Андреа Стюарт - Дочь костяных осколков

Нумин мог и не знать, что его осколок используется, но это до поры до времени. Постепенно он начнет это ощущать по утрам и поздно ночью: слабость в руках и ногах, непривычное переутомление и ощущение, будто плечи превратились в мокрое шерстяное одеяло. Усталость станет его постоянной спутницей, и в конце концов он умрет непонятно от какой болезни и совсем не старым.

Но конструкции обеспечивали нашу общую безопасность. Их было великое множество – целая армия. Отец постоянно говорил, что наступит день, когда Аланга вернется и попытается отвоевать Империю. В Аланге все обладали силой, но их правители были сильнейшими среди сильных. Когда один правитель острова бился с другим, от столкновения их магии гибло множество невинных людей. Ураганы и огромные волны ровняли с землей целые города. Самый могущественный из них, Дион, мог утопить город и при этом спасти всех летающих тварей, но большинство из Аланги не были способны контролировать магию на таком уровне.

Что этой силе могли противопоставить простые смертные?

Я повертела в пальцах очередной осколок, на нем тоже были написаны цифры и буквы. Мои предки обнаружили слабое место Аланги, нашли способ их уничтожить, а отец до сих пор не посвятил меня в эту тайну. Я даже не была уверена в том, что его действительно волнует процветание Империи.

Нам нужен император, который о нас позаботится. Я бы позаботилась. Но я не смогу вернуть осколок Нумину – меня наверняка поймают.

Я задвинула полку. У меня было такое чувство, будто я прячу свой стыд.

Лампа покачивалась у меня в руке. Я резко развернулась. Комната большая, столько надо осмотреть! В своих поисках я могу найти что-то еще, кроме осколков и каталогов. Я прошла к другому ряду ящиков и проверила несколько наугад – одни осколки.

Самая дальняя стена комнаты была свободна от ящиков. Я приложила ладонь к оштукатуренной стене и попробовала представить, что может за ней скрываться. На фоне стены в углу вырисовывалось темное пятно. Еще одна дверь. Я быстро, чуть ли не бегом устремилась к ней.

Прохладная медная ручка. Замочную скважину под ней я не сразу заметила. Подергала. Конечно, заперто. Отступила на шаг и вытащила из кармана ключ. Ключ легко вошел в замочную скважину, но не проворачивался. Я толкала дверь, тянула ее на себя, дергала ключ в замке, хотя понимала, что он не подходит. Только не с моим отцом. Он просто не мог допустить, чтобы что-то далось мне легко, без усилий. Я раздраженно выдернула ключ из замка. Стены с ящиками эхом отражали мое громкое дыхание.

Дверь. Я сосредоточилась на замке и совсем не обратила внимания на саму дверь. У меня почему-то сжалось сердце, даже дышать стало тяжело. К двери были прикреплены две бронзовые панели, на панелях выгравирован дымчатый можжевельник – корни в основании, ветки заполняют всю верхнюю часть.

Но меня потрясла не красота гравировки, хоть она и была по-настоящему прекрасной. Я не видела эту дверь раньше, не в эти пять лет, что прошли после болезни, но она была мне знакома, знакома до мелочей, как язык знает все зубы во рту. Я ухватилась за это ощущение, за запах, попыталась представить эту дверь освещенной множеством ламп. Ничего не вышло, не за что было зацепиться, все растворялось, как дым на ветру.

Я бывала здесь раньше.

Если надо коротко описать Иоф Карн, достаточно сказать, что у них мертвая хватка. Я уже был в своей лодке – паруса подняты, тросы закреплены, и тут появилась Филин со своими людьми. Они бежали прямиком к пристаням.

Мне показалось, что Филин крикнула: «Стой!»

Зря только дыхание сбила. Кто остановится, когда за ним гонятся? Она только что меня отдубасила и теперь ждет, что я развернусь на ее вежливую просьбу? Нет уж.

Я среагировал, как любой в такой ситуации, – поднажал. Мэфи радостно щебетал, а я бегал из одного конца лодки в другой, пытаясь наполнить ветром паруса и направить корму в нужную сторону. Гавань на этом острове была маленькой, в нее только-только могла пройти императорская каравелла. О волнорезы я бока бы не ободрал, но пространства для маневра было гораздо меньше, чем в гавани на Голове Оленя.

Я подошел к румпелю, а Мэфи уселся у моих ног.

– Вон те люди – плохие. – Я указал на бегущих к пристаням людей Иоф Карн.

Мэфи наклонил голову набок и посмотрел мне в глаза. Ну вот, я снова это делаю – разговариваю со зверушкой. Нервы, наверное, расшалились. Я всегда слишком много говорил везде и со всеми, не болтал без умолку разве у себя дома в кухне или когда плыл в Бескрайнем море. Эмала вообще не воспринимала меня всерьез, пока не увидела, как я молчу.

Филин, вместо того чтобы бежать к тому кораблю, на котором они прибыли на остров, подгоняла своих громил к шлюпке. Они быстро отчалили и налегли на весла.

Руки у них были мощными, как мачты, и жилистыми, как просоленные в морской воде канаты. Я посмотрел на свои жалкие конечности, потом на паруса, которые уже надулись, но еще не несли меня по воде. Хороший ветер можно было поймать, только выйдя из гавани. Но у меня еще оставалась горстка умных камней. Я еще мог уйти от Филин.

– Не мешайся под ногами, – сказал я Мэфи и тряхнул головой.

Опять говорю со зверьком. Да какая разница с кем, если мне от этого легче? А мне легче: когда разговариваю, мне кажется, что я контролирую ситуацию.

Я поднял люк, а потом и незакрепленную доску, пошарил внизу рукой. Ничего, только гладкие доски. Голова пошла кругом, как у пьяного, во рту появился привкус желчи. Умные камни исчезли. Я снова пошарил рукой – вдруг ночью волна ударила о борт и камни закатились в угол? Пошарил в третий раз. Голову словно хлопком набили.

Камни не могли просто взять и исчезнуть.

Что-то холодное прикоснулось к моей руке. Я приподнялся – Мэфи смотрел на меня, сцепив лапки, как какая-нибудь взволнованная тетушка. Я взглянул ему за спину: люди Иоф Карн уже на подходе.

Я не мог управлять ветром и волнами. Все, что у меня было, – это гарпун, с помощью которого я иногда ловил рыбу. Так себе оружие, но я все равно его схватил, потом направил лодку в сторону выхода из гавани и встал у левого борта с гарпуном на изготовку. Каждый вдох отдавался болью в ребрах. Я ждал.

Лицо Филин не предвещало ничего хорошего, как и дубинка у нее в руке. Второго шанса она мне не даст.

Сердце билось о ребра громко, но, что странно для такой ситуации, ровно. Ладони стали скользкими от пота. Шлюпка приближалась. Я хорошо видел разбухшие вены на руках громил и жилы на руке Филин, в которой она крепко сжимала дубинку.

Шлюпка ударилась о мою лодку. Одновременно с ударом Филин ухватилась одной рукой за борт, а второй схватила мой гарпун, которым я пытался оттолкнуть ее назад, и потянула на себя, чтобы с его помощью забраться в лодку. Я с трудом сохранил равновесие, выпрямился, и Филин, воспользовавшись моментом, саданула меня по многострадальным ребрам.