Нина Гравицкая - Принцесса больничного двора 1

– Это я, – довольно улыбнулся доктор. – Что? Не узнала?

– Да как же вас узнать? Вы же совсем другой, – растерянно ответила девочка, с изумлением разглядывая доктора.

Действительно, с доктором Загребельным произошла разительная перемена. И дело было даже не в странной одежде, в которую он был облачён: капризный, раздражительный и трусоватый мужчина, каким всегда был доктор Загребельный, исчез. В лице нового доктора Загребельного не было ни капли свойственной ему прежде нервозности, напротив, оно было спокойным и вдумчивым. Глаза уже не бегали, как раньше, из стороны в сторону, а смотрели прямо с выражением лёгкой иронии. Сутулые плечи выпрямились, и доктор теперь казался значительно выше своего прежнего роста. Весь его новый облик говорил об уверенности и силе.

– А, ты про это, – провёл он небрежным жестом по своему костюму. – Это дядюшка заставил меня переодеться.

– Какой дядюшка? – переспросила Маня, не в силах оторвать взгляд от своего соседа по флигелю.

– Да карлик наш, Большая Голова, как ты его называешь. Только он не любит, когда его так зовут.

– А вас, дядя Патя, я могу называть по-прежнему? – неуверенно спросила девочка доктора, всё ещё робея от его необычного вида. – Вы теперь такой важный господин….

– Да можешь, конечно, – засмеялся тот. – Только, видишь ли, я, оказывается, вовсе и не Патя, то есть, мое имя – не Павел, как оказалось.

– Как это? А кто же вы? Доктор сделал широкий жест рукой и склонился в лёгком поклоне:

– Позвольте представиться, мадемуазель: принц Декортис из королевского рода Санибореев собственной персоной. Не выдержав испуганного взгляда девочки, он весело рассмеялся.

– Да ну, же, Маня! Не смотри ты на меня так, я вовсе не сошёл с ума. Хотя голова, признаться, идёт кругом. Да и как иначе? Всю жизнь я считал себя бедным выскочкой, которому удалось выйти в люди, и всегда стеснялся своего простого происхождения, ведь меня постоянно этим попрекали и дразнили. Сначала в детстве, сынки богатых и знатных родителей, а потом и в институте. И я поклялся себе, что докажу, что я вовсе не хуже других детей. И сделал это! Я всюду был лучшим и сумел заставить себя уважать, никто уже не смел попрекнуть меня моим происхождением. Но в глубине души я по-прежнему стыдился и своего дома и своей матери. Ты меня должна понимать, ведь и у тебя такая же жизнь, и я не раз замечал, как ты страдаешь от этого.

– Неправда! Я никогда не стеснялась своей мамы, – пылко перебила его Маня. – И вам тоже нечего стесняться вашей, – с глубоким неодобрением глядя на доктора, сказала девочка. – Тётя Дуся очень хорошая и добрая. И всё умеет делать.

– Да-да, – кивнул головой доктор, – конечно, ты права. Она замечательная, это я дурак, что стыдился её, – и он постучал себя по голове. – Видишь, как стучит? – рассмеялся он, стараясь рассмешить рассердившуюся девочку.

– Только, Маня, – вдруг перестав смеяться, серьёзно сказал доктор, – дело в том, что тётя Дуся не мать мне. – И он протянул руку к портрету, который рассматривал накануне. – Вот моя мать.

– Как это? – не поняла девочка и снова подозрительно уставилась на доктора. Может, он, всё-таки, сошёл с ума?

– Ты, Маня, ничего сегодня ночью не слышала? – вместо ответа спросил её доктор.

– Нет, – отрицательно покачала головой девочка. – А что?

– А ну, покажи руку, – потребовал он. Маня послушно протянула доктору руку. – Видишь пятнышко? – профессиональным взглядом окинув запястье девочки, заметил доктор. – Это же след от укола. А ты и не почувствовала ничего.

– Нет, – растерянно оглядывая свою руку, сказала Маня. – Я ничего не почувствовала. А зачем вы мне укол делали? У меня ничего не болит.

– Да это не я тебе укол делал. Смотри, – и он закатил рукав своей рубашки, – у меня тоже такой след, видишь?

– Вижу, – в полном недоумении подтвердила Маня.

– Представляешь, просыпаюсь я ночью, а над моим изголовьем наш карлик стоит и замахивается на меня чем-то. Я как закричу! Как ты только не проснулась, не представляю. А он мне: – Тише, мол, чего раскричался, будто тебя режут! – Как же мне не кричать, – отвечаю ему, – если вы меня как раз резать и собираетесь. – Да больно ты мне нужен, тебя резать, – рассердился он. – Раз ты всё равно проснулся, иди за мной в лабораторию. – В какую такую лабораторию? – подумал я. – Бредит коротышка, не иначе. Но пошёл. Зачем, думаю, его злить понапрасну. И что же ты думаешь? Привёл он меня-таки в лабораторию! Да ещё какую! Даже в самых своих смелых мечтах я и представить себе не мог, что может существовать такая великолепно оборудованная лаборатория! Там было столько всяких приборов и непонятных инструментов, что я и половины опознать не мог, а об остальных мог только догадываться. Оглянулся я и вижу, что карлик наш держит в руке шприц, полный крови. Что за дела, думаю, но молчу пока. Смотрю, взял он пробирку, вылил туда кровь из шприца, ещё что-то добавил, и стал над ней колдовать. Затем повернулся ко мне и говорит:

– Девчонка чистая. Давай, теперь ты свою руку.

– Зачем? – испугался я. – Не дам я вам ничего.

– Что ж ты, – говорит, – помощник главного врача, такой тёмный? Анализ крови буду тебе делать. Понятно?

Это меня, конечно, задело. Анализ крови, – говорю, – это я понимаю. Мы там тоже не дураки. Но мне, зачем мне нужен ваш анализ? Извольте, – говорю, – объясниться. А он опять про свою дверь толкует. Что, мол, открыть эту дверь может только член королевской семьи. Вроде, как дверь реагирует только на линии руки лиц королевского рода. И случайности исключаются. В общем, чушь какая-то.

– Ладно, – согласился я. – Колите, – говорю, – но ведь это просто смешно.

Взял он мою кровь, с чем-то перемешал, затем поднёс к глазам, посмотрел на меня, потом опять на пробирку, потом опять на меня. Постоял минуту в задумчивости, а затем как бросится ко мне! Повис на шее, а сам кричит: – Жив, мой мальчик! Жив!

Я, Маня, так перепугался, что передать тебе не могу. Хотел бежать – так карлик в меня так вцепился, что и не оторвёшь. А сам плачет, просто слёзы ручьём текут. Затем спрыгнул с меня и торжественно так говорит:

– Принц Декортис! Добро пожаловать домой! И рассказал мне такие вещи, что голова у меня совсем кругом пошла. Я чуть было сознания не лишился, правда. Шутка ли: вдруг узнать, что я вовсе и как бы не я.