Наталья Татарин - Эффект нереальности

– Миша, давай речь! – мама подмигнула отцу.

Папа встал, поднял чашку с чаем.

– Аллочка, надо было хоть винишка налить, – сокрушенно сказал папа, горестно глядя на чашку.

– Миша, мы ждем речь, – терпеливо напомнила мама.

– Ах, да. Речь! – Папа широко разулыбался, – Мои дорогие девочки, с …гхм…мы месяц тут живем…с месячиной нас что ли? – Папа вопросительно посмотрел на нас.

Первой не выдержала мама.

– Миша…, ну ты даешь, – расхохоталась она. Следом прыснули уже и мы с отцом.

– Ну, Алла, а как тогда? Если бы прожили год, то годовщина. А мы месяц. Как сказать правильно? – Папа отрезал себе кусок торта.

– У нас прошел испытательный срок, – сказала мама, – так что с окончанием нас испытательного срока.

Ужин прошел замечательно. Мы много шутили, смеялись. И я уже собралась идти к себе, когда в дверь постучали.

– Я открою. – Я уже двинулась к дверям, когда папа меня буквально перехватил.

– Иди наверх, занимайся своими делами, я сам открою.

Я пожала плечами и пошла в свою комнату. Кот мирно спал. Я погладила его, и тут мой взгляд упал на шифоньер. Все кончено. Тишина в доме давала понять, что мой викинг не вернется. Я вытащила из проема у окна табуретку, убрала конфеты, разрядила мышеловки. Угол опустел. Дивен. Мой Хранитель. Мне стало жаль саму себя, и в такие моменты мне просто было необходимо утешение в виде шоколада. Но в комнате заначки не оказалось, и я решила спуститься в кухню.

Приглушенный разговор я услышала еще на лестнице. Уже почти спустившись, я остановилась как громом пораженная, когда услышала о чем идет речь.

– Батюшка, вы же понимаете, она еще подросток. Мы уже недели две за ней наблюдаем. Сначала она боялась дома оставаться, – голос мамы дрожал.

– Алла, успокойся, – папин голос был спокойным, но каким-то напряженным,– отец Алексий, где-то недели три или две с половиной назад она сильно заболела. Бредила долго. После этого я стал замечать, что она с кем-то говорит. Она похудела. А сегодня…, Алла, не плачь, а сегодня я обнаружил ее за шкафом. Там целое капище сотворено. И она разговаривала со стеной.

Мамины приглушенные рыдания смешались с голосом отца.

– Вполне возможно, ваша дочь под влиянием бесов, – низкий басовитый голос незнакомого мне мужчины раздался в кухне. По всей видимости, это был тот самый гость, которого я не должна была увидеть.

– Дом старый, не освященный. Душа ребенка еще не может противостоять соблазну беса, – продолжал невидимый мне священник. То, что это был священник, я не сомневалась ни минуты. Я стояла, прижавшись щекой к стене и слушала, как родители и священнослужитель составляют план по освящению дома и самое главное, по изгнанию из меня бесов. В какую-то долю секунды мне захотелось выскочить и закричать, что это все неправда. Что наш хранитель это не бес, он спас меня дважды, но чем больше я слушала священника, тем страшнее мне становилось.

– Неокрепшая душа дитя еще не видит разницы в свете и тьме. Ведь тьма может выглядеть как свет. Дьявол силен, он может умаслить, закрыть шорами глаза, залить речами уши, он может выглядеть как ангел, как спаситель, хотя на самом деле это антихрист…., – я почувствовала, как меня начинает пробирать дрожь. Неужели это правда…

На негнущихся ногах я поднялась в свою комнату. Закрыла дверь и села на кровать. Передо мной стоял мой письменный стол, яркий, из беленого дуба. Белый пушистый ковер, Стул на колесиках, и напротив моей кровати этот огромный шифоньер. Вход куда-то в другую вселенную. Откуда выползал туман. И я призывала все это время нечистого. Я подскочила к шкафу и со всей силы ударила по древним створкам кулаком. В руке словно взорвался электрический разряд. От внезапной боли и отчаяния я заплакала. Кот потерся о мои ноги и запрыгнул на кровать. Но мое горе было так велико, что я не могла успокоиться. Слезы душили меня, и я даже не могла бы объяснить, отчего больше плачу. Или от боли в кисти руки, или от факта, что дом одержим нечистой силой.

– Женя, тебе больно?

Громко взвыл Кот. Я резко отдернула руки от лица. У шифоньера стоял он. Да, кошки чувствуют бесов. Вот почему мой Кот так реагирует на него.

– Не подходи, – прошептала я, нащупывая крестик на шее, – изыди.

В глазах Дивена отразилось удивление. Синие глаза вспыхнули красными искрами при виде того, как я, наконец, вытащила крестик из-под футболки и выставила перед собой.

– Не подходи, изыди!!! Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, уйди, – дрожа всем телом, я пятилась к окну.

– Женя, не бойся меня, – спокойным голосом сказал он, медленно подходя ко мне.

Я уперлась задом в стол. Продолжая держать перед собой крестик одной рукой, другой я нащупала на столе увесистый учебник.

–Изыди!!! Или я закричу. Внизу священник. Он обольет тебя святой водой, и ты сгоришь!!! – Тоненьким голоском пискнула я.

Дивен сделал еще шаг, я вскинула руку с учебником. Это будет первый оборотень, убитый книгой «Как подготовиться к ОГЭ. 1000 вариантов решения задач». Взмах …сотая доля секунды…и книга оказалась в его руке. Он отбросил ее на кровать и подошел ко мне вплотную. Взял мои пальцы, вцепившиеся в крестик, и аккуратно высвободил его. Он несколько секунд смотрел на мой серебряный символ христианства. А потом просто аккуратно повесил его на футболку.

– Красивый крестик, береги его, – в его глазах переливались цвета бирюзы и небесной синевы, вспыхивали красные искры пламени и словно отражался закат.

– Ты…ты не бес? – Осипшим голосом спросила я, глядя на него снизу вверх.

Его лицо помрачнело.

– Женя, я Хранитель – он отступил на шаг и протянул мне руку, – Пойдем со мной.

Я с удивлением смотрела на его широкую ладонь.

– Куда?

– Я покажу тебе их, – его глаза полыхали пламенем.

Господи, чем я думаю в такие минуты. Я завороженно смотрела на него. Черный странный наряд, светлые длинные волосы, огромный рост, и эти невероятные, нечеловеческие глаза.

– Пойдем, – я вложила свою руку ему в ладонь, один шаг в сторону шифоньера. И я словно провалилась в бездну.

Странное ощущение… мне заложило уши, глаза застилала пелена, я словно нырнула на глубину. Точно такие чувства я испытывала, когда папа учил меня плавать. Мне тогда было пять или шесть лет. Меня первый раз привезли на море. Всевозможных серых оттенков пляжная галька больно колола пятки, я помню, как папа подхватил меня на руки и пошел в воду. Мои восторги от купания закончились ровно тогда, когда я выскользнула из папиных рук и с головой ушла под воду. Вода заливалась в уши, рот, глаза. Я помню тот животный ужас, который охватил мое существо и лицо папы, когда он рывком вытащил меня на берег. Мой громкий рев и мамины крики надолго остались в памяти. И сейчас я так же отчаянно хваталась за Дивена. Словно боялась утонуть в пучине неизвестности.