Ульяна Черкасова - Золотые земли. Сокол и Ворон

– Так вот, печка – она наша спасительница и кормилица, – продолжал Барсук. – Пока в ней огонь горит, нам с вами ничего не страшно. Но если вдруг разозлим мы чем духов, не уважим, так взъестся на нас огонь, станет диким и необузданным.

– Отец, не пугай девчонок, – попросила Ждана, обеспокоенно положив руку на свой круглый живот. В ту зиму ждала она второго сына и верила всем сердцем, что боги уберегут его.

– Что ж… не рассказывать дальше? – опечалился Барсук.

– Рассказывай, – дрожащим голоском попросила Дара. – Нам совсем не страшно, вот нисколечко.

Веся молча закивала головой, но ни словечка не сказала, ещё сильнее прижалась к деду.

– Так и быть. Тогда слушайте. Бывает, девоньки, огонь ладным да покладистым, но нелегко ему таким оставаться. Буйный он по своей природе, непослушный. Совсем как Дара, – и он щёлкнул внучку по носу, отчего та прикрыла его ладошками, хихикая. – Наш огонь в печи нам подвластен до поры до времени, а бывает на свете и тот, что сам по себе. Зовётся он жыж и живёт под землёй, где подолгу порой спит, лениво с боку на бок переворачивается, и тогда растут сверху травы, цветы и деревья, потому что греет их из-под земли жыж. А ежели дух проснётся, то сонно бродит по своим подземным хоромам, и в мире наступает засуха. Но если случится, что его покой нарушат, то спадёт с жыжа дрёма, разозлится он, разбушуется, разбегается по терему своему, станет искать, кто в его хоромы ворвался, кто покой нарушил, и тогда загорится земля под ногами, запылают леса, побегут звери, и всё вокруг на многие вёрсты неживым станет. И никто: ни человек, ни водяной, ни леший тогда жыжа не остановит, потому что горит огонь не на земле, а под землёй, и никак его не потушить. Потому и не любит леший жыжа, что никак не найдёт на него управу. Он царь в лесу, на земле, а жыжа под землёй не достать.

И вот Дара стояла в уничтоженном пожаром лесу, где не было вокруг ни единого живого деревца, и только огонь жадно клокотал под ногами. Проснулся жыж, разбушевался и погубил Великий лес. Это и было испытание для новой лесной ведьмы.

– Как же я его остановлю? – пробормотала себе под нос Дара.

Леший то ли не услышал, то ли сам не знал, как поступить.

Высохли все ручьи в округе, опалённая земля не могла ожить. Беспощадно жгло солнце, голые ветви не могли спрятать от жара. Рубашка Дары пропиталась потом, а волосы прилипли к лицу. Долго она шла, и ничего не менялось на пути.

Губы пересохли от жажды, и перед глазами стоял серый дым. Словно в бреду не различала она уже звука собственных шагов и ворчания притаившегося огня. С оглушительным грохотом обвалилась земля неподалёку, повалился обгоревший ствол, но даже это показалось нечётким и далёким, словно сон.

Шаг, ещё шаг. Подкосились усталые ноги, Дара упала, царапаясь щекой об оголённые корни деревьев. Грудь затряслась от кашля, нечем стало дышать. Весь мир сузился до потрескавшейся земли и торчавших из-под неё корней. Грохотом в ушах отозвался собственный кашель, и за ним не сразу расслышала Дара топот копыт.

Равнодушным взглядом встретила она всадника. Витязь был чёрен как ночь. Он сидел на вороном коне с длинной лоснящейся гривой и такими ладными и тонкими ногами, каких не видела дочка мельника за всю свою жизнь у крепких кобыл землепашцев. Конь ударил копытами совсем рядом, и на звук что-то отозвалось в глубине, заволновалось. Дара прижалась ухом к земле, прислушалась и различила сквозь ворчание пламени щебет ручья. Копыта ударили снова уже в стороне, и звук улетел прочь. Всадник на коне проехал мимо и скрылся за покорёженными деревьями, будто его и не было.

Дара прикрыла глаза, вздохнула и заставила себя подняться. Но стоило ей сделать один шаг, как в глазах почернело. Она споткнулась и снова упала, ухватилась за тонкое деревце, а оно разломилось с хрустом.

Земля зашевелилась, закачалась и ушла вниз.

Дара вскрикнула, схватилась за край, но сорвалась, провалилась ниже. Она загребала руками, но почва убегала всё быстрее из-под ног. Пыль взвилась в воздух, нельзя было ничего разглядеть, а внизу зарычал огонь. Обвал ширился, земля осыпалась, и под Дарой образовалась глубокая яма. Она сорвалась, упала вниз и глухо закашляла, не в силах вдохнуть.

Из пепла и песка вынырнуло пламя, взмыло, раздуваясь, заполняя всё пространство собой. Оно потянулося к ней, и Дара заслонилась руками. Огонь лизнул её кожу, обжёг. Девушка закричала и в ужасе, не думая, толкнула духа. Неожиданно он отпрянул назад.

Обвал открыл пещеру под землёй. Она уходила вглубь, во мрак, туда, откуда пришёл жыж. Он был разбужен и разъярён. Чистым необузданным пламенем он плясал вокруг, осторожно изучая Дару, как она изучала его. Дух больше не спешил нападать.

У него не было плоти, не было тела, но Даре показалось, что она увидела бьющееся сердце, которое лизали огненные языки, питаясь силой и жизнью. Жыж обошёл вдоль стены, исследуя яму. Над обрывом наклонилось дерево. Сухие корни, обглоданные огнём, свисали с краёв. Дух потянулся к ним, попытался поджечь. Он отвлёкся. Дара не стала терять времени. Она подпрыгнула, схватилась руками за один из корней, подтянулась. Но она не была так быстра, как жыж.

Дух заревел и схватил её за косы и юбку, стянул вниз, обратно в яму. Дара завизжала, зажмурила глаза и от боли и страха разжала пальцы, упала на землю. И тут же подскочила, вскинула руки, защищаясь, бросилась вперёд и должна, должна была сгореть, но прошла сквозь огонь. На этот раз он не тронул её, только обдал горячим дыханием, отчего почернело лицо. Дара врезалась в неровную стену своей подземной темницы, и на неё посыпался песок.

– Сильнее! – крикнули сверху.

Дара оцепенела от неожиданности, а со спины бурей налетел жыж. Он потянул её за косы, прижал к земле, зарычал. Девушка сжалась в клубок, завизжала. Она попыталась отползти, но дух перерезал ей путь. Юбка тлела, волосы сгорели, но жыж больше её не трогал. Он, кажется, сам не знал, что делать с человеческим существом. Он снова закружил вокруг, то приближаясь, то отдаляясь. Он лизал то её руки, то шею, то спину, и Дара вскрикивала от каждого нового ожога. Она не могла заглушить слёзы, тело её тряслось, а руки дрожали. Она отползла к покатой стене. Песок комьями скатывался ей на голову.

Жыж замер. Дара почти разглядела его золотые глаза, его безумную улыбку. Он что-то решил для себя и бросился на неё. Девушка подскочила, увернулась, толкнула руками в стену пещеры. Земля завыла, отзываясь на удар.

– Бей! Бей! Бей. Бей…

Сверху, из сгоревшего леса, застрекотали голоса.

Сильнее ударила Дара, загудела вся пещера.

– Бей!

– Эй, эй, эй, – отозвалось эхо.

Ладони горели, и не от ожогов, оставленных жыжем, а от силы, распирающей изнутри.