Евгения Сафонова - Карнавал лжи

Кто-то тихо и спокойно велел:

– Спи.

– Попала!

– А вот и нет, а вот и нет!

– А язык-то у кое-кого фиолетовый, – комментирует Джеми, пролетая над вишнёвыми кронами.

– Лив, ты всё-таки своровала начинку для пирожков? – возмущается Таша, пока сестра подбирает лоскутный мяч.

– Подумаешь! Там ещё во-от столько было!

– Невыносимая девчонка! Черники в этом году не так много запасли! Нельзя было дотерпеть, пока пирожки сделают?!

– Мне хотелось прямо сейчас!

– Бойся своих желаний, – философски возражает Джеми. Умудрённый жизнью голос мало вяжется с тем, что мальчишка лихорадочно размахивает руками, пытаясь удержать равновесие и поровнее усесться в воздухе. – Дамнары, заклятие невесомости – такая муторная штука, оказывается…

– Курицы лучше тебя летают, – фыркает Лив. – И вообще… ааа!

– Попалась, которая объедалась! – Подкравшись к сестре со спины, Таша валит Лив в кучу листьев; мяч, выпавший у девочки из рук, катится по траве. – Будешь ещё старших не слушаться?

– Прекрати… ай-ай-ай… меня… щекотать!

До сей поры сёстры бегали по саду и играли в вышибалы, а Джеми практиковался в искусстве колдовского полёта. Солнце сонно скатывается за горизонт; вишни шушукаются о чём-то с вечерним ветром. Опавшая листва, которую Джеми сгребал в кучи пару часов назад, окутывает основания стволов пёстрыми шалями – наступивший листопадник [3] Второй месяц осени ( алл. ). облил деревья медью и позолотой. Вишен, листья которых осенью желтели, Таша никогда раньше не видела, но каких только сортов не было в саду господ Лормари.

…в прежнем Ташином доме тоже был сад. Яблоневый. Она привыкла засыпать под лиственный шелест, и ей не пришлось отвыкать от своей колыбельной.

Переход в новый дом прошёл так безболезненно, как это только возможно, учитывая обстоятельства.

– Капитулируете, Ваше Вреднючество?

– Да, да, только переста-ань!

Отфыркавшись от волос, лезущих в лицо, Таша раскидывает руки и падает наземь – в большую кучу листьев по соседству с сестрой. Смотрит прямо перед собой, туда, где расцветает закатными красками бездна осеннего неба.

– Мне хотелось бы уметь летать, – вдруг говорит Лив.

Таша поворачивает голову.

Заметив движение, сестра торопливо отводит взгляд от Джеми и широко открытыми глазами уставляется на облака.

– Как-нибудь обеспечу тебе полёт, – тихо-тихо, чтобы не спугнуть наконец обретённое равновесие, бормочет мальчишка, паря над травой в паре манов от них. – Как только буду уверен в своих силах.

– Правда?

– Я когда-нибудь тебе врал?

Глядя на сияющую Лив, Таша треплет сестру по темноволосой макушке. Та из вредности дёргается, но, подумав, всё же подкатывается ближе.

– Это так сложно? – спрашивает Таша, обнимая девочку за плечи. – Летать?

– А ты… ай, ну вот опять!.. А ты как думаешь, если у меня не получается?

– Думаю, что колдун из тебя липовый, – говорит Таша добродушно.

– Я тоже тебя люблю, – бурчит Джеми и, потеряв всякую надежду усидеть в воздухе, пускается в неторопливый полёт по саду.

– Ну вот от чего зависит успех парения?

– Концентрация, магическая сила, уверенность… ловкость. Координация. У Алексаса наверняка вышло бы лучше. – Пролетая мимо, Джеми подхватывает с земли мяч, валяющийся под вишней чуть поодаль. – Летать проще, как ни странно, зато просто сесть или замереть… В целом это как плавать, только в воде не нужно постоянно думать: «Всё хорошо, я умею летать, для меня это вполне естественно, я совсем не должен упааамм…»

– Лучше не думай, – вздыхает Таша, наблюдая, как её рыцарь пропахивает носом траву.

– А некоторым приходится думать: «Всё хорошо, я умею плавать, я совсем не должен утонуть», – вставляет Лив.

– Тебе, к примеру?

Сестра только хихикает.

Отплевавшись от листьев, Джеми вскидывает голову – и смущённо вскакивает:

– Добрый вечер, святой отец! А я тут… У меня получалось летать, просто сейчас…

– Я видел, – успокаивает его Арон, размеренно вышагивая по тропинке среди вишен. – И ещё более уверился в мысли, что передо мной будущий магистр. То, что не всё получается сразу, совершенно естественно: и великие ошибались в начале своего пути. Уверен, через год-другой ты дашь фору всем своим сверстникам в Школах.

– Правда? – уточняет Джеми ликующе.

…когда Таша впервые увидела дэя не в фортэнье, а в простых штанах и рубашке, она долго думала, как к этому относиться. На уже сложившийся в сознании образ Арона вдруг наложился абсолютно другой. Смешно, но до той поры Таша не задумывалась, что дэй не родился в фортэнье, и помимо Арона, к которому уже успела привыкнуть – могущественного, надёжного, героического, – есть Арон другой: человеческий, обычный, по-домашнему уютный.

Впрочем, поскольку надёжности и могущества в Ароне-домашнем не убывало, Таша довольно быстро совместила двух Аронов в одного, и сейчас вид их почти-святого отца в мирской одежде её нисколько не удивляет.

– Вечерний чай, – объявляет Арон.

– И кое-кому ещё уроки делать, – добавляет Таша, поднимаясь с земли и помогая встать Лив. – Иди, стрекоза. Я игрушки соберу – и за вами.

Та не возражает: охотно ухватывается за протянутую руку Джеми и бок о бок с ним устремляется к башне звездочёта, белеющей над вишнёвыми кронами.

– Не хочешь пройтись до озера? – спрашивает Арон.

– Хочу, – умилённо наблюдая за удаляющейся парочкой, отвечает Таша, не задумываясь. – Но с госпожой Лиден сам потом будешь объясняться.

– Она поймёт. Хочу послушать, как прошёл твой день.

Пока они идут до озера, Таша рассказывает, что было сегодня в школе. А ещё думает, что когда-то душу продала бы за отца, которому интересно, как прошёл её день, и за мирные вечерние прогулки с ним.

Теперь они есть, и душу ей продавать не пришлось – но какую цену она уплатила взамен…

– Давно ты заметила, что Лив неравнодушна к Джеми? – произносит вдруг Арон, когда они спускаются к воде по узкой тропке, вьющейся по холму, и садятся на прибрежную гальку. Впереди – озеро Лариэт: зеркало перламутровых вод в ложбине предгорных холмов, оправленное в пёстрые луга и лес, пылающий осенними красками. Если повернуть голову, можно разглядеть заснеженные пики далёких горных вершин, отгородившихся от королевства горами пониже.

– Не говори так. – Таша, не глядя, зачерпывает рукой горсть светлых камешков. – Это же… детское.

– Потому я и сказал «неравнодушна», а не «влюблена».