Екатерина Набоко - Братство волка

Воин замер посреди залитого кровью зала, опутанный моей магической сетью. Его ненавидящий взгляд вонзился в мои глаза, и меня прошиб холодный пот. Как он понял, кто наложил чары? Я убил его мгновением позже, просто исторгнув душу, и устремился к выходу вместе с паникующими людьми.

Даор я покинул тем же днём, не рискнув остаться там на ночь. По городу рыскали другие воины и искали мага, убившего их товарища. К счастью, как выглядел оный маг, они не знали.

Слушая разговоры в тавернах и беседуя с попутчиками, я постоянно слышал о войне между магами и рыцарями. Причины каждый человек видел разные. Наиболее правдоподобной мне казалась взаимная неприязнь. Но даже эта причина слишком незначительна, чтобы развязывать войну. Катаронцы, похоже, считали иначе. И у волшебников, и у рыцарей имелись свои ярые сторонники. Первые утверждали, что Катароном испокон веков правили маги, и правили мудро, ведя победоносные войны с солнечными эльфами. А воины из Школы Мечей – просто выскочки-простолюдины, дорвавшиеся до власти. Другие возмущались несправедливым отбором Гильдии магов: волшебником мог стать только дворянин, даже самых талантливых простолюдинов в Гильдию не принимали. А Школа Мечей каждому давала шанс выбиться из грязи. И рыцари, делающие для государства не меньше магов, желали себе таких же привилегий.

Слушая эти истории, я вспоминал слова Аньи о воинственных катаронцах и мирных солнечных эльфах. И всё больше убеждался в её правоте. Катаронцы, похоже, жить не могли без войны. Но меня несказанно удивляло, что врагов они ищут в собственной стране. В этом я видел слабую руку катаронского императора, неспособного управлять своим народом.

В целом, дорога через Катарон оказалась куда проще, чем я опасался. Образ нищего был весьма полезен. На одинокого оборванца редко нападали разбойники, а если кто и дерзал – жестоко расплачивался за это. Живыми от меня не уходили. И, как я уже упоминал, довольно часто путешественники предлагали подвезти меня. Поначалу я считал это удачными случайностями, потом – странной катаронской традицией. Пока не узнал от одного попутчика, что, подвозя нищего, человек получает благословление Пресветлых Сестёр. Пожалуй, это действительно работало, так как разбойники при мне на обозы не нападали. Кроме одного случая.

Я шёл от Секветы к деревням Блаженных. О них я успел услышать много странного – то ли сектанты, то ли дикари, то ли просто трусы. В чём сходились абсолютно все говорившие о них катаронцы – Блаженные против войны с Онрилл-Этилом.

И вот, на пути к одной из их деревень, меня подобрал местный крестьянин, возвращавшийся из Секветы. Куда больше он напоминал торговца, но упорно называл себя крестьянином, объясняя это тем, что не торгует, а обменивает плоды своего труда и труда односельчан на нужные деревне вещи. Представился он Марком, а вёз в деревню два полных рудой обоза. Одним правил сам, другим – его сын. С ними ехало четыре рослых мужика, как я подумал – наёмные охранники. Но оказалось, все четверо – родственники Марка. Кем они ему приходятся, я не понял, хотя он и говорил. Сказывалось моё незнание родственных связей.

– Мы всё добываем сами, – хвастал Марк. – Выращиваем зерно, собираем дары лесов, прядём собственный лён, охотимся и разводим скот. Будь у нас железо – и вовсе бы не ездили в Секвету. Знаешь, бродяга, как трудно обменять сыр и мёд на железо? Все восхищаются нашими продуктами, но требуют за железо дурацкие кругляши! Они мне твердят, что я могу обменять сыр и мёд на горсточку серебра, а потом на неё выменять железо. Но зачем так всё усложнять, когда можно просто обменяться? А то и вовсе – предлагают готовые гвозди, подковы и рогатины. На что мне, спрашивается, это всё, неизвестно кем сделанное? Вот кузнец наш, ему я доверяю, всю деревню инструментом и мелочью важной снабжает. И с благословения духов работает. А горожане? Поклоняются не пойми кому, наших духов солнца и леса ненавидят, да и нас недолюбливают. Как можно брать к себе домой вещь от недоброго человека? А если он проклятье навёл? Что с детьми будет?

– А как же руда? – спросил я.

– А? Руда? – Марк словно забыл, что говорил не сам с собой. – Так в кузнице она через огонь очистительный проходит, жар священный вбирает, всё зло в ней и выгорает. Духи всесильные, и как вы живёте, не зная таких простых вещей!

Я невольно улыбнулся.

– Вы часто видите своих духов?

– В каждом большом урожае, в каждой удачной охоте, в каждом здоровом ребёнке их рука!

– Я не об этом. Видели ли вы их своими глазами?

Марк уставился на меня с ужасом.

– Что ты, мы не достойны грешными своими очами лицезреть прекрасных духов! Даже помышлять о таком – святотатство.

– Понятно. Прости моё невежество.

Благодушие Марка, однако, как рукой сняло.

– Зачем ты выспрашиваешь про духов солнца и леса? Собрался вторгнуться в их обитель?

Разговор пошёл совсем не так, как мне хотелось. Палитра сменяющих друг друга эмоций на лице Марка не предвещала ничего хорошего. Я понял – каким бы ни был мой ответ, реакция будет одинаковой. Марк уже решил, что я враг.

И тут со всех сторон раздались крики, лошади встали на дыбы, а повозки окружило с десяток вооружённых людей. В ближайшего ко мне охранника вонзилась стрела. А дальше я активировал заклинание, которое на всякий случай держал наготове для Марка и его родни, но направил его на разбойников.

Людей парализовало в самых нелепых позах. Громилы Марка прирезали четверых врагов прежде, чем заподозрили что-то странное. Я к тому времени уже спрыгнул с козел и отошёл на безопасное расстояние.

Марк, выпучив глаза и сжимая топор, переводил взгляд с меня на разбойников.

– Ты! Это ты сделал!

– Я, – отпираться не имело смысла. – И, благодаря этому, все живы.

Надежда, что моя помощь вразумит крестьян, оказалась напрасной. Сын Марка выстрелил в меня из лука, но промахнулся. Я исторг души из скованных мною разбойников, и восемь тел одновременно с глухим стуком упало на землю. Крестьяне отшатнулись – зрелище было впечатляющее.

– Не делайте глупостей, как мальчишка. – произнёс я.

– Проклятый чародей, – прорычал Марк. – А я ещё и подвёз тебя!

– И я благодарен. Вы ведь всё ещё живы? Но дальше, я вижу, вы разделять со мной общество не желаете. Потому идите своей дорогой, а я дальше пойду один.

Я смотрел, как крестьяне, сверля меня ненавидящими взглядами, забирались в повозки. И думал – правильно ли я поступаю? Осторожность советовала убить их всех. Но ведь они не разбойники, они просто меня боятся. Поэтому, я лишь внимательно следил, как крестьяне отъезжают всё дальше. И увидел, что один из них вновь целится в меня из лука.

Я покачал головой, но лучник этого не увидел или не обратил внимания. Выпущенную стрелу я обратил в пыль, заставив дерево истлеть, а железо рассыпаться ржавой крошкой. Что бы ни говорила Анья, милосердие люди воспринимают как слабость. И я активировал предусмотрительно наложенную на крестьян смертельную сеть.