Максимилиан Маркевич - Эндлиссы: Переворот

– А разве ты не сумасшедший? – весело спросила она.

– Может быть, – так же весело ответил юноша.

– Слушай, а интересно получается, мы столько учимся вместе…

– Все одиннадцать лет!

– А я о тебе практически ничего не знаю. Как о человеке, имеется в виду. Конечно, это дико звучит, но мы – коренные жители Плеса, а друг о друге ничего не знаем. Парадокс. Хотя ты всегда был скрытным, и никто о тебе ничего толком не знает, как и о твоей маме!

– Не думаю, что кому-то что-то интересно обо мне знать.

– А ты поменьше думай, – вновь весело произнесла Маша.

– Мама работает в Иваново секретаршей, каждый день туда и обратно ездит…

– Не, ну кем твоя мать работает – это я знаю. Хотя непонятно, почему вы тогда в Иваново не остались, зачем каждый день почти семьдесят километров в одну только сторону ездить?

– Так ей удобно.

– Ты извини, конечно, но почему-то у вас нет друзей, вы мало с кем общаетесь, у вас вообще все нормально?

– Конечно… все нормально… просто мы… необщительные люди, вот и все.

– Так все же…

– Давай так сделаем, я тебя приглашу на чашку чая в субботу, и если ты согласишься, мы с тобой тихо и без суеты поговорим на разные интересные темы!

– А мама твоя тоже будет? – подозрительно спросила девушка.

– Не знаю. А что? – и он рассмеялся. – Ты вдруг стала бояться меня, меня, у которого сейчас нет живого места на теле?

– Да не боюсь я тебя, – сразу же парировала она. – Ладно, давай в субботу в обед!

– Буду ждать с нетерпением, – заулыбался Олег во все тридцать два зуба. Но в сочетании с синяком под глазом выглядело это страшновато.

Они закончили беседу как раз перед тем, как вышли на дорогу. Там уже стояло и ждало их такси. Вскоре оно доставило своих пассажиров к одноэтажному дому Бурова. Олег, выходя из машины, поблагодарил Машу и пообещал вернуть деньги за такси, но та, в очередной раз отказавшись, уехала домой.

– Ма, ты здесь? – первым делом спросил Олег, входя в дом.

Не услышав ответа, он зашел к себе в комнату, стянул футболку, стал перед зеркалом и начал осматривать торс, ища там следы побоев. Чуть выше пупка красовалась шишка размером с большой апельсин. Внимательно разглядывая ее, парень стал замечать, как она начала уменьшаться, пока полностью не исчезла. Глаза его округлились, а сердце учащенно забилось. В этот момент синяк посветлел, и спустя минуту его как не бывало, а глаз опять был цел и невредим. Боль в ребрах пропала, и появилась бодрость тела и духа, которой уже давно не было. «Что же со мной происходит?»

– Сынок, я дома! – послышалось в этот момент из коридора.

Олег сразу же побежал навстречу матери. Вера Бурова была красивой, эффектной брюнеткой сорока лет. В ней чувствовалась какая-то невиданная и непонятная сила… сила достоинства, что ли.

– Это снова произошло! – с непониманием произнес сын. – Опять!

– Что произошло?

– Я опять полностью исцелился.

– От чего исцелился?

– Только не надо делать непонимающий вид, – строго произнес он.

– Да ты можешь уже сказать, что, в конце концов, произошло?

– Меня сегодня избили… причем сильно… я почувствовал, как они мне сломали ребра… но сейчас я абсолютно здоров. Как это может быть?

– Сынок, – мягко произнесла мать и, подойдя к нему, погладила по щеке. – Я же тебе всегда говорила, скажу и сейчас: ты особенный, ты не такой, как все.

– Опять ты за свое, – закатил он глаза кверху. – Ты говоришь, что я особенный, но в чем… в чем?

– Тебе это сейчас не понять… но учти, придет время, и ты все узнаешь.

– Почему ты меня мучаешь? – резко спросил сын.

– В смысле?

– Почему ты мне не скажешь правду? В чем я особенный? Особенный в том, что у нас нет друзей, мы ни с кем не общаемся, живем уединенно, все нас считают ненормальными и больными на голову? В школе меня не любят, даже учителя считают ущербным. Вот в чем мы особенные! – сорвался на крик Олег.

– А тебе сильно нужны их любовь и уважение? – без всяких эмоций произнесла мать. – Ты очень дорожишь их мнением?

– Мама, так устроен наш мир. Нам небезразлично мнение окружающих.

– Олежек, послушай, – ласково произнесла Вера. – Поверь мне, рано или поздно ты увидишь, что ты отличаешься от всех.

– Я отличаюсь от всех лишь ущербностью.

– Да что ты заладил «ущербный, ущербный»! Ты феномен… ты можешь быстро выздоравливать. Скажи, многие такое умеют? Это не ущербность – это дар! Цени его.

– У тебя он тоже есть?

– О-о-о, я совсем забыла, ты же голоден, сейчас я быстренько приготовлю ужин. Подожди немножечко, – и она поспешила на кухню.

– Я помню, как твой палец после пореза ножом быстро зажил, – не успокаивался сын, следуя за ней.

– Ну что же ты, мы все же не чужие, – и она рассмеялась, ища сковородку, чтобы пожарить картошку. – Только я тебя об одном попрошу, пообещай мне, что никто и никогда не узнает про наш дар!

– Почему?

– Потому что с нами такое сделают, что страшно и представить.

– Что, например? – с тревогой в голосе спросил сын.

– Ты сам подумай, что делают с людьми, у которых есть феноменальные способности? Их начнут обследовать, проводить опыты, изолируют от общества!

– Мама, – с легким сарказмом произнес Олег. – Мы и так изолированы от общества – или ты не заметила? – и, повернувшись, зашагал к выходу.

– Ты куда?

– Я есть не хочу, пойду лучше прогуляюсь.

– Футболку хоть надень, – крикнула ему вслед Вера.

Одеваясь на ходу, он вышел в маленький дворик. Соседние дома, казалось, выглядели совсем другими, не только в плане постройки, но в плане окружающей их ауры. Они были светлые, так как люди, живущие там, были счастливы, были довольны своей жизнью – не всем, конечно, но многим. Интересно было наблюдать, как дети с широкими улыбками играли в прятки с родителями.

«Навряд ли у них есть хоть какие-то сверхъестественные способности, – подумал Олег. – Они такие же нормальные, как и все. Но… может быть… мне надо ценить свою неординарность? И чего я так расстроился? Можно же не бояться никаких последствий: какие серьезные раны ни получу – они все равно быстро заживут, – Олег постепенно приближался к центру городка, погруженный в свои мысли. – Странно, по идее, я должен радоваться своим возможностям, а у меня почему-то совсем другое, неприятное чувство от всего этого».

Проходя мимо соседей, он кивал им в знак приветствия, но никто даже и не думал отвечать ему. Похоже, на правила этикета им было наплевать. Если они вообще не любили кого-то, то это была семья Буровых. Ничего плохого ни Олег, ни Вера им не делали. Здоровались – и на этом все. Но соседи думали, как и большинство жителей, что это все высокомерие Буровых виновато. А зачем любить или уважать тех, кто себя считает выше всех?