Э. Дж. Меллоу - Песня вечных дождей

Зимри пристально посмотрел на нее, но Арабесса вернулась к тренировкам с метательными ножами, заполняя пространство ритмичным стуком попавших в цель орудий.

Ларкира обменялась с Нией понимающими взглядами, прежде чем повернуться к Зимри.

– Ты принес мне подарок?

– В некотором роде. – Он пригладил костюм. – Он просил о встрече с тобой.

Желудок Ларкиры сжался. «Боже мой», – подумала она.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Взглянув на каждую из сестер и получив ободряющие кивки, Ларкира снова повернулась к Зимри.

– Ладно. Показывай дорогу.

Хотя Ларкира выросла в этом доме, она все еще не разгадала всех его секретов. Каждую неделю, иногда даже чаще, она находила хотя бы одну новую комнату или коридор, а когда возвращалась на следующий день, обнаруживала, что эта комната или коридор переехали на другой этаж. Зимри с легкостью провел ее по бесконечным проходам, которые простирались до потолков из цветного стекла; вниз по лестничным пролетам, увешанным гобеленами из отдаленных мест, вереница которых дрожала от движения; по небольшому мосту, соединявшему южное крыло с западным; не к одной, а к трем дверям, которые позволяли войти в покои ее отца. Там Ларкира наконец остановилась, затаив дыхание, предвкушая радостную встречу.

Она сжала губы, магия беспокойно пульсировала в венах.

Когда дело касалось ее отца, всегда присутствовал некий урок, своего рода испытание. Однако чаще всего ни одна из сестер не знала, прошла она это испытание или, наоборот, провалила, что, как полагала Ларкира, было не таким уж плохим исходом. И все же каждое ожидание встречи с отцом по-прежнему было наполнено мощной смесью тревоги и предвкушения. Ларкира всегда хотела угодить своему отцу, учитывая, что ей нужно было многое исправить, ведь именно она стала причиной смерти его жены.

Чувство вины ударило Ларкиру глубоко в живот, как бывало всегда, когда она думала о своей матери.

Зимри отступил назад, позволяя Ларкире подойти к дверям, каждая из которых отличалась дизайном. Одна была сделана из шероховатого оникса, другая – из простого потертого дерева, а третья – из чистого белого мрамора, все без каких-либо опознавательных знаков, свидетельствующих о том, что находилось за ними.

– Тебе выбирать, – проинструктировал Зимри, прислонившись к соседней стене. – Он будет ждать тебя независимо от того, какую дверь ты выберешь.

– А ты не пойдешь со мной? – спросила Ларкира.

Зимри покачал головой:

– Он хотел увидеть тебя.

– Но я уверена, ему понравится неожиданный визит.

– Ларк. – Зимри поднял бровь, совсем не впечатленный уговорами девушки. – Постучи.

Зимри был одним из немногих, кто знал секрет, который Бассетты хранили в заколдованных стенах и тайных городах, учитывая, что он пришел из того самого места, которое они так тщательно охраняли.

– И тебя тоже с днем рождения, – проворчала Ларкира, возвращаясь к выбору, стоявшему перед ней.

Многое могло произойти, в зависимости от того, в какую дверь она постучала бы. А могло и ничего не случиться.

Что, опять же, вероятно, было неким поводом для раздумий. Но сегодня, в такой день, как ее день Эвмара, Ларкира не нуждалась в спокойных размышлениях, поэтому она уверенно подошла и постучала один, два, а затем три раза в дверь из оникса.

Открываясь, дверь довольно драматично скрипнула, из нее вырвался ледяной ветер, и, прямо перед тем как войти, Ларкира засомневалась. Ей стало страшно, как никогда раньше, вдруг именно на этот раз она сделала неправильный выбор.

Все было хорошо.

Или, по крайней мере, так казалось на первый взгляд, хотя, конечно, все могло быть совсем иначе.

Ларкира на собственном горьком опыте убедилась, что за спокойствием часто скрываются самые жестокие намерения.

Воздух становился теплее, когда она приближалась к оранжевому свету в конце коридора, из-за чего корсет, казалось, душил ее еще сильнее. Горло Ларкиры тоже начало сжиматься, как будто сам воздух был пропитан аллергеном, но, возможно, это было следствием предвкушения того, что встретит ее, когда она переступит порог.

Крупная фигура, облаченная в тонкую кожаную тунику, возвышалась в центре того, что казалось зимней хижиной, покрытой меховыми коврами, низкими деревянными балками и большим пылающим камином.

Сердце Ларкиры неистово билось, пока она нетерпеливо ждала, когда же Долион Бассетт, граф Рейвита, из второго дома Джабари, обратит на нее внимание. Он расположился за большим дубовым столом, тщательно изучая гору пергаментов. Светлая кожа Долиона сияла здоровым загаром, под стать его медово-рыжим волосам, которые были длинными и густыми и так плавно переходили в бороду, что напоминали львиную гриву. И хотя он сидел, поза не скрывала его внушительных размеров – он был гигантским мускулистым мужчиной, и люди не раз задавались вопросом, сколько же денег ему приходилось оставлять у портного.

Ларкира тихо кашлянула. Долион поднял глаза, оглядываясь по сторонам, как будто впервые увидел то, что его окружало. Но испытал ли он счастье или досаду, оказавшись в этой комнате, Ларкира сказать не могла.

В настоящее время она была сосредоточена лишь на одном: как не позволить своей магии вырваться из груди. Любовь, которую она испытывала к мужчине, стоявшему перед ней, была настолько всепоглощающей, что Ларкире казалось, если в этот самый момент никто не заговорит с ней, она воспламенится.

– Ларкира! – Его низкий голос напоминал рокот обратившихся в бегство зверей. – Моя дорогая девочка. – Оттолкнувшись от стола, он раскрыл объятия, позволяя ей броситься в них.

Уютно устроившись в его могучих руках, Ларкира впитывала запах дома, исходящий от ее отца, запах жимолости на солнце.

– Как ты себя чувствуешь сегодня вечером? – Долион успокаивающе провел рукой вверх и вниз по ее спине.

Ларкира могла бы ответить по-разному – уставшей, ошеломленной, взволнованной тем, что она здесь с ним, встревоженная его присутствием, – но она знала, что должна была сказать:

– Замечательно.

– И почему замечательно?

– Потому что мне повезло иметь семью, здоровье и крышу над головой.

– В этом вся ты, – сказал Долион, по его голосу было понятно, что он улыбается. – И из твоего ответа я заключаю, что твой Лиренфаст прошел успешно.

– Да, отец.

– В моих отчетах сказано, что, после инцидента с участием владельца ломбарда, его жены и кольца с изумрудом, ты получила лишь легкую травму?

Ларкира не стала бы называть свою травму легкой, но не собиралась возражать. Она знала, сочти Долион угрозу смертельной, он обязательно вмешался бы. По крайней мере… хотелось в это верить.