Иван Жеребилов - Целитель

Мне нужен Льёт. Сначала переговорить с ним, а потом посмотрим.

Обед давно закончился, все снова разошлись по делам. Ладно, попробую снова в гости к Льёту зайти. Зря, что ли, звал?

Но в этот раз меня снова ждало разочарование – дом оказался пуст, а спросить, куда отлучились хозяева и надолго ли, было не у кого. Пришлось потоптаться на крылечке, да и пойти восвояси. Промаялся до вечера без дела, прикидывая, как быть. Если честно, варианты уже к концу подходят, дефицит информации здесь, поэтому не угадаешь пока, что к чему приведёт.

Вечером староста устроил пир, причём, как я понял, без всякого повода. На пир пришли чуть ли не все жители деревни. За столами, расставленными вдоль дома, было тесно и шумно, увидел знакомых – лысого Асбранда с брюхатым Бёдольвом, пришёл и охотник Барди в компании крепкой беременной девицы с рыжими волосами, наверное, жены. Увидел я и тощего Снорри, ухо которого от удара Льёта стало похоже на какой-то диковинный лиловый фрукт, даже сухощавый конюх устроился у края стола и изо всех сил налегал на пиво.

Ради празднества на вертеле над очагом жарился целый кабан, женщины что-то варили в больших котлах, другие разносили в деревянных блюдах сыр, сливочное масло, творог, солёную рыбу, зелень. В кувшинах пенилось пиво, в глубоких мисках белели сметана и простокваша, горками белела квашеная капуста, от её запаха у меня сразу слюна выделилась. Люблю соленья, даже и не думал, что здесь встречу что-то подобное.

Оказалось, что я здорово проголодался, хоть особо ничего и не делал весь день. Некоторое время я занимался только тем, что подкладывал себе в миску мясо и овощи и отправлял это всё в рот. В обжорстве меня обвинять и не думали, соседи поглощали целые горы пищи, совсем не заботясь о подсчёте калорий или влиянии жаренного мяса на пищеварение. Кстати, единственное, чего я здесь не заметил в избытке, так это хлеба, вместо него здесь, похоже, каша вроде перловой.

Сколько не выглядывал, но Льёта среди гостей не увидел. Странно. Понятно, что у его отца не ладно с головой, но это же не повод третировать парнишку. Или повод? Староста вроде отзывался об отце с сыном без злобы, но и без особой теплоты. Похоже, этот вопрос тоже надо прояснить.

Тем временем из числа гостей выделилась группка музыкантов – четверо мужчин, у одного в руках странного вида трёхструнный инструмент и смычок, у другого какая-то деревянная коробка с одной струной, у остальных двоих рожок и подобие глиняной свирели. Чуть посовещавшись, музыканты грянули что-то резковатое, но явно пришедшееся по душе всем присутствующим, кто-то хрипло запел, к нему присоединился второй, третий… Скоро весь длинный дом гремел от рёва трёх десятков глоток, чуть ли не заглушая оркестр.

Пели в основном о героях что-то бравурное, с перечислением количества подвигов и предательств. Песни здесь совсем не те, к которым привык, без припевов, монотонные, тягучие баллады, но поют их с заметным удовольствием все, включая женщин и детей.

Я от пения и грохота быстро устал и, решив подышать свежим воздухом, двинулся на выход, но выбраться оказалось не так-то просто: у дверей решили устроить разборку двое бородачей.

– Значит, я пою как овца? – видимо, уже не в первый раз спросил громила со шрамом через всю левую щёку.

– Блеешь, – весело ответил ему белобрысый невысокий крепыш. – Я думал, что оглохну от блеяния. Как твоя жена выдерживает это?

– А ты о ней не беспокойся, – прорычал громила. – Лучше подумай, сколько у тебя будет лицо заживать.

– Лицо? – хохотнул крепыш. – Лицо заживёт быстро, но говорят, что угрозами сыплют только женщины с бородой.

Здоровяк замахнулся кулачищем, но белобрысый поднырнул под руку и сам ударил противника в корпус. Кулак пришёлся здоровяку в живот, тот хрюкнул, но не упал, а просто отскочил и снова ринулся в атаку. Какое-то время слышались только гулкие удары и тяжёлое дыхание, даже оркестр притих, песни стихли, но ненадолго, очень скоро зал наполнился криками – гости разделились, причём, похоже, большинство болело за здоровяка, которому приходилось не сладко. Белобрысый ловко двигался, осыпая противника градом ударов, в ответ здоровяк только успевал подставлять руки, сбивая атаки, и пытался сократить дистанцию. Наконец, белобрысый слишком близко попустил противника, и тот с рёвом врезался ему в корпус плечом, тут же обхватив за пояс. Бой превратился в борьбу, но и тут крепыш оказался более умелым – рывок назад, резкий поворот, и вот уже здоровяк летит головой вперёд.

Зрители взревели, одни разочаровано, а другие – радостно. Тяжело дышавший победитель радостно улыбнулся и, сграбастав кувшин пива, начал жадно пить. Побеждённый здоровяк тяжело поднялся с пола, но расстроенным не выглядел, скорее, уставшим и удивлённым.

– Ты силён, Хельги, – прогудел он, приближаясь к крепышу. – Никому ещё не удавалось меня побороть…

– И ты силён, Торгнир, – спокойно ответил Хельги. – Просто сила ещё не всё. Я победил тебя не силой. Давай-ка выпьем ещё, после я тебе расскажу, как побороть даже самого сильного противника.

Торгнир хмыкнул удивлённо, сграбастал кувшин и надолго приник, только кадык задёргался. Остальные гости тоже вернулись к развлечениям —снова заиграл оркестр, кто-то подпевал, кто-то начал приплясывать.

Это вообще что такое было? Развлечение, что ли? У этого Торгнира сейчас вместо лица котлета, а он спокойно пьёт пивко с тем, кто его отметелил. Кстати, только сейчас понял, у обоих драчунов на поясе висели ножи, никто даже не попытался достать оружие.

После драки уже точно никто внимания не обратил на мой уход. Я выскользнул наружу и замер, чтобы глаза привыкли к темноте. Фонарей здесь нет, так что после заката тьма наваливается, хоть глаз выколи. Даже после освещённого факелами зала понадобилось несколько минут.

Наверное, если бы не замер, не расслышал шагов. Два человека. Один идёт торопливо, часто останавливается, второй шаркает, как старикан. Откуда шаги? Кажется, слева. Так, отойду, пожалуй, вправо тогда, за угол. Не хочу людей смущать. Наверное, опоздали к празднику, вот и торопятся. Но двое к двери не свернули, прошаркали мимо. Выглянул осторожно, сразу увидел фигуру старосты с фонарём, а с ним… Старуха кака-то дряхлая, даже подумал, что та, которую видел днём, но нет, эта пободрее хромает, и клюка у неё какая-то странная – набалдашник светится.

– Скорее! – поторопил староста. – Если тебя здесь увидят…

– Боишься? – проскрипела старуха.

– Следи за языком, – огрызнулся Аку.

– Это ты следи, что говоришь. Или хочешь сам разбираться?

– Ладно-ладно, ты права. Просто не хочу, чтобы тебя здесь видели.

– Так меньше разговаривай, – оборвала бабка. – Куда идти?