Ульяна Черкасова - Золотые земли. Сокол и Ворон

Дара вышла на деревенскую дорогу и увидела сестру, окружённую весёлой толпой. Смешливый рыжий Рычко ласково прижимал Весняну к себе. Он заметил тяжёлый взгляд Дары и тут же поспешил спрятать руки у себя за спиной.

– Веся, пошли домой, – буркнула Дара и, не оборачиваясь, зашагала по дороге прочь из Заречья.

Сестра нагнала её уже на перекрёстке, махая на прощание друзьям.

– Где ты была? Мы так хорошо посидели. Рычко рассказал, как они с отцом в Златоборск ездили. Говорит, княжеский дворец большой-пребольшой и весь разноцветный, а на берегу Вышни строят новые храмы, все из белого камня. Такие, как в Империи, о которых Лаврентий говорил.

Дара вполуха слушала сестру, молча кивая.

– Что с тобой?

– Ничего, – буркнула она. – Пошли скорее, поздно уже… и с Рычко больше не тискайся. С таким, как он, тебе делать нечего.

– Ты будешь решать, с кем мне есть что делать? – возмутилась Веся. – И мы не делали ничего непристойного…

Ночь была тёмной, а дорога до мельницы шла через поле по опушке леса. Девушкам бы стоило испугаться нечистых духов и диких зверей, но так хорошо знали они путь до дома, так часто ходили вместе от Заречья к мельнице, что каждый камушек, каждая травинка были им знакомы.

– Ты с Богданом виделась? – спросила Веся. Дара ей никогда не рассказывала о нём, но сестра догадывалась, что между ними что-то происходило. – Поэтому злая?

– Нет, он тут ни при чём, – и это было правдой. – Сегодня я встретила чародея.

– Что? Кто это? Тот рдзенец, о котором в Мирной все болтали? Он с тобой говорил? – Веся едва не подпрыгивала на ходу от любопытства.

– Да, сказал, что знает, кто я. – Дара смотрела себе под ноги, тусклый свет месяца освещал дорогу.

– Чего он хотел?

– Чтобы я отвела его к избушке Златы. Он думал, я знаю, где она.

– Девчата мне сказали, что лесная ведьма вернулась…

– Я тоже об этом слышала.

Неожиданно Веся остановилась у развилки и уставилась на тропинку, что вела в лес.

– Может, зайдём? – спросила она робко, вглядываясь в темноту.

Тропа эта вела на кладбище. Там тридцать три дня назад похоронили их новорождённого брата.

– Ночь уже, – сказала Дара. – Не стоит.

– Думаешь, ему одиноко?

Голос сестры чуть дрожал, и Дара взяла её за руку, сжала крепко пальцы.

– Он спит мирно, а дух его уже в Прави, – заверила она Весю. – Брат Лаврентий прочитал над ним молитвы, а Ждана положила обереги в могилу. Он мёртв и покоен.

Сегодня прошёл крайний срок, справили третьи поминки. Дара поёжилась от холода. Что, если душа их брата и вправду ещё не ушла к Создателю? Что, если осталась бродить по земле?

Мачеха верила, что это Дара прокляла её сыновей и потому все мальчики у Жданы рождались больными или сразу мёртвыми. И порой Дара сама боялась, что это было правдой, но каждую ночь ей снилась засасывающая тьма и горячий огонь, каждую ночь раскалялись знаки на её груди, значит, чародейская сила оставалась под замком и не могла никому навредить.

Веся прижалась к ней ближе.

– Рычко сказал, что слышал младенческий плач с кладбища. А что, если наш брат стал игошей и гуляет теперь с мертвецами?

Даре стало жутко от её слов. Среди тихого скрипа деревьев послышался вдруг младенческий крик. Она вздрогнула и потянула Весю дальше по дороге. И чем дальше они уходили от кладбища, тем горячее в груди закипала злость.

– Рычко много брешет. Наш брат умер и покоится с миром. Может, и в Златоборске твой Рычко вовсе не бывал?! Это сколько же белого камня нужно, чтобы целый храм построить, да не один? Столько, наверное, во всём белом свете не сыскать.

Они пошли быстро, боясь оглянуться.

Дорога вильнула, из-за деревьев показался их дом и переливающиеся серебром тёмные воды в запруде. Страх перед смертью и ночью остался за поворотом. Сёстры замедлили шаг, прислушиваясь к звукам полей.

– Свет горит, – с удивлением заметила Веся. – Неужели гости ещё не ушли?

И правда, из-за закрытых ставень лился тусклый свет. Дара насторожилась. Обычно дома ложились спать рано, не дожидаясь девушек с гулянья.

Они прибавили шагу.

– Так что с лесной ведьмой? – спросила Веся.

– Не знаю, – ответила Дара. – Потом поговорим.

До самого дома они не перекинулись больше ни словом. Старый пёс, которого Веся нашла в овраге несколько зим назад, кинулся к ним навстречу, облизнул хозяйке руки. Сестра ласково погладила его, а Дара распахнула дверь в сени.

Там было темно, но в избе горела лучина. Гости и правда были. Двое сидели спиной ко входу.

Ждана, заметив падчерицу, сердито поджала губы, видимо, желая сделать выговор за растрёпанные косы и помятую понёву. Старый Барсук нахмурился, а отец повернул голову, слегка кивнул в знак приветствия.

– Вот и старшая дочь моя Дарина вернулась. Дара, поприветствуй наших гостей. Они у нас на ночлег попросились. Из самой Рдзении пришли.

Дара замерла, встретившись взглядом с Милошем, а он не сдержал наглой весёлой улыбки.

Милош не мог заснуть.

Пахло навозом, скотиной и потом, ничто не могло заглушить эту вонь. От неё болела голова и крутило живот.

Мельник не дал им с собой ни тюфяка, ни одеяла, он проводил гостей в хлев и разрешил спать на полатях, где хранилось сено. В избу он их не пустил, и трудно было сказать почему. То ли хозяин не доверял рдзенцам, то ли для ратиславцев ночевать на сеновале было в порядке вещей.

Ежи мало волновали неприятные запахи, к тому же он слишком устал и потому быстро заснул, а Милош не смог побороть отвращение. Он не на шутку испугался, что одежда его пропитается вонью и не отстирается, что в сене прятались клопы или тараканы, что он замёрзнет в конце концов. Чародей уже собрался спуститься с навеса и вернуться в избу, как вдруг судорогой свело ногу.

Он сжал зубы, чтобы не закричать, скрутился на сене, загребая его руками, поджал под себя суму с ларцом, уткнулся в неё лицом. Он завыл беззвучно. Милош провалился в черноту и очнулся всё так же, зарывшись в сено. Скрюченные пальцы одеревенели, по спине стекал холодный пот. Пронзающая, ослепляющая боль затихла и слабым эхом отдавала где-то в костях. Медленно он перевернулся на спину, прислушиваясь к собственному телу.

Проклятие стало сильнее ночью. Казалось, что чернота разрослась, проникла в кровь и побежала прямо к сердцу. Милош невольно посмотрел на руки. Кожа оставалась чистой, белой, но проклятие фарадалов не исчезло. Оно жгло изнутри, оно гнило в костях и со временем должно было расползтись по всему телу.