту самую дубину, которой огрели меня и словно полетел за ними. Сходу одним ударом сбил бандюгу с ног. Олеся вырвалась и побежала на выход, а я продолжал лупить дубиной, пока не понял, что я его убил. Странное ощущение эмоционального всплеска. Дубина выпала. Я взглянул вниз и не увидел своих рук. Нет тела, ног. Я поспешил назад. Но я не шёл, не бежал, а быстро летел. Над моим телом, лежавшем на дорожке, плакала дочка. Она быстро набрала телефон Светланы Владимировны, и всхлипывая:

– Баба! Папу убили!

На той стороне трубки ответили:

– О, боже! Где вы?

– В парке на выходе.

Через несколько минут приехала бабушка с дедом, полиция и скорая помощь. Врач определил, что у меня ещё есть пульс, и шансы на спасение ещё остаются. Тело быстро загрузили и увезли. Полиция расспросила Олесю, как всё произошло и когда обошли место преступления, были сильно удивлены, что следов человека убившего бандита нет, и взяли дубину на экспертизу. Позже в больницу приехали Светлана Владимировна с мужем. Олеся отказалась ехать домой:

– Я поеду к папе!

В операционной над моим телом суетились доктора.

– Раздроблено два позвонка в нижней части… Поврежден спинной мозг. Даже если он сможет выжить, коляска уже его удел. – сказал один.

– Повреждения черепа, кость вошла в серое вещество. Максимум один процент на чудо. Но не расслабляемся! Попытаться нужно, у него в коридоре дочка сидит. Мне сложно будет смотреть ей в глаза в случае неудачи.

Подкатили ИВЛ и дефибриллятор, начали операцию на черепе. Медсестра заявила, что давление быстро падает. Сердце остановилось, остановились и врачи. Я наблюдал за этим со стороны, и когда на кардиомониторе увидел ровную линию, отвернулся и полетел сквозь стены в коридор, где сидела Олеся с бабушкой и дедом. Мысли толкали на то, что растением в коляске я вряд ли нужен буду дочке. Нужно смириться и уйти. В коридор вышел врач. В глаза дочери он действительно не смог смотреть. Он обратился к старшему поколению:

– Вы же понимаете, что шансы были минимальные… У него перелом позвоночника, пробит череп, кость вошла в серое вещество.

Светлана Владимировна прикрыла рот ладонью и пустила слезу.