Юлия Давыдова - Стражи Араэля

Барон опустил саблю, глядя только на сына. А Валей наклонился над Александром, шепча ему на ухо:

– Ты чувствуешь это?..

В глазах Корфа играл ядовитый зелёный свет, выжигая и обесцвечивая радужную оболочку. Он закрывал их, силясь стерпеть эту боль. Но она проходила дальше в голову, пронзая собою до самого темени.

Это не отменить! Осознав это, Александр в отчаянии закричал. Энергия Араэля больше не заключена в оболочке драгоценного камня. У неё новый, живой сосуд. И Корф чувствовал, как она заполняет его тело. Тяжёлая и мощная, энергия другого измерения, в котором живут демоны, силу которых они не представляли.

А Валей истошно хохотал, глядя на барона:

– Чтобы закрыть камеру, тебе придётся бросить в неё своего единственного сына. Прямо туда…

Он показал рукой на вход переполненной эктоплазмой пирамиды и поднял Александра за шею.

– Остановись, – в отчаянии прошептал барон.

– Нет, – прошипел Валей. – Откройте замки и примите новый мир, как принимали всегда раньше. Скольких сущностей мы впустили, и сколько ещё впустим. Сколькими будем владеть…

– Альбин, прошу тебя, – Корф умолял, – … остановись. Не мы будем владеть. Этот демон поглотит нас. Он питается кровью. Мы – его добыча!

– Разве это в первый раз? – в ярости прошипел Валей. – Разве это первая сущность, что пожирает кровь и плоть? С другими мы справились.

– Но эту ты кормишь! – закричал Корф. – Посмотри, что ты сделал! Он отравил твой разум, и ты сам отдал ему всё!

Валей замер, всё также крепко сдавливая шею Александра. Но это было лишь мгновение, и сомнение князя разломила улыбка. Его разум был отравлен до самой последней мысли, и жаждал только одного…

– Ты чувствуешь, Александр, – Альбин наклонился над ним, наблюдая, как по сосудам тела молодого Корфа растекается зеленоватое свечение. – Чувствуешь, какая сила в тебе? Это энергия Араэля. Мы можем взять из этого измерения намного больше…

– Да… – внезапно прохрипел Александр, – возьми всё!

Он рывком вскочил на ноги, вонзая лезвие сабли снизу через живот до самого горла Валея, и не останавливаясь на этом движении, оттолкнулся от моста, сваливая князя вниз. Они падали не в пропасть, а точно в эктопоток, соединивший машину и пирамиду-камеру.

Корф бросился за ними, но Голицын оттащил его назад. Вспышка яркого света уничтожила обозримое пространство на мгновения, не позволив увидеть, как два человека, соединённые объятиями, исчезли в круглом люке пирамиды, а все монстры обратились в пепел. Ещё мгновения слепящая пелена не давала людям подняться с колен. Но вот она остыла, и Корф ринулся к потухшему входу.

В густом облаке эктопара ничего не было видно.

– Прочь! – крикнул барон.

Подчиняясь вибрации его голоса, горячий туман разлетелся клочками. Металлические зубцы последнего замка ровно встали на свои места, наглухо запечатав камеру демона. От разогретого железного конуса ещё исходило свечение.

– Всё кончено, – сдавленно произнёс князь Голицын.

– Но он не мёртв! – голос изменил Корфу и дрогнул. – Мой сын не мёртв…

По щеке барона потекла слеза:

– Александр, прости меня.

2112 год

– Ах, чёрт возьми! – Ровена подскочила на кровати. – Сеня! Почему ты меня не разбудил!?

– В семь утра? – Рано, – резонно возразил домовой, возникая на постели с подносом. – Успеете вы на службу госпожа, успеете. Приличная дама не должна вставать рано.

– Опять чай? А кофе?

– Вредно с утра на пустой желудок хлебать заграничные напитки.

Ровена взяла с подноса кружку:

– Чай, между прочим, тоже из Индии привезли.

– Нет, этот растёт в наших широтах, – заметил домовой и исчез.

Его голос раздался с кухни:

– Завтрак здесь! А то всю ночь не спите из-за хлебных крошек.

Ровена быстро сделала глоток и помчалась в ванную умываться. Через пару минут уже надевала брюки, и, подпрыгивая в них, как на беге в мешках, оказалась на кухне.

– Время, Сеня! Опаздываю!

Она собрала светлые волосы в длинный хвост, закрепила заколкой.

– Нет, ещё половина восьмого, – возразил домовой. – А без пятнадцати восемь за вами обычно приходит Рафаэль. Милый, кстати, юноша. И симпатичный. Почему вы до сих пор не отвечаете на его чувства? Вышли б замуж! Хоть он и безродный совсем… но это лучше чем совсем никого!

– Сеня, я тебя умоляю, – засмеялась Ровена. – Я на службе. И дурной тон – называть человека безродным. Сирота – так правильно.

– Ну, уж как есть, сирота безродный, – передразнил её домовой. – Но матушка ваша примет и такого. Сказала: лишь бы человек был хороший. А то так и останетесь старой девой!

Сеня даже насупился:

– Она же каждое воскресение о том спрашивает. С меня спрашивает! Почему нет жениха у дочери? Что ж мне, силком вас заставлять?

Ровена прятала лицо над кружкой, чтобы не обидеть Сеню улыбкой. А тот не сдавался:

– Служба у вас. У матушки вашей шок был, когда вы в стражи вознамерились, а теперь и про замужество молчите.

Ровена хмыкнула:

– Театра было больше, нежели шока. Отыграла инфаркт, получила овации от семьи, да и всё на этом. Ты ей намекни при случае, что подам прошение о переводе в спецподразделение стражей ФАЭБ…

– Тьфу! – отреагировал Сеня. – Не намекну!

Ровена расхохоталась, поняв, что это будет последнее в жизни домового действие. Маман не простит ему, что не уберёг единственную дочь. Но насчёт прошения она не шутила. Давно собиралась подать, да кое-что мешало. Привязалась. Вот бывает же так, привязалась к месту, к работе, к людям, к парням своего отделения. Особенно к одному. И мысли о том, что придётся оставить любимое дело, пусть и ради более важного занятия, пусть и ради карьеры, всё же были тяжелы. Да и половина семьи, в лице матушки, тётушки и Сени, отчаянно сопротивлялась.

– Фи! Вам скоро тридцать! – домовой шёл в наступление. Прижал пухлые губы к большому волосатому носу и шумно выдохнул: – В Арабию скоро можно будет летать без сопровождения мужчин. Старухам вроде вас.

На его, и без того смешном лице, смотрелось уморительно. Настолько, что Ровена расхохоталась.

– Мне бы обидеться, – сказала она между глотками чая. – Но я знаю, к чему ты. Домовиха Рафаэля?

– Нет. Что это вы так решили? – Сеня разыграл удивление.

– Знаю я всё, – подмигнула ему Ровена. – Выдашь меня за Кайсарова, и съедемся с твоей дамой сердца.

Домой чинно хмыкнул и перевёл разговор на другую тему:

– Пирог, госпожа. Отказы не принимаю!

Сеня достал из печки противень с раздутым пирогом.

– Творожно-сметанная начинка, ваша любимая.

– О! Когда это я отказывалась от сладкого? – Ровена схватила кусочек с пылу с жару и даже не стала укладывать на тарелку. – Это чудо!

– Не ешьте всухомятку.