Евгения Райнеш - Спасение Эль

Пальцы трепетали как крылья бабочки, но даже это почти невесомое прикосновение отозвалось в Латнице ударом. Она одёрнула руку.

– Мы привезли тебе мужа, Эль.

– Мне не нужен муж, – сказала Латница. – И никакой Эль не нужен. И вообще никто.

Воцарилась пронзительная тишина. Она обрадовалась, что наконец-то её оставят в покое, и собралась вернуться. Нечего делать в этом мире, в котором отныне царит только вонючая тьма.

– Эль – твоё имя, – вдруг мягко произнёс голос. – Ты не помнишь?

– Да, – немного подумав, сказала она. – Меня так звали. Точно. Эль. Вспомнила. Только зачем? Имя, чтобы тебя звали. Я не хочу, чтобы меня звали. Уходите. Сказала же, мне никто не нужен.

– Ты помнишь Тумалу? Ей нужны латники, а тебе – тот, кто удержит на этой стороне. Иначе ты совсем уйдёшь.

Она не собиралась вникать в эти чужие проблемы.

– Оставьте меня! – выкрикнула Эль, и из межтенья полыхнуло жаром. Чего ей бояться, если за её спиной расправляют радужные крылья огненные фениры?

Она уловила какой-то сдавленный хрип и следом – тихий шорох.

– Отходим, – скомандовал кто-то, и сразу много ног зашаркали по обугленному плато.

– Моя королева, – тихо произнёс другой голос. Более грубый, явно мужской. – Мы не можем уйти и всё так оставить. Вспомните, что я вам говорил. Когда латников было много, они могли общаться между собой и со своим родом, со всеми дарнами. У Эль нет никого, а, значит, ничто не держит её на стороне Тумалы. Если она в один несчастный для всей Ойкумены день уйдёт в межтенье, мы лишимся последней Латницы в этом мире.

– Она слышит, – прошипела та, к которой обращались. – Она слышит, советник Яр, а вы говорите о ней так, словно её нет здесь.

– Да, – немного помолчав, ответил тот. – Слышит, но уже почти ничего не понимает. Я и не подозревал, что всё так плохо. Эль почти не осталось в нашем мире. Её разум уже там, а скоро уйдёт и тело. Посмотрите, какими прозрачными стали её черты.

– Мне кажется, я вижу сквозь неё всё, что происходит на той стороне плато, – ещё тише прозвучал женский голос.

Горько, с каким-то забытым для Эль оттенком. Кажется, в твёрдом мире это называлось сочувствием. Та, которая назвалась королевой, чуть не плакала и всё старалась прикоснуться своей ладонью-бабочкой к уродливой кисти Латницы.

Но Эль чувствовала, что кто-то именно с этим голосом сделал ей когда-то очень больно. Везде ложь. Скорее покинуть раздражающий гам. Скрыться в межтенье – всё, чего она желала.

– Оставляйте этого вашего… мужа и уходите, – она торопилась. – Пусть слуги кормят и заботятся о нём, может, хоть тогда перестанут меня дёргать по всяким пустякам.

– Эль, – прошептала королева. – Будь умницей! Только пообещай мне, пожалуйста, что постараешься продолжить род дарнов. Ты помнишь про то, как получаются дети?

– Моя королева! – возмущённо прошипел советник Яр.

– Оставь, – ответила ему Вин. – Разве сейчас до приличий? И… Девочка моя, прости, но, если ты не выполнишь наш договор, мне придётся снова и снова делать тебе больно.

Лицо Латницы под маской предупреждающе запылало.

– Ты же знаешь, что я могу, – слова подтверждали действие.

Вин снова воспользовалась проклятым перстнем, который привязал к своему режущему блеску невидящие глаза Эль.

– Только я и могу…

Наверное, она думала, что, кроме Эль и советника Яра, её никто не слышит. И набаты, и слуги Кальдеры застыли на почтительном расстоянии от великих мира сего. Только маленькая служанка Нэй всё равно слышала этот разговор. Проклиная себя за прекрасный слух, который мог принести большие проблемы, она старательно вертела в голове навязчивый мотивчик детской песенки, чтобы отвлечься от жутких и опасных слов.

Но всё равно не могла.

Это было так страшно: жалеть Великую Латницу.

Нэй краем глаза заметила, как королева Вин повернулась к незаметному мужчине в инвалидном кресле, по обе стороны которого стояли два молодых набата. До сих пор его никто не замечал в блеске и торжестве появившейся на плато процессии. Человека, одетого просто, но дорого. Длинный тёмно-синий халат оттенка сгустившейся ночи струился с его плеч, разворотом выдававших бывшего военного. Подол немного задрался, обнажая обрубки на месте ступней, ноги культями повисли без опоры, не доставая до подставки. Волосы блестели тёмно-каштановой чистотой, остро очертившись на висках, несколько прядей выбились из уложенной причёски на высокий лоб. Тонкий нос с чувственными ноздрями, чёрные брови, припухшие по-детски губы. Оживший портрет со старинного полотна.

Его лицо можно было бы назвать изумительно красивым, если бы не старый шрам от угла рта к уху. Он жутко выделялся на болезненной бледности застывшей улыбкой.

– Сегодня у нас состоится прекрасная свадьба, – сказала королева Вин, обращаясь к нему, и это услышала не только Нэй, но и все вокруг, потому что королева Вин хотела, чтобы все это услышали. В её голосе звучала то ли радость от предстоящего события, то ли угрожающий вопрос.

На несколько мгновений на плато нависла гнетущая тишина.

– Так ведь? – теперь уже больше утвердительно, чем вопросительно Вин обратилась к молчавшему инвалиду.

– Да, ваше величество, – глухим голосом подтвердил тот.

Человек в кресле-коляске не отрывал взгляда от Великой Латницы. И Нэй понимала. Так как сама, впервые увидев, никак не могла перестать смотреть на неё. Даже под страхом смерти не в силах была оторвать взгляд от тонкой фигурки, окутанной пронзительно-холодной меланхолией и неизменным тёмным плащом. Слабый и горячий ветерок задевал его полы, и казалось, будто вокруг ног Латницы трепетали чёрные крылья огромных бабочек. Серебристо-белые локоны скользили по плотной маске, скрывавшей половину лица.

– Вот и прекрасно, – сказала королева Вин, – я вижу, что вас заинтересовала будущая жена. Очень скоро вы познакомитесь поближе.

По толпе пронёсся вздох облегчения. За строем набатов возникла радостная суета, та самая, которая всегда сопутствует многолюдным событиям. Слуги сгружали с альфинов сложенные навесы для шатров, ящики с дорогими напитками и закупоренные корзины с праздничными яствами. Челядь Кальдеры со всех ног бросилась в замок: навести порядок к неожиданному торжеству.

Только Нэй не могла тронуться с места, застыв, словно её разбил паралич. Этот взгляд…

То, как поднятый на плато жених смотрел на Великую Латницу…

Неужели никто, кроме Нэй, так и не заметил?

Этот бывший военный явно знал Великую, и знал очень хорошо. Служанку прошиб холодный пот. Столько страстной ненависти она никогда и ни кого не ощущала.

– Делайте, что хотите, – равнодушно махнула рукой Эль, которая не могла видеть ни этот взгляд, ни самого будущего мужа.