Евгения Райнеш - Мистический капкан на Коша Мару

– Это просто иная точка зрения, – сказала она тогда. – Ты видишь то, что недоступно другим. Как волшебная подзорная труба. Твой талант принесёт нам успех и богатство.

– Но Бимка…

– Это её другая сторона, которую ты сумел разглядеть. Наверное, внутри себя она готова была это сделать. По крайней мере, задумывалась о том, что неплохо бы кого-нибудь покусать.

Когда боевая подруга детства в одно лето вдруг превратилась в прекрасную волнующую незнакомку, Клим попробовал влюбиться, но получил мощный отпор. Вернее, ему и пробовать не пришлось, влюбилось само собой, но Эрика на его признание дала смачный подзатыльник и сказала:

– Не вздумай больше, идиот…

В то лето она вдруг оказалась выше Клима, и подзатыльник получился внезапным и запоминающимся. С тех пор Азаров на полторы головы перерос Эрику, но всякий раз, когда внезапно при виде подруги начинали трепыхаться бабочки в животе, тут же раздавался медный звон в затылке. Бабочки звона пугались и исчезали.

Порой он, внимательно разглядывая себя в зеркале, не мог понять. Высокий, отлично сложенный, темноволосый и светлоглазый… Почему?

Клим бы мог предположить, что у Эрики есть какая-то личная, неизвестная ему жизнь, но они находились так близко все дни напролёт, что времени у неё на другого мужчину точно не хватало. И сил, кстати, тоже.

Как-то он шутливо поинтересовался, что она думает о любви, и Эрика покачала головой. Климу казалось, подруга промолчит или отшутится, но ответ поразил.

– Знаешь, Азаров, – совершенно серьёзно и даже как-то печально сказала Эрика. – Моя бабушка говорила, что в любви нет «надёги». То есть самая ненадёжная вещь на свете – это любовь. Я не хочу тратить своё время на столь призрачную вещь. Которая сегодня есть, а завтра – нет.

– Но все…

– Какое мне дело до всех? – она тогда вдруг рассмеялась. – Я ни разу не видела в твоих снимках этой любви. Уж если ты не смог её разглядеть через видоискатель, значит, это точно – самый ненадёжный призрак. И вообще в твоих чувствах есть что-то… неправильное.

– Что?

– Не могу объяснить. Будто ты ищешь во мне другого человека.

– Но…

– Хватит, Азаров. Я всё сказала.

Больше они к этому разговору не возвращались. И чего он вдруг сейчас вспомнил?

– Ты – моё сокровище, – невпопад произнёс Клим.

Она с пониманием улыбнулась и легко хлопнула ладонью: дала понять, что сеанс расслабляющего массажа закончился.

– Я точно добьюсь твоей встречи с заказчиком. Кстати, рулит всем там сам хозяин отельной сети. Наверное, не доверяет помощникам. Так что, Клим, прошу…

– Никаких закидонов, – Клим помрачнел. – Не спорить, поддакивать и подливать.

– Умница, – Эри чмокнула его в щёку. – Поехали уже. У меня всё тело зудит от пота и остатков грима. В душ хочется.

– К тебе? – Клим повернул ключ зажигания. – На кофе? Заедем за коньяком?

– Сестра двоюродная собирается подкинуть своего младенца на вечер, – сказала Эрика, натягивая ремень – Я бы сама куда-нибудь с удовольствием смылась.

– Ну кто из приличных людей подкидывает своих младенцев? – недовольно пробурчал Клим.

Срывалась традиция: после съёмок заезжать к Эрике. Азарову нравилась её небольшая уютная квартира. Наверное, это было единственное место в городе, где он мог расслабиться и просто ни о чём не думать. Погрузиться в небольшой диванчик на просторной лоджии, слушать какую-то японскую инструменталку, смотреть на засыпающий город и чувствовать: в жизни есть что-то хорошее. Умиротворяющая тишина, которой ему так не хватало по вечерам в коммуналке с проблемными соседями.

– Анна, – кивнула Эрика. – Младенцев подкидывает моя Анна.

И без того паршивое настроение скатилось к полному нулю. Клим резко тронулся с места, Эрика дёрнулась, чуть не приложившись о панель.

– Ты чего? – удивлённо спросила она.

Быстро глянула в зеркало перед собой, удостоверяясь, что шишки не будет. Эрика была главной моделью их крошечной компании, и любое «повреждение фактуры» влекло за собой, если не простои в работе и сорванные сроки, то лишние полчаса грима – точно.

– Расстроился, – честно признался Клим, выворачивая на главное шоссе. – Тогда хотя бы – в кафе?

Эрика с сожалением покачала головой:

– Я уже обещала Анне. У неё какая-то важная встреча. А с младенцами, Климушка, на важные встречи не ходят. Понятно?

В сфере – куда ходят с младенцами – Клим был абсолютным профаном. Поэтому прекратил эту бессмысленную беседу. Вечер безнадёжно сдувался. Всё, что оставалось: завезти Эри на Спортивную и отправиться в свой опостылевший дом.

В той части города, где жил Клим, было как будто даже холоднее и противнее, чем во всех других районах. Словно по карте проходила невидимая черта, отделяющая её от остальных кварталов. Азаров понимал, что пересёк её, когда начинали происходить какие-то неприятности. Вот и сейчас: на лобовое стекло минивэна вдруг упала капля. А потом ещё две, а следом – три. Клим включил дворники, потому что знал: пусть эти капли пока стыдливы и редки, но дождь случится неминуемо. И в самом деле, почти сразу полило уже весомо.

Хорошо, что в машине вместе с реквизитом (а часто – заменяя его) валялась одежда на все случаи жизни. В том числе пара ветровок и несколько прозрачных дождевиков. В дождевиках недавно снимали Эри с Наташкой, сквозь прозрачную плёнку шикарно и волнующе подчёркивалась линия ног.

Кажется, это была реклама открытия обувного салона. Из бедных, но гордых – денег у владельцев пока не водилось, но воровать картинки в интернете они считали ниже своего достоинства. За принципиальную позицию Клим, несмотря на протесты Эри, сделал им очень хорошую скидку. Честно сказать, отработал почти даром.

В нарастающем ливне сверкали отражения неоновых огней. Но даже чисто вымытые они казались здесь не праздничными, а зловещими. Темноту прорезала молния, и Клим вздрогнул, когда в окне на секунду высветился образ вихрастого парня. Через мгновение он понял: это его собственное отражение, и с досадой ругнулся. Но не мог не признать: что-то странное и незнакомое подсветилось в этом отблеске. Сероглазый шатен Клим увидел себя каким-то тёмным, с глазами, словно подведённым тушью, вместо модно-выбритого фейда на голове в беспорядке сбились смоляные небрежные кудри, а сами черты лица показались хищно вытянутыми и заострившимися. В общем, это было какое-то странное преломление света, в котором черты Клима стали несколько иными.

Выруливая с главного шоссе к родному, но ненавистному дому, Клим усмехнулся. Он известен в профессиональных кругах как мастер фото-мистификации. Не было равных Азарову в искусстве вывернуть действительность наизнанку, показать иную сторону любого предмета или попавшего в кадр лица. Так что даже какая-то мистическая справедливость была в том, что сама природа решила отразить таящуюся глубоко в душе сущность.