Джон Гвинн - Злоба

Вот уже почти два десятиночья как эти занятия стали для него ежеутренним обрядом, и с тех пор он начал ощущать себя более сильным и подвижным. Под конец они перешли к тому сложному медленному танцу, которому Гар научил его много занятий назад: стали плавно перемещаться из одной позы в другую – и находились в каждой из них до тех пор, пока не сдавали мышцы. Когда они закончили и Корбан уже вытирал пот со лба, Гар его окликнул. Он быстро обернулся и увидел, что управляющий конюшен бросил в его сторону какой-то предмет. Корбан вздрогнул, но вытянул вперед руку, чтобы его поймать.

Это был учебный меч.

«Наконец-то!» – подумал он с замиранием сердца.

По лицу управляющего конюшен скользнула тень улыбки.

– Идем, – сказал он, – и посмотрим, что ты умеешь.

– Ты готов? – спросил Корбан, становясь в стойку перед Гаром. Мужчина просто кивнул, даже не поднимая меч.

– Не переживай, я тебя не покалечу, – сказал Корбан, чувствуя благодарность за возможность показать, насколько умело он владеет клинком.

Высоко подняв оружие и с трудом сдерживая желание издать боевой клич, Корбан ринулся на Гара. Шквал неясных движений – и Корбан оказался на земле лицом в соломе, что лезла в нос и глаза; костяшки пальцев саднили.

– Я, должно быть, споткнулся, – пробормотал он, перевернулся и с помощью Гара поднялся на ноги.

– Конечно. А теперь давай попробуем снова, – сказал Гар. – И, пожалуйста, будь ко мне милосерден. Годы мои уже не те, что прежде, и рана не позволяет мне двигаться быстро.

– Не вопрос, – ответил Корбан.

Три раза подряд он неожиданно для себя валился лицом в солому, не понимая, как это произошло. Гар опирался на свой учебный меч и посмеивался. Корбан почувствовал вспышку гнева и поднялся на ноги с хмурым выражением на лице, но, когда посмотрел на Гара, злость как рукой сняло. Что-то в мужчине изменилось. Корбан понял: он никогда прежде не видел, чтобы Гар смеялся. Его лицо преобразилось, и суровость, что была неотъемлемой частью его личности, куда-то улетучилась.

– Итак, мой юный мастер меча. Надо думать, есть еще пара хитростей, которые такой старый и сломленный воин, как я, может тебе показать?

– Думаю, да, – пробурчал Корбан. – Например, как устоять на ногах.

На лице у Гара снова промелькнула тень улыбки – уголки его рта еле заметно дрогнули.

– Хорошо. Помнишь тот, как ты его называешь, медленный танец, которому я тебя учил? Его настоящее имя – танец меча . Каждая поза – это начальная стойка какой-нибудь череды приемов. Давай начнем с самой первой. – На его лицо снова опустилась маска, и все следы веселья исчезли.

Корбан с упоением слушал, впитывая все, что говорил Гар. Они прошлись по цепочкам движений, основанных на первой стойке из танца, но на этот раз с мечами в руках. После этого Корбан помчался домой завтракать.

Дома был только отец, и он отказался отвечать, куда делись Кивэн и мама. Вместо этого он поставил на стол перед Корбаном завтрак и сказал, чтобы тот поторопился, потому как он хочет ему кое-что показать. Вскоре они уже переходили мост, ведущий к Каменным вратам, а Буддай бежал за ними по пятам.

– Куда мы идем? – спросил Корбан без особой надежды получить ответ.

Таннон улыбнулся.

– Сегодня утром родился жеребенок – от коня Гара. Игреневой масти. Он будет твоим, если хочешь.

Отец задал спорый шаг, и вскоре они уже спускались по извилистой дороге в Гаван. О лежащий под ними берег разбивались белогривые волны. Корбан чувствовал в воздухе соль, по лицу нещадно хлестал ветер, принося с собой вкус моря, что плескалось далеко внизу. Вдали виднелись воины, двигающиеся вниз по великаньему тракту, а позади них нависала темная громада Баглунского леса.

