Наталия Осояну - Дети Великого Шторма

Он задумчиво проговорил:

– Интересное будет приключение…

На ветхой бумаге – где только ее взяли нищие рыбаки? – были изображены три острова. Один располагался сравнительно недалеко от родного порта Звездочета и выглядел доступным – ни мерров, ни опасных течений, ни каких-либо других препятствий. Однако старый пират, как никто другой, знал, что это иллюзия: тамошние обитатели жестоко расправлялись с чужаками, зачастую посылая на Крабьи луга даже тех несчастных, кто сбился с пути из-за шторма и никоим образом не собирался посягать на чужие тайны.

Второй остров находился на далеком юге, во владениях Меррской матери, и вот тут опасностей было хоть отбавляй. Третий же заставил его промучиться несколько ночей подряд – пометки на полях, сделанные на редкость корявым почерком и на устаревшем наречии, только усложняли дело, – и все же в конце концов он убедился, что не ошибся в своих предположениях. Этот тайник уже разграбили, но, к счастью, местонахождение главного трофея не было тайной. Звездочет продвигался вперед шаг за шагом, не торопясь, и теперь, достигнув цели, мог с уверенностью сказать, что в его руках – сокровище, подобных которому еще не видел свет.

Точнее, не само сокровище, а путь к нему.

– Теперь все изменится, – продолжил он и не смог сдержать довольной улыбки при мысли о том, что именно должно измениться, стоит подлинной «Утренней звезде» выплыть из небытия под его командованием . – Теперь все будет по-другому.

В этот момент пирата охватили противоречивые чувства, и «Утренняя звезда» – другая «Утренняя звезда», его собственная, – попыталась пробраться в разум своего навигатора. Она постоянно маячила где-то на краю поля зрения в