Марина Баринова - Криасморский договор. Пляска на плахе

На крыше каркнула ворона. Рианос обернулся на шум и понял, что совсем стемнело. Фонарей здесь не зажигали – дорого. Пришлось двигаться, щуря глаза. Он уставился в темноту переулка и не увидел эннийца. Должно быть, тот свернул за угол. Лекарь припомнил, что где-то здесь был подпольный притон для любителей паштары и хмыкнул: выходит, этот Джерт решил развлечься по полной с запрещенными порошками.

Корзина мешала. Он поставил ее возле стены, запомнив место, и двинулся налегке дальше. Едва он приблизился к повороту, как из-за угла выскользнула тень – он не понял, как – и затащила его в темноту узкого проулка, с усилием швырнула в стену. Рианос закашлялся.

– Зачем ты следишь за мной?

– Хочу понять, кто ты.

– Я уже представился твоей хозяйке.

– Артанна мне не хозяйка. Она мой командир.

Рианос дернулся, но хватка эннийца была крепкой.

– Не рыпайся, – он повернул изуродованную щеку лекаря к свету. – Судя по клейму, до бегства принадлежал ты семье Уфхаг. Сочувствую – скверные хозяева. Особенно дедуля – окончательно сошедший с ума в поисках бессмертия старый хрыч.

– Ты много знаешь о моих бывших хозяевах.

– Я много знаю обо всех.

Рианос вгляделся в лицо нового знакомого. Имперец, чистокровный, причем откуда-то севернее Бельтеры. Канедан или Освендис. Черты лица правильные, но оброс щетиной. Усталые глаза в сетке морщин, на вид лет тридцать-тридцать пять.

Он попытался представить его моложе на десяток лет.

И вспомнил.

– Так ты… Ты… Неужели из них? Я тебя видел, ты пришел тогда с ними… О, боже милостивый…

Оторопь. Он ненавидел это чувство. Страх, который сковывает члены так, что ни двинуться, ни моргнуть. Липкая жижа, что тянется по хребту и запускает ледяные пальцы под ребра.

Внутренний голос – тот, что годами уводил его от опасности, тот, благодаря которому он выжил, этот голос кричал, визжал, умолял бежать. Но Рианос не мог. Он смотрел в печальные глаза Джерта-эннийца – уставшие глаза, потухшие. Смотрел и не мог заставить себя даже закричать.

– Хорошая память, – спокойно признал Джерт. – А я все гадал, вспомнишь ты меня или нет.

Когда длинное лезвие кинжала легко прошло сквозь ткань туники и вонзилось в грудь Рианоса, тот лишь слабо охнул. Не успел закричать, позвать на помощь, даже моргнуть. Удар получился чистым и пришелся точно в сердце. В горле Рианоса что-то булькнуло, и лекарь медленно осел. В глазах застыло недоумение.

– Побег раба карается смертью, и каждому гражданину Эннии надлежит исполнить наказание, ибо таков приказ Магистрата, – свистящим шепотом произнес Джерт. – Но будь это единственной причиной, я бы тебя отпустил и поклялся хранить твою тайну. Беда в том, что ты знаешь больше, чем следует.

Он вернул кинжал в ножны, бережно подхватил лекаря под мышки и оттащил в темный проем между домами – настолько узкий, что двое не разойдутся. Здесь было темно и не очень людно – найдут только утром.

Теперь оставалось лишь несколько последних штрихов. Джерт снова взялся за кинжал.

«Зачем производить столько шума ради одного мертвеца?»

Траурная процессия продвигалась катастрофически медленно. Демос то и дело бросал взгляд под ноги, аккуратно переступая через множество белых цветов. Родовое знамя императорской династии несли двое из почетного караула. Демос помнил их лица, не обезображенные полетом высокой мысли. Дежурство в спокойном дворце, будь оно трижды почетным, увы, никак не способствовало раскрытию батальных талантов.

«Зато служит великолепной почвой для пьянства и ведения разгульной жизни».

За караульными следовала процессия церковников, облаченных в расшитые серебром белые одежды. Песнопения наставников и монахов прославляли Хранителя, его последнего сына Гилленая и божественную любовь, обещая вечную жизнь усопшим праведникам.

Гроб с телом императора поместили на богато украшенную черной тканью повозку, запряженную восьмеркой вороных. Утопая в пахучих цветах, не перебивавших, впрочем, характерного аромата состава для бальзамирования, Маргий являл своим видом безмятежность и спокойствие. Демос завидовал ему не меньше, чем сбежавшей императрице, не присутствовавшей на церемонии вовсе.

Глаза слезились от начищенных доспехов братьев-протекторов из Ордена. Воинствующие монахи – конные и пешие, вооруженные копьями, мечами, щитами, алебардами и шестоперами, – несли церковные знамена и гулко вторили молитвам. Демос задержал взгляд на одном из братьев-протекторов – тот неспешно проследовал мимо казначея, глядя строго перед собой.

«Даже не поздороваешься? Где твои манеры, Ренар? Или с тех пор, как ты стал рыцарем Ордена, забыл о нашем родстве? Все еще обижаешься на семью, братец?»

Демос и Грегор Волдхард, будучи ближайшими родственниками покойного, первыми шли по разные стороны от повозки. Лицо Грегора по большей части выражало сосредоточенность, но кроме этого – ничего. Герцогу Хайлигланда, впрочем, было еще хуже, чем Демосу: начищенный парадный доспех весил гораздо больше тонкой туники и легких штанов бельтерианца.

«Сияющие латы, благообразная физиономия – следствие долгого пребывания в Ордене, полагаю? Едва появившись в столице, ты показываешь себя воином. Намек на угрозу или в Хайлигланде принято носить доспехи даже в мирное время?»

Позади Демоса следовал канцлер Ирвинг Аллантайн. Шествие нелегко давалось старику, но герцог Освендийский держался стойко. Его тучный сын Брайс являл собой воплощенную учтивость и то и дело предлагал помощь. Устав от любезностей, дряхлый канцлер шикнул на наследника, и тот понуро занял место в толпе.

«Интересно, у Ирвинга еще не слиплась задница от сладких поцелуев сыночка-подхалима?»

В нескольких шагах от Грегора, упиваясь производимым впечатлением, шли правители Гацоны. Король Энриге был на высоте: напомаженная бородка, золотой венец, украшенный сияющими драгоценными камнями, парчовый шлейф – Демосу подумалось, что гацонцы перепутали похороны со свадьбой. Принцесса Виттория мало уступала отцу по уровню производимого впечатления: то же великолепие в одеждах, та же гордо вздернутая головка. Демос отметил яркую красоту женщины, над подчеркиванием достоинств которой, должно быть, потрудилась добрая дюжина служанок.

«Кажется, Гацона намеревается заключить выгодный брак с кем-нибудь из восточной части материка. Иначе зачем Энриге притащил с собой Витторию? Не ради прощания с Маргием, в самом-то деле».

Здесь же были и остальные члены Малого совета, за которыми следовала длинная вереница мелких дворян, представителей соседних государств, церковников, зажиточных горожан и знатных гостей столицы. Где-то позади осталась мать Демоса леди Эльтиния, пожелавшая переговорить во время шествия с послами из Эннии. Чуть поодаль Демос увидел златовласые головы союзников из Латандаля. Десять мужчин и женщин, одетых по самобытной островной моде, двигались с безупречной грацией. Однако носительницы Метки Гинтаре леди Ириталь среди них не было.