– Отряд, – сказал Таннон.

Корбан почувствовал прилив радостного возбуждения.

«Так много. Должно быть, что-то произошло».

Он стоял вместе с отцом, ожидая, когда отряд подъедет ближе.

За Пендатраном ехал Мэррок, за ними новобранцы – Галион и Коналл – и потом уже все остальные бойцы. Примерно в середине колонны ехали несколько лошадей без наездников (Корбан насчитал полдюжины), а за ними – телега, которую тащили два мохнатых пони. На телеге высилась груда чего-то, прикрытая полотнищем из сшитых воедино воловьих шкур. Колесо телеги наехало на камень, и из-под шкуры вылезла рука – вся белая, с почерневшими от грязи ногтями.

На равнине перед черными стенами Джеролина возвышались знамена всех, кто прибыл по зову верховного короля Аквилуса на совет. К месяцу со звездами, что Верадис видел в тот день, когда стоял на крепостной стене с принцем Натаиром и смотрел, как вин-талунский пленник покидает стены Джеролина, прибавились многие другие: черный молот Гельвета, нарвонский бык и пылающий факел Карнатана, наряду с прочими, которых он не распознал. Оскалившийся волк, конь, вставший на дыбы, красная длань, одинокая гора и сломанная ветвь. Все они колыхались на ветру посреди россыпи шатров, которые возвели для щитоносцев и свиты королей, приехавших по зову Аквилуса. Верадис ощутил прилив гордости.

Он развернулся и отправился на учебное ристалище. В крепости теперь было полно воинов из Земель Изгнанников, и многие из них хотели показать себя на оружейной площадке, чтобы получить известность за пределами родных земель.

Верадис до сих пор удивлялся тому, насколько все они разные. Местные ратники выделялись на общем фоне: они были обуты в сандалии с шипами на подошвах, одеты в рубахи и кожаные килты и коротко острижены. Многие из приезжих носили штаны и сапоги – это, скорее всего, было связано с тем, что они жили в холодных землях; бо́льшая часть из них щеголяли длинными волосами и бородами. Другие были облачены в свободные хламиды. Цвет кожи также разнился: от бледной, словно утреннее небо, до обветренной, как старое тиковое дерево. Но несмотря на то, как они друг от друга различались внешне, было у них и кое-что общее. Носили ли они короткие волосы, как Верадис, или длинные и непослушные, или аккуратно уложенные и собранные – у каждого на голове красовалась воинская косица.

Сейчас на ристалище сражался Раука, показывая силу отряда принца Натаира. Его противник, раздетый до пояса, в клетчатых штанах, был выше и шире его друга, – при каждом ударе на мощных руках перекатывались мышцы, но Верадис не беспокоился за Рауку: волосы у мужчины, с которым он сошелся в поединке, были седые. Крупный и старый значит неповоротливый.

Очевидно, они бились уже какое-то время, так как оба обливались потом. Раука двигался по кругу, вынуждая противника вертеться, защищая ту сторону, где у него был щит. Внезапно Раука рванулся вперед, целясь противнику в грудь. В последний момент оружие его соперника взлетело, чтобы блокировать удар. Раука сместил центр тяжести, поворачиваясь, чтобы нанести мечом удар по незащищенной шее потерявшего равновесие мужчины. Это был превосходно рассчитанный маневр: финт и удар. Вот только противник больше не стоял на том месте, где предполагалось. Каким-то образом он угадал финт Рауки и вместо того, чтобы попытаться выпрямиться, воспользовался набранным разгоном, чтобы сделать шаг вперед, уклонился от клинка и в то же время твердо встал на ноги. Теперь уже Раука потерял равновесие, и спустя мгновение меч противника двинул его по запястью – и он выронил оружие.