Мария Токарева - Иная. Песня Хаоса

Котя остановилась, вдыхая морозный воздух. Зима пошла на убыль, дни сделались длиннее, а ледяной наст уже не ложился на ноздреватый снег. С крыльца открывался вид на обширный двор богатого хозяйства. Все сарайчики и хлева находились с другой стороны терема, у парадного крыльца только останавливались сани. Котя впервые увидела терем снаружи: он напоминал скорее высокую избу, нежели сказочное строение, в котором живут князья. Хотя резные причелины и тонко сделанный охлупень в виде головы коня на крыше явно выделялись среди серых потемневших изб, расположившихся дальше по пригорку. Недалеко за крупной шумной деревней маячили верхушки леса. Терем стоял на холме, откуда открывался прекрасный вид даже за высокий частокол. Котя обратила взор к чернеющим стволам заснеженных деревьев.

«Вен Аур! Вен! Вен! Где же ты?! Здесь такие же разбойники, как в лесу! Только еще опаснее! У них мечи наняты из Аларгата, где бы он ни был. И две старые ведьмы наставления дают такие, от которых я в колодце готова утопиться. Мне страшно, Вен, мне так страшно. Лучше бы я обратилась тогда зверем лесным».

Она искала оранжевые глаза, всматривалась до сорванных морозом слез в далекую кромку леса, но – ничего, никого.

Только от ворот пошел какой-то светловолосый парень в теплом зеленом кафтане и алых сафьяновых сапогах. Котя недовольно посмотрела ему вслед: «Наверное, очередной лихой молодец Игора. Много их здесь, и все подсматривают, подслушивают. Не деревня, а змеиное гнездо. И сюда-то на ярмарки честные люди приезжают! Нет мне спасения! Нет…»

Красный стол, то есть свадебный пир в доме жениха, собирался на первом этаже терема. Гости текли нескончаемым потоком, а две жены и невеста ожидали наверху. Пока что доносились непотребные песни скоморохов, под которые с удовольствием тихонько пританцовывала Ауда.

Котя помнила, что сначала молодых принято вести к друидам и десяти деревянным столпам – олицетворениям духов-защитников. На свадьбы ее, разумеется, не приглашали, но никто не запрещал своевольной девчонке украдкой наблюдать из зарослей за веселыми празднествами.

– Бывало, как пойду в пляске, как взовьюсь, – посмеивалась Ауда, грациозно поводя острыми плечами, пока Вея накрывала голову и лицо Коти белым полотном. Почти как мать недавно, да вовсе не мать.

Свадебные сборы обратились в личный кошмар, уже второй раз пришлось пройти через все это. В бане-то ее еще несколько раз парили не из традиции, а чтобы хворь изгнать. Но второй раз надевать праздничный сарафан и скрывать лицо под белой тканью – какое-то наваждение, дурной повторяющийся сон, от которого нет пробуждения.

– Все, спускайтесь к саням, – кратко приказал один из слуг Игора.

И Котя вновь похолодела. Во всем теле поселилась ломота, как будто вернулась злокозненная лихоманка, кровь отхлынула от лица и рук. Пальцы не слушались, застежки дорогой шубы выскальзывали и терялись в зеленом шелке. Никогда ей не доводилось носить столь дорогую одежду, но она давила нестерпимой тяжестью.

– Вот и невестушка вышла! – приветствовал ее Игор у крыльца.

Там уже стояли расписные сани, и статные гнедые кони копытами били. До этого постылый жених оживленно говорил о чем-то со своими мрачными друзьями. Наверняка даже в день собственной свадьбы не забывал о торговле дурман-травой.

Котя с болезненным упорством размышляла, готова ли принять такой способ нажиться так же спокойно, как это сделала Ауда в свое время. В конце концов, многие женщины радовались бы беззаботной жизни в тереме. В Коте же лишь возрастало негодование. Возможно, говорило некоторое презрение к недостойным людям из-за высокого происхождения беглого отца. Хотя считался ли он честным купцом у себя на родине? Никто не ведал.

Котя задумалась, что в деревне с ней обращались не так уж плохо, а она всех тайно ненавидела. Конечно, ведь в детстве отец прочил ей чудесную судьбу, богатый дом, жениха из торговых гостей. А потом обманул и оставил. И с этим жалящим сердце обманом Котя жила многие годы. Возможно, поэтому яростно сопротивлялась уговорам о прощении лживых людей.

– Садись в сани, да поживее! Чего застыла? – шепнула из-за спины Ауда, украдкой подталкивая.

– Хороша! Ох, хороша! – только свистнул жених, усаживаясь в санях и норовя обнять невесту. Котя без утайки отшатнулась от него, вжимаясь в самый угол. Уж что говорить о честности или бесчестии его занятий и торговли – все ее естество противилось обществу старика. Изо рта у него пахло кислятиной и луком, а космы волос из-под высокой шапки развевались по ветру, точно угрожающие голые ветви лесной чащи.

– Трогай! – приказал вознице Игор и обратился к невесте: – Что же ты? Боишься меня? Ничего, сегодня ночью после пира научу тебя не бояться.

От таких речей Котя едва не лишалась чувств, прижимая к груди руки в теплых рукавицах. Запястья тяжело стягивали кандалами памятные браслеты – то немногое, что уцелело из приданого. Но Игор бы не взял их в уплату долга, он наслаждался этой свадьбой не меньше, чем первая жена. Они оба словно проигрывали по второму разу то, что не получили в юности, только вот Котя во всем этом действе ощущала себя лишней.

Лучше бы ее выгнали в лес или отправили работницей на скотный двор – она бы больше обрадовалась. Теперь же весь свадебный поезд несся резво через всю деревню, вспахивая свежие борозды на дороге. Свет Барьера искрами играл на снегу, взбитом в молочную пену, слепил глаза, отчего по щекам текли слезы. Котя украдкой стирала их и злилась, не позволяя им превратиться в настоящие рыдания. Только не среди гоготания молодцев, скоморохов и двух жен. Да еще Игор над ухом запел дурным голосом весеннего кота.

Все сливалось в давящий клубок, шелка и меха стискивали гигантскими змеями, обвившими тело; чудилось падение в колодец. Котя запрокидывала голову и видела над собой распростертые крылья купола неба, а за ним неизменно представлялся ей Хаос. Это дневной свет обманывает, маскирует. А на деле-то человек всегда один на один с этой пустотой по ту сторону.

– Вот мы и прибыли, невестушка! – радостно возвестил Игор, ловко выскакивая из саней еще до того, как кони остановились.

Котя же сидела и чувствовала, что колени ее подгибаются, а ноги дрожат сильнее, чем при нападении разбойников. Да ведь ее на веки вечные связывали перед лицом духов! И говорили, что жены остаются с мужем даже после смерти в Чертоге зеленых ветвей. Недостойных мужей терзают твари из Хаоса, а жен… То ли прощают, то ли заодно мучают. Друиды по-разному сказывали.