Денис Белый - Последний рассвет Тарайи

Дальнейшие события развивались настолько стремительно, что даже сам Зор не мог точно припомнить их в подробностях…

Сирхи корчились от боли, постанывая, ползая по траве. По примеру Яра, Зор снял с них все ремни и связал по очереди. Он очень волновался, и узлы его вышли слабые и неуклюжие, он вообще их вязал впервые, что же делать дальше и вовсе не понимал. Обойдя в который раз их по кругу, поднял каждого, усадив друг к другу спинами, рассудив, что так будет удобнее, а сам присел напротив.

– Ты хороший боец, Урус, – после долгого молчания, наконец, произнес один из них, сплюнув кровью, – кто учителя твои, что воином справным воспитали?

– Я Зор, не Урус!

– Все одно. Коль воин, зваться можешь кем угодно. Так кто учителя твои, поклон им о земь! – горделиво вскинул голову сирх, – Отпусти, Урус, а? Развяжи путы, и я золота дам сколь скажешь! Не в честь мне воину, как ягненку связанному быть, – сыпал бородатый сирх без умолку, – Сними путы, дай умереть воином, не позорь стан мой! Не хочешь золота, дам камень лунный, смелый Урус, клянусь Гарудой Большекрылым, что камень отдам, который сам Гаруда предкам моим завещал! Либо отпусти, либо кровь пусти, но в неволю не пойду! – Бородач нервно крутил головой по сторонам, дергал руками за спиной, пытаясь освободиться. Его собратья так же нервно ерзали на месте. Зор видел, как они пытались вслепую развязать друг другу руки, но из-за неслаженности действий это у них получалось плохо, хотя и стянуто все было совсем слабо.

Зор сидел напротив бородача, внимательно разглядывая его. Тот исподлобья сверкал недобрым взглядом черных глаз.

– Не неволь, дай с честью смерть принять! – сорвался он на крик.

– Каков путь твой, сирх? – негромко вопросил Зор, пристально глядя в глаза бородача. Он смотрел на него и пытался понять мысли, намерения, цели, которые гнали этот бесстрашный народ с завидным упорством и настырностью все к новым и новым завоеваниям, оставляя за собой кровавый след. Сколько Зор знал о сирхах, всегда они воевали. Вся жизнь, всей сутью их существования являлась – война.

– Я Качудай! – гордо ответил он после небольшой паузы, – Мой путь – сталь добрая в новых землях окропленная водой жизни во славу предков и Гаруды, границ не ведающего!

– Пустой твой путь, Качудай. Погибель несёте и за погибелью гонитесь, – отрешенно произнес Зор, поднялся, подхватил валявшийся рядом меч, одним движением разрезал ремни, стягивающие руки разговорчивого бородача, бросил короткий взгляд на того, швырнул меч на землю и быстрым шагом направился в сторону багровеющего заката.

– Возьми золото, урус Зор! – кричал вслед сирх, судорожно развязывая ремни на ногах.

– Оставь его своему богу, – негромко ответил Зор, перейдя на бег, но его слова, утонувшие в шуме ветра, уже никто не слышал.

– Тогда лунный камень прими, смелый Урус, жизнь плату любит…

***

Ветреная погода доносила запах дыма. Зор бежал сквозь просторную долину, разделяемую небольшой рекой и укрытою с обеих сторон зеленеющими холмами. Он бежал уже довольно долго и настолько быстро, насколько позволяли силы.

Долина упиралась в невысокий обрыв, переходивший в очередную равнину, на котором виднелись мелькания огней костров. Внизу паслось много лошадей, это был лагерь Яра. Впереди замаячили люди, среагировав на шум из долины. Они вглядывались в вечерние сумерки, пытаясь разглядеть спешащего гостя.

Зор взобрался на холм, чуть отдышался. Второй день голода и суматошных событий давали о себе знать легкой усталостью. Он глубоко несколько раз вдохнул вечерней прохлады, переведя дыхание, глядя в сумеречный небосвод.

– Ты зачем здесь?! – С присущим недовольством пробурчал матерый боец, разглядывая рану у виска, – Почему в Гарию не ушел? Иль путь мой повторить пытаешься иль чего хуже – путь своего отца?!

– Твой путь достоин, Яр! – возразил тут же Зор, – И путь моего отца был достоин не меньше! Он нашел в себе смелость и силы заплатить за всё сполна, и плату ту добровольно отдавал ради возрождения, ради света угасшего. Он не дрогнул, выдержав всё с честью до конца, завершив честно! И путь его был, может более важнее наших, и ты это знаешь лучше моего, Яр! Ты меня укрыть пытаешься чего ради? Безвольным телом, духом спящим жизнь прожить?

– Ты искру сохранить должен!

– Что толку от искры этой, если у других она угасла, Яр? Что за радость мне в равнодушии пустом, когда вы режете друг друга?! – Зор вновь почувствовал неприятное чувство гнева. Оно снова стремилось маленькими пульсирующими толчками пробить тропинку к разуму. Зор его попытался ухватить, чтобы прочувствовать суть, природу, эпицентр и его цели. Да, цели гнева были важны, Зор это осознавал, но чувство быстро угасло, слегка подразнив, не дав вцепиться, раскрыть своё естество.

– Ты в этих предгорьях что делаешь, Яр? Чью искру стережешь? Чужую, оставшуюся, не угасшую! А ты попробуй новую зажечь и тогда эти стеречь не придется. Ты мою сбережешь, угаснет другая, затем еще и еще, угаснут все. Я сирхов повстречал дважды там, – махнул Зор рукой за спину, – Не сдержать их! Сдержишь этих, придут другие. Истребишь всех, на их место встанут новые. Гарийцы многие уж порываются встать с оружием в руках, потому как не видно просвета, только мгла впереди и ответа никто не знает нужного, а я отыскать его хочу! – Зор присел у костра, уставившись в пламя, – Прости, Яр! Не гони меня с гряды, я путь нашел и ответ отыщу, обещаю!

– Где с сирхами повстречался? – Присел Яр напротив.

– Недалеко от вершины, у которой ты путь пращуров указывал.

– Подождём. Там братья наши нескольких уже отловили, видать не всех еще. След от встречи с ними? – кивнул он на покрывшуюся бордовой коркой рану у виска. Достал холщевый мешочек, высыпал на ладонь щепотку какой-то перетертой травы и протянул, – Вотри, уйдёт скорее.

– Они обмануты. Я видел их глаза, там пусто, там жизни нет, Яр. С кем мы воюем? С пустотой! А пустоту как одолеть?

– Верно толкуешь, Зор. Пустоту можно одолеть, только заполнив её светом. Отец твой всегда искал ответы, и ты ищешь, но он простые искал, чтобы самому перестать быть пустотой, ты же сложные ищешь, хочешь других вывести на свет, только погубит тебя это. Тропинка узка и сложна, а толпу по слабой тропинке не вывести, то путь великий должен быть, который удержит всех и в миг отчаяния обогреет светом своим. Твердь непоколебимая в пути том необходима, пуще камня того, – махнул рукой Яр в сторону скального утёса, нависающего неподалёку черной тучей над округой. – Даже пуще мысли, законы вершащей!

Зор задумался, уставившись в пламя костра. Его сейчас обуревала масса чувств. Те чувства были противоречивы, необычны, среди которых больше всего довлела странная тоска по чему-то далекому, но очень родному, будто давно забытому, но пытающемуся пробиться сквозь запечатанные врата памяти истинной, изначальной.