Даниэль Зеа Рэй - Жатва I. Жертва

Я вытерла руки и ноги бумажными полотенцами и подошла к двери в торговый зал. Прислушалась. Музыка в зале не играла, голосов слышно не было. Я разблокировала замок и приоткрыла дверь. Абсолютная тишина показалась мне странной, ведь раньше здесь всегда ставили динамичный блюз. Очередная прихоть дяди Петра, хотя, если подумать, подобных «прихотей» у него было слишком много, чтобы обращать на них внимание. Я юркнула в торговый зал и спряталась за стеллажами с одеждой. Сняла с себя мокрую ночную рубашку и надела первую попавшуюся кофту, что висела на вешалке. К стеллажу со штанами пробиралась ползком. Дядя продавал одежду исключительно туристам, и на каждой из дешевых тряпок был налеплен какой-нибудь бредовый логотип с городской символикой. Джинсы я натянула, не расстегивая их, и подпоясала каким-то ремнем. Оставалось найти носки. Желательно, несколько пар и теплые. Стеллаж с носками находился через широкий проход. Жаль, что обувь в магазине дядя никогда не продавал. Но я собиралась перешерстить личные шкафчики сотрудников и позаимствовать у кого-нибудь из них рабочие кроссовки, которые входили в комплект униформы. Я снова осмотрелась и юркнула на карачках через проход. Нашла носки, натянула на ноги две пары и еще несколько рассовала по карманам джинсов. В такой холод не мешает стащить не только кроссовки, но и куртку. Мысль о том, почему меня все еще не заметили и не поймали с поличным, несколько раз мелькнула в голове. Но я списала все на счет того, что служащий вполне мог прилипнуть в наушниках к телевизору и смотреть последние новости о том, что творится в городе. Этим же я и объяснила себе молчание в динамиках в магазине. Растяпа, не заметил даже, что музыка не играет. Дверь в служебное помещение. Я приняла решение обзавестись курткой, кроссовками и, возможно, чужой наличкой или брелоком, и покинуть магазин, не вступая в контакт с послушником, который сегодня работает на смене. Проникнув в служебное помещение, я замерла, как вкопанная. На полу перед распахнутыми настежь и пустующими шкафчиками были разбросаны вещи. Тулуп моего дяди, который он сшил на заказ, шуба тети, которую та надевала по праздникам, куртки моих троюродных племянниц. Шапки, шарфы, рукавички, кофты, брюки, штаны, зимние ботинки на меху, мужские и женские, и детские, носки, теплые колготки… Все было сброшено в общую кучу. И никаких следов борьбы вокруг. Как-будто кто-то украл все эти вещи из дома дяди и тети и оставил их здесь, либо…. Либо кто-то добровольно здесь разделся и свалил все вещи в кучу. Думать о том, что здесь сегодня произошло, я больше не хотела. Надела тетины сапоги, шубу натянула на плечи, шапку на голову и собиралась покинуть служебку через черный ход, когда поняла, что не могу просто так уйти оттуда. Эти вещи неслучайно там валялись. В семье дяди Петра – все райоты. Я повернула назад. Я собиралась только проверить свою бредовую идею о том, что семья моего дяди может находится здесь, на этой станции. И возможно, им нужна моя помощь… Возможно, я смогу им чем-то помочь. Я вышла из служебного помещения и медленно вдоль стены стала пробираться к кассе. Миновала стеллажи со всякой электронной утварью, с едой и напитками, с запасными аккумуляторными блоками… За стойкой кассира никого не было. Я подошла к ней и медленно повернула голову к центральному входу в магазин. Помню, как осела, увидев всех их. Тела лежали в лужах крови. Кровью были заляпаны двери. А на входе, прямо перед дверями, в ряд были выставлены их головы. Я подняла глаза вверх, чтобы больше не смотреть вниз, и увидела разбитые камеры видеонаблюдения под потолком. Они готовились к тому, что сделали. Служащие-послушники готовились к тому, как и когда они расправятся со своим начальником-райотом и его семьей.

***

На работу я приехала в семь утра. Памятуя замечание Одьена Ригарда, я даже не пыталась неумело замаскировать синяки под глазами. Теперь мои «фонари» достойно дополняли измененное хроническим истощением лицо. В приемном отделении опять было пусто. Я прошла мимо ремзала, в котором сутки назад погибла женщина, и поднялась по лестнице. Спокойно переоделась в санпропускнике и отправилась в ординаторскую. Сегодня ночью в нашем отделении должен был дежурить доктор Ельзи. Именно его я и ожидала встретить в ординаторской, но там было пусто.

Я заварила кофе и приняла решение прогуляться до сестринского поста, чтобы узнать первые новости из уст дежурной медсестры. На посту восседала пожилая брюнетка, которая подбадривала меня вчера. Я прочла надпись на бейдже и поздоровалась. Послушница Николетт приветственно улыбнулась мне.

– А где доктор Ельзи? – спросила я.

– Он все еще спит в комнате отдыха.

– Уже семь двадцать. Пора бы уже и встать. Пойду, разбужу его.

И только я повернулась в сторону коридора, где находилась комната отдыха, как вдогонку мне уже неслась пожилая Николетт.

– Ну, что вы, – улыбалась она. – Я сама, не стоит обременять вас. Доктор Ригард придет в семь тридцать, а у вас в палате двое поступивших.

– Двое, – скривилась я.

– Да. «ДТП» и избитая.

– Понятно. Так вы сами его разбудите?

– Конечно, – расцвела медсестра.

– Ладно, вернусь через пять минут. Может быть, вы поможете мне на обходе?

– Безусловно, – продолжала подпевать Николетт.

В такой ситуации нужно брать от жизни все. Конечно, я могла бы разбудить доктора Ельзи лично, но застать его в постели со второй дежурной медсестрой отделения мне не очень-то и хотелось. А тут и заступница объявилась. И про время прибытия Ригарда доложила, и с обходом готова помочь. Прямо бери и к ране прикладывай!

Не успела я допить кофе, как в ординаторскую ворвался помятый Ельзи. «Да, ночка была, что надо!» Именно это я прочла на его изможденном лице.

– Доброе утро! – поздоровался Ельзи. – Вы так рано сегодня?

– Доброе. Я всегда прихожу раньше всех.

– Понятно… – протянул Ельзи и замялся.

– Обычно я на работе в семь утра.

– Ясно, – повеселел молодой ловелас и подошел к кофеварке. – Вы, наверное, жаворонок, раз так рано встаете?

– Честно говоря, сама не знаю кто я.

Да, я могла не спать несколько ночей подряд, но при этом чувствовала себя разбитой и уставшей. Просто, не могла уснуть. Касательно ранних подъемов… Что же делать, если подрываешься в половине пятого утра с зареванным лицом после очередного кошмара? В такие моменты у меня нет ни желания, ни сил улечься обратно в постель.

Осмотр вновь поступивших занял у меня тридцать минут, причем двадцать из них я обследовала избитую женщину. История стара, как мир: «шла по дому, поскользнулась и упала с лестницы». В такие моменты мне всегда хочется добавить: «А потом поднялась, и ударилась несколько раз лицом о перила». Что тут скажешь, когда и говорить-то не хочется? Мне их не понять, да и тех, кто на них поднимает руку, тоже. Может, заслуженно? Может, раз они терпят, так и нужно поступать? Но все равно, каждый раз мне становиться их жаль. Отекшее лицо, посиневшее от кровоизлияний, заплывшие веки, судя по осмотру доктора Ельзи, ушибы поясницы и почек. Иногда им ломают руки, иногда череп. Но, к сожалению, вылечивая их, я понимаю, что они придут ко мне снова. Может, и не ко мне, конечно, но обязательно придут. А иногда мне на глаза попадаются те, кто сделал это с ними. С этими я вообще не могу спокойно разговаривать. Обычно, они сразу понимают это и больше с расспросами не лезут.