Денис Белый - Последний рассвет Тарайи

Ливень кончился так же внезапно, как и начался.

Сирхи валялись по поляне, корчась от боли. Разбросанное оружие, порванная одежда, кто-то ползал на четвереньках, пытаясь встать, но тут же падал обессиленный.

Яр кое-как поднялся на ноги, тяжело дыша, осмотрелся и, пошатываясь, не медля направился к Сирхам. Пытавшихся подняться, он тут же валил мощным ударом, выдергивал ремни, крепко связывая руки и ноги.

Зор, сидевший до того на прежнем месте, с последней упавшей каплей дождя, сделал глубокий хриплый вдох и повалился на землю. Нет, он не был искалечен взбесившейся стихией. Все силы ушли на то, чтобы пропеть заветную песнь, которую нашептывала ему в детстве мама. Он помнил тот шепот звёзд из уст матери, когда-то напевавшей ему совсем еще крохотному великую песню природы, способную защитить в любой момент. Это был единственный выход, благодаря которому юный гариец пытался избежать кровопролития и это сработало. Но вот теперь ощущения были не из приятных. Он уловил один в один те же чувства, что и накануне испытал во сне, проживая ту странную жизнь. Состояние внутренней обреченности и беспомощности собственного тела.

Зор отполз с пригорка вниз, с большим трудом поднялся на ноги, немного понаблюдал за тем, как Яр вязал сирхов. Послышались голоса вдалеке, гул земли, содрогаемой топотом лошадей. Это были бойцы Яра. Они выскочили из-за небольшого холма вдалеке и во весь опор сейчас неслись в их сторону.

Зор не стал их дожидаться и как мог скоро направился вдоль гряды в противоположную сторону. Иногда он останавливался, переводя дыхание. Мутное состояние разума было в диковинку. Зор впервые в жизни испытывал странное чувство беспокойства. Может быть, это и есть страх, с которым он до сегодняшнего дня не был знаком? Страх противный, предательский. Страх за неспособность более контролировать свой ум и тело. И чем больше он об этом думал, тем ярче усиливались столь противные чувства. Да, это была плата за спасение, Зор это понял явно. Он старался гнать предательские мысли, пытался успокоить встревоженный ум. Усталость постепенно проходила и в тело возвращалась прежняя лёгкость, но разум все еще не спешил в присущее ему спокойствие.

Обвальный грохот заставил встрепенуться и отпрыгнуть с тропы, по которой он шел. Сверху одного из ближайших скальников летела мелкая крошка и пара крупных валунов. Следом, сноровисто спрыгивая с уступа на уступ, друг за другом спускались человек десять. Это снова были вездесущие сирхи. Видимо в этот раз они подготовились очень хорошо и это был уже четвертый отряд за сегодняшний день, который Яр не учуял загодя, и сейчас не учуял и Зор. Сколько их еще в сплетениях гряды – оставалось только догадываться.

Они заметили одинокого путника и уже не таясь, бежали вниз по склону в его сторону.

Зор не медля бросился по тропе. Он впервые в жизни ощутил себя беспомощным. Появилось новое чувство – это был гнев. Его маленькие ростки будоражили сознание, стращая, требуя остановиться и встретить противника. Нет, он не боялся Сирхов, он бежал все быстрее и быстрее, но не от них, а от их смерти. Зор понимал, что просить больше природу не в состоянии, а по-другому придется убивать. Разум находился в смятении от непонимания и неспособности как-то повлиять на происходящее.

До того молчаливые преследователи, выбежав на тропу, закричали, заулюлюкали, со всей прыти нагоняя беглеца.

Зор бежал, не разбирая пути, пытаясь собрать воедино окончательно запутавшиеся мысли и найти правильное решение. Крики преследователей то затихали, то снова нарастали. Нырнув в расщелину и спрыгнув с небольшого обрыва, он оказался у подножия огромной горы. Ее плоская пологая грань была словно точеный клинок могучего великана, устремлявшаяся ввысь.

Основание было местами обвалено, а у дальнего края зияла приличных размеров дыра. Зор направился к ней и почти свободно пролез внутрь, затаившись по ту сторону камня.

Сирхи вскоре где-то вдалеке загалдели и снова затихли. Ушли они или просто замолчали, проверять не хотелось. Полумрак, царивший внутри, разбавлялся просветом входа. Зор осмотрелся. Пещера была огромная, куполом как минимум в три человеческих роста. У противоположной от входа стены был еще один лаз, но уже размерами побольше, нежели входной. Зор подошел ближе, заглянул внутрь. Длинный прямой тоннель уходил вглубь горы, где-то вдалеке слабо мерцая белым отблеском. Не думая, он шагнул внутрь и смело направился вперед.

Долго идти не пришлось, тоннель обрывался просторным сводчатым чертогом. Его стены плавно уходили вверх, сходясь постепенно к центру, обрываясь, образовывая собой небольшое узкое отверстие, сквозь которое пробивался солнечный свет. В центре располагалась гранитная плита. На ней возвышались три идеально шлифованных столпа из чистейшего ярко синего сапфира. Они образовывали собой треугольник, где вверху покоился огромный шар всё из того же камня. Луч света упирался сверху прямо в центр сферы, обволакивая её едва заметной туманной дымкой.

Зор подошел смело ближе, дотронулся первой колонны, второй, третьей, потянулся вверх и едва коснулся шара. Дымка была теплой. Она вдруг заклубилась и медленно стала обволакивать пространство меж столпов. Зор не знал, что это за сооружение и кем построено, но он явно понимал, что это что-то важное, но давно забытое и покинутое тем мастером, который постарался, выправляя холодный камень, придавая ему приятный блеск. Зор присел у одного из столпов, скрестил ноги меж собой и прикрыл глаза. Всё ещё взбудораженный разум не давал окончательно успокоить чувства. Он размышлял над произошедшим сегодня, и чем больше пытался осмыслить, тем больше путался. Это было впервые. Раньше все ответы на любые вопросы были очевидны, сейчас же не покидало чувство какой-то странной беспомощности, растерянности, которые всё чаще тревожили. Зору был важен ответ на заветный вопрос, которым он задавался с раннего детства. И, казалось – ответ прост, лежал где-то на поверхности, но словно укрытый маревом отводящим взгляд, не давая узреть его явно и четко. Ему было искренне жаль сирхов, жаль тех, кто нес в себе гнев и боль. Жаль было всегда и собственного отца. Он прекрасно помнил те скитания вместе с ним, помнил арену Дакана, с трибун которой кричали обезумевшие люди, жаждущие крови. Помнил обреченный испуганный взгляд зверей затравленных, загнанных человеком.

Те события многолетней давности отложили сильный отпечаток в его душе, заставив задаться этим важным вопросом и пообещав самому себе, непременно на него ответить. Зор верил, что как только он найдет ответ, люди смогут вернуть себе ту искру чистоты, которую когда-то утратили, повесив на себя ярмо войны друг с другом и с собственным духом. Яр, за которого Зор переживал не меньше, тоже сможет сложить оружие, которым сильно тяготился.