Евгения Райнеш - Мистический капкан на Коша Мару

Девушка лежала в луже крови. Её бесконечные ноги казались особенно бледными в чёрной густой жиже. Блики солнечного света, с трудом проникавшие в глухое заброшенное помещение, плясали на прекрасном лице, искажённом гримасой ужаса. Побелевшие губы, бездонные огромные глаза, распахнутые в нечеловеческом отчаянье, руки, прижатые к груди в немой мольбе.

Но молиться некому, всё пропало, и время на исходе. К прекрасной девушке уже приближался, припадая на вывернутую ногу, высокий, землистого цвета монстр. Из вырванной наполовину руки свисали сухожилия. Пальцы на уцелевшей конечности трепетали от близости наживы. За первым зомби ковыляли ещё один труп, щёлкая челюстями и щеря чёрные зубы.

Скрюченные ошмётки разлагающейся плоти вот-вот настигнут прекрасную жертву…

– Стоп! – заорал Клим Азаров.

Зомби испуганно обернулись и замерли.

– Какого хрена, Наташа?!

Тот труп, что поменьше, опустил глаза и мелко затрясся.

– Пальцы вытяни, а не держи на раскоряку. Ты зомби, а не кикимора болотная…

Зомби Наташа поспешно закивала.

– И ты, Эри, – Клим оторвался от видоискателя и быстрыми шагами направился к потенциальной жертве ходячих трупов. – Я как сказал повернуть правое бедро?

Эрика выдохнула, с удовольствием поджала затёкшие ноги, но тут же под свирепым взглядом фотографа вытянулась обратно.

– Три часа один кадр снимаем, – попробовала огрызнуться она. – Я уже ни бедро, ни голень – ничего не чувствую.

– И?! – Клим прищурился. – Я виноват, что мы мусолим эту сцену три часа?

– Нет, нет, – торопливо сказала Эрика. – Конечно, не ты…

С Климом на площадке спорить бесполезно. Легче отдаться, чем объяснить, почему не хочешь этого делать.

Тем более он знал, что виноват сам. Не смог выстроить картинку. Нужный свет уходил, а бедро Эрики совершенно не вписывалось в общий план зомби-апокалипсиса. Оно жизнерадостно притягивало к себе рассеянные лучи, сочившиеся сквозь ветхую крышу развалившегося сарая. Рушило всю гармонию, выглядело даже не аппетитным, а вызывающе-сексуальным, пробуждая голод иного рода, коего не должно случаться у ходячих мертвецов. Или – должно, но тогда картина получалась совершенно иная. А заказчику нужен был абсолютный хоррор без примеси эротики, и это обговаривалось с самого начала.

Он несколько раз двигал ногу Эрики туда-сюда, грубо и уже бесцеремонно выворачивал её в поиске нужного положения. Изредка казалось, что наконец-то нашёл, и тогда командовал уставшим и голодным зомби: «В кадр!», подскакивал к закреплённому на штативе аппарату.

Но, увидев выстроенную сцену через видоискатель, ругался, проклиная и этот неудачный сарай, и летнее развесёлое солнце, и замученную, но всё равно безумно привлекательную Эрику, и вспотевшую под тяжёлым гримом супружескую пару зомби – Наташку и Славку.

Они все не были профессиональными моделями, просто приятелями, но зомби молча терпели приступы его гнева, так как Клим щедро делился гонораром.

– Клим, – сказала Эрика, которая единственная имела право голоса на съёмках. – Ты же сам видишь, свет ушёл…

– Собираемся! – зло крикнул Клим, понимая, что она права. – Отбой.

Зомби возликовали.

– Ну и что тебе не нравилось на этот раз? – Эрика с трудом встала, разминая бесконечные ноги.

Наташка рванула к раскрытому чемоданчику с гримом, где призывно мерцала бутыль с мицеллярным гелем, смывающим даже самые стойкие краски. Больше всего на свете ей, конечно же, хотелось освободиться от тонны макияжа, который Клим собственноручно накладывал на неё в течение целого часа.

– Атмосфера не та, – с досадой буркнул он, уже успокаиваясь. – Этот сарай…

Эрика пожала плечами:

– Ты просил найти что-то мрачное и разрушенное. Это всё, что я успела в короткие сроки.

Съёмка закончилась, и теперь главная роль в их маленькой фирме опять перешла к ней. Эрика была секретаршей, помощницей, компаньоном и моделью одновременно. Как конкретно называлась её должность, ни Клим, ни она сама не могли бы определить точно. Но Азаров всегда знал: без Эрики пропадёт.

– Ты – молодец, – он кивнул, возвращаясь в реальность.

Мир, пропущенный через видоискатель, очень отличался от того, что Клим видел сейчас. Исчезли таинственные тени, ирреальные существа превратились в привычных приятелей. Он всегда испытывал непонятное разочарование, когда съёмка заканчивалась. Ему становилось… Скучно?

– Ты прекрасно справилась, – повторил Клим, – только… Это немного не то… Как я ни стараюсь, не вижу в этом сарае ничего такого… Ну, знаешь, супер трагическое разрушение, от которого веет чем-то ужасным и великим. Как я ни выкручиваю, он остаётся старым сараем, рассыпающимся от дряхлости и немощи. И твоё бедро…

Он поморщился:

– Оно не вызывает желания тебя защитить от неминуемой катастрофы… ты прекрасна, Эрика, невероятно очаровательна даже в луже этого кетчупа, но… Блин, мне трагедии не хватает…

Во время его тирады Эрика подошла к Наташке, перехватила большую бутыль с гелем, щедро опрокинула его на сразу три ватных диска.

– Эрика хорошо играет, – откликнулась Наташка, частично принявшая человеческий облик. – Я прямо верю, что она перед лицом ужасной смерти. Нормально у неё с трагедией.

Молчаливый Славик просто кивнул. Подтвердил наличие прекрасных актёрских данных.

Клим глубоко вздохнул. Сейчас Наташка и Славик и в самом деле казались ему безмозглыми зомби.

Хотя Наташа, наскоро оттерев гниющие струпья с лица, опять стала миловидной. Даже хорошенькой, если бы не грязные лохмотья, всё ещё остающиеся на её хрупком, почти детском тельце. Слишком маленьком, чтобы внушать страх. Всё сегодня было слишком. Сексуальность Эрики, детская фигурка Наташки, задумчивость Славки, дряхлость сарая.

– Славыч, – сказал Клим. – Ну а ты…

– Что?! – Славка вскинул жуткие глаза, обведённые чёрными мерцающими тенями.

– Ну, ты о чём думаешь?

– Ну, думаю о… – добросовестно начал занудный Славка.

– Ты вообще ни о чём не должен думать, понятно? Только о свежем мясе. А в твоих глазах – мысли о великом, а не о том, чтобы сожрать чьи-нибудь мозги. Такое чувство, что тебе и своих вполне хватает, а так не должно быть.

– И как мне – не думать? – удивился Славка. – Мы проект на днях запускает, я даже во сне сметы и чертежи вижу.

– Он видит, – подтвердила Наташка, – по ночам с криками вскакивает. Как Архимед. «Эврика!» – вопит, и меня будит. А сам – весь мокрый.

– Потею я, – пояснил Славка, – жарко…

Клим только махнул рукой, призывая этих попугаев-неразлучников к молчанию.