Макс Маслов - Корона ветреных просторов

Несмотря на незначительное расстояние между островами архипелага, передвижение по его глубинным водам могло осуществляться только на кораблях, ибо в океанских безднах обитали самые смертоносные твари, способные без особого труда потопить мелкие суда. Из-за незначительной глубины эти твари держались подальше от островных бухт, но свирепствовали за их пределами. Именно на острове Катис, острове торговцев и охотников, находилась большая часть их скелетов. Впрочем, помимо скелетов, эти монстры славились неплохим нежным мясом, употребляемым на всех островах, крепкой чешуйчатой кожей, используемой для доспехов, и большими зубами, идущими на наконечники стрел и копий. Также из пойманных тварей извлекали разнообразные жидкости, которые превосходно и подолгу горели синим пламенем. Такой огонь называли глубинным и зажигали в особых случаях. Но охотиться на монстров были горазды лишь амийцы. Лишь им хватало сил совладать со свирепостью подводных сущностей.

Посредством шлюпки пленники были доставлены на «Экильдию», заняв отведённое им место на палубе. Привязанные верёвкой к одной из её мачт, они обвисли от подступившей усталости, засевшей не только в их телах, но и в мыслях. Это была грот-мачта, главенствующая среди прочих, чей белый парус надулся в дуновении северных ветров. Гурдобану не терпелось показать им свой мир и увидеть на их лицах удивление в череде мимически выраженных страхов.

Но, видимо, пленникам было не до этого. Бафферсэн, попросив прощения у Аккертона, обмочился в штаны, ибо испытывал нужду от трудовых колоний Салкса и больше не мог терпеть. Хотя отхожие места на корабле располагались не так уж и далеко от него, в носовой части, на кормовом свесе. Но что можно было с этим поделать, рабство лишает многих возможностей.

Корабль, расправив паруса, дрогнул и потихонечку отчалил, прорезав воды бирюзовой Тартамэ. Гурдобан, стоя у носа судна, всматривался в простираемую даль, туда, где туманы острова Рэхо стелились у его подножия. Эти туманы всегда существовали там, будто пряча от глаз что-то уродливое и зловещее. И ни ветер, ни дождь, ни солнце, ни зима не способны были согнать эти белые полотна тайны.

За пределами бухты власть обрели подводные монстры, издавшие пронзительный гул. Они хотели потопить корабль, но были слишком малы для этого. И, касаясь спинами его корпуса, в унынии оголодавших хищников уплывали прочь.

Самые большие твари всегда обитают на глубине и выплывают лишь на зов дорду – белых китов. Такие же звуки при охоте издают из своих призывных труб амийцы, для того чтобы выманивать монстров из тёмной бездны. Впрочем, Гурдобан сейчас не думал об этом.

Через некоторое время остров Рэхо был уже за бортом «Экильдии», и его чёрная тень, накрывшая судно, завеяла холодной смертью. Аккертон восторженно смотрел на его величие, дыша полной грудью. В свою очередь, Бафферсэн, обвиснув непослушным телом, погрузился в беспокойный сон, спасительно поглотивший всю его боль.

Тёмно-синие мутные воды, разрезанные носом корабля, полнились тайнами не меньше, чем Рэхо. Они, как и всё здесь, словно принадлежали ему. Он был как центром архипелага, так и сторонним наблюдателем их жизни. Именно сюда стекались собранные в срок дары, именно здесь вершились их судьбы. Но обитателей этих мест никто никогда не видел. Они много раз посылали своих марионеток, чтобы покарать рабов, но никогда не показывали перед ними и носа. Но больше страха, чем они, внушало чёрное пространство, раскинувшееся далеко от архипелага, на юге. Там тьма никогда не уступала своих границ, там не было солнца, там словно ровным разрезом день отделялся от ночи. Туда заплывали только глупцы, которым так и не довелось вернуться. Именно оттуда по весне и надувалась Везтинская пыль, именно там и начиналась граница неизвестного мира.

За Рэхо показался остров Катис, над которым пуще, чем везде, кашалотами сгрудились массивные тучи. Похоже, там назревал шторм.

Ве́зтинская тьма – так называли её народы островов – всегда была там. На юге, за сотню миль от обитаемой земли она стояла во всю осязаемую ширь, стеной, даже в самый солнечный день.

Когда-то, очень давно, один беглец с острова Салкс попытался найти в ней своё спасение, а после рассказать собратьям обо всём увиденном, но его шхуна, как и он сам, пропала в этой тьме без вести. Его звали Энж Везтин, он был любимцем своего народа, и в честь него эта тьма получила своё незабываемое имя.

Что было в этой беспросветной тьме, не ясно, но мореплаватели, проплывающие у границы тёмных вод, поговаривали о жутких криках и воплях по ту сторону. В тысячах догадках рождались домыслы и мифы. Одни поговаривали, что во тьме могли быть скрыты обширные земли, слитые в своём единстве в материк, другие считали тьму порогом шыгулда [36] Шыгулда – по преданиям кэрунских старейшин, место вечных мук, существующее по ту сторону жизни. , равноценного границам ада, третьи населяли плотный сумрак тварями, доселе не виданными никем. Кто из них хоть на шаг приблизился к истине, не мог сказать даже оракул Думастирия [37] Думастирий – амийский храм великого оракула в виде высокосводчатой пещеры, используемый народом для единения с истиной. .

Клер Фостер, очнувшись в огромном каменном гроте, подсвеченном насекомыми, напоминающими светлячков, сначала не понимала, где она находится. Тьма, блуждающие огоньки, ледяные лужи на каменистой поверхности, сглаженные валуны, а местами остроликие наросты – всё это, казалось, происходило не с ней, но, к великому сожалению, сбежать из этой реальности возможности не представлялось. Она с болью во всём теле пыталась восстановить череду событий, затуманенных в сознании, но пока ей это давалось с трудом.

Светящиеся насекомые, явно приспособившиеся к окружению вокруг, разрезали тьму полосками белого света, как маленькие падающие звёзды. Они, словно мухи, летящие на мёд, выискивали в темноте грота только излюбленные поверхности, белеющие наслоениями пещерной соли, и с мерзким шуршанием скребущих лапок поедали её. На сталактитах и сталагмитах, пещерных острозубых сводах, соли не было, и потому всё вкушала другая постоянная гостья, имя которой было – тьма. Она, несомненно, правила этими местами, а все остальные были всего лишь её крошечными сотрапезниками.