Ульяна Соболева - Черные Вороны. Реквием

— Андрэй, — итальянское происхождение Малены выдавал легкий акцент, — почему ты ушел, мне холодно… без тебя — прозвучал настолько близко, что я резко обернулся, схватив ее за запястье. Мгновенная реакция, дань привычке, когда чувствуешь, что главное место любой жизненной угрозы обычно у тебя за спиной. Она вышла из спальни, окутав себя шелковой простыней, и сейчас, прижавшись ко мне, проводила кончиками пальцев по моей груди.

Не отрывая взгляда от ее глаз, в которых читались привычные желание и похоть, я ответил:

— Я вернусь через несколько минут… Мне нужно сделать несколько важных звонков…

— Не задерживайся… никогда не поверю, что ты заставишь скучать свою… — она замолчала, выдержав паузу, словно раздумывая, и продолжила, — свою гостью…

Мне всегда нравились умные женщины. Которые понимали, какое место они занимают в мужской системе ценностей. И да, она была моей гостьей — мы даже встречались в одной из моих квартир, а не в особняке, который я на данный момент считал своим домом.

С ней было легко, приятно и удобно до тех пор, пока она не начинала требовать к себе слишком много внимания. Роскошная, эффектная, образованная и умеющая как поддержать беседу в любой компании, так и сделать качественный минет на заднем сидении моего автомобиля. Во всем остальном идеальный бизнес-партнер, у которого всегда есть преимущество, когда за стол переговоров садятся одни мужчины. Возьмите в руки секундомер и в качестве эксперимента проверьте, на какой минуте они начнут просить стакан воды после того, как Малена, предварительно расстегнув несколько пуговиц на своей блузке, начнет проводить презентацию. В голове каждого из них — тысяча картинок, одна развратнее другой, где знойная итальянка демонстрирует прелести своего горячего темперамента.

Внучка одного из итальянских донов, который в свое время покинул родной остров с намерением вкусить американской мечты. Фамилия Мараньяно фигурировала во всех самых громких делах, связанных с жестокими убийствами и грабежами. Представители данного клана наводили ужас на конкурентов, которых истребляли с особой жестокостью. Свое состояние Мараньяно сколотил во времена «сухого закона».

Итальянцы смогли с точностью до деталей воспроизвести и развить здесь такую же мафиозную сеть, как у себя на Сицилии. Принципы Омерты, фанатичная преданность семье, самые грязные сферы деятельности — и вчерашние бедные эмигранты стали солидными миллионерами.

Для меня Малена была выгодной партией, не более того. Не скрою, что мне нравилось раздвигать её стройные ноги и вдалбливаться в золотисто-смуглое тело, смотреть, как она скачет на мне и ее полная грудь подпрыгивает в такт бешеному темпу, слушать, как она с придыханием кричит мое имя. Хотя иногда меня раздражало и это. Я не любил, когда женщины слишком много и на данный момент мне хотелось, чтоб Малена вылезла из моей постели и исчезла в ночных огнях города, оставив меня одного. Развлекать её до утра не было ни малейшего желания.

Я стоял на балконе одного из нью-йоркских пентхаусов, упершись руками о перила, и наблюдал, как вниз летит огненная точка — сигарета так и осталась недокуренной. Огни мегаполиса кричали о том, что в городе вовсю кипит жизнь, и в нем давно нет места одиночеству и грусти. Сделай шаг — и праздник для избранных поглотит тебя в водовороте наркотического веселья и пьяного угара. Только предательский ком в горле, как бы я не пытался его подавить, разрастался еще больше, перехватывал дыхание, сжимал горло, и застывал в глазах стеклянной пеленой несвоевременных воспоминаний.

Если вам кажется, что вид на звездное небо с шикарной высотки не такой, как с балкона обычной советской хрущовки, значит, вас интересует совсем не небо. То же самое касается страха, тревоги и боли: на какой из краев света бы вы не сбежали, то, что внутри, всегда будет вами управлять.

Если на твоем счету миллионы, а руки по локоть в крови — будь готов к тому, что очень часто ночная тишина, которая обволакивает твой дом, будет сгущаться, растягивая каждую секунду и наполнять ее вязкой трясиной бессонницы… до самого рассвета. Потому что спокойная жизнь заканчивается с того момента, как ты получил больше, чем другие. Любая империя пропитана проклятиями тех, на чьих костях была построена. И одна из них попадет в мои руки уже через несколько лет.

Когда с детства ты живешь в окружении, серые будни которого состоят из заказных убийств и разговоров о том, какую территорию удалось «отжать» в этот раз, рано или поздно привыкаешь к ощущению, что нельзя ни бояться, ни сомневаться. По крайне мере, если хочешь дышать воздухом и завтра. Вести себя так, словно тебе нечего терять. Можно передвигаться в сопровождении нескольких десятков телохранителей, ездить на бронированных автомобилях, носить в кармане пиджака самое современное оружие, но достаточно одного меткого снайперского выстрела, который за долю секунды просто поставит точку на твоей жизни.

Тринадцать лет назад этот город стал для меня убежищем. Молодость, необдуманные поступки и неумение контролировать себя сделали меня вынужденным эмигрантом, и Нью-Йорк стал единственной надеждой получить то будущее, к которому я стремился. Только с первой секунды все пошло не так. Тот, кто знает меня сегодня, никогда не узнал бы в успешном бизнесмене несдержанного сопляка, который, упиваясь горем, настойчиво убивал в себе личность. Каждый день я впахивал для того, чтобы стать тем, кто достоин уважения, только в этот раз по своим, личным меркам. Язык силы убедителен, но только если им владеет тот, кто обладает умом и железной волей. Лучшее образование, построение международных связей, схемы, которые позволяли оседать на банковских счетах огромным суммам, и старые методы, которые маскировались под новой оболочкой. Империя Вороновых с каждым годом крепла, финансовые потоки были налажены и работали бесперебойно, и все это я делал не ради признания отца, просто понимал, в чьих руках все окажется в итоге.

Вот только сколько бы лет ни прошло, я не мог отделаться от навязчивого ощущения, что вся окружающая действительность походит на маскарад, картинки которого подменяют реальную жизнь. Словно смотришь на мир сквозь грязное стекло. Видишь очертания деревьев, рассветы и закаты, ночь, которую всегда сменяет день, но при этом чувствуешь постоянное желание протереть глаза. А ведь дело не в них, а в том самом покрытом грязными разводами стекле.

Сегодня — очередная годовщина смерти моей матери, и в очередной раз за последние несколько лет я не принес цветы на городское кладбище. В голову вихрем врываются воспоминания и слова отца. Казалось, с каждого из них капля по капле стекал яд, настолько едкий, что впитался мне в мозги, и они продолжали звучать каждый раз, когда я вспоминал о матери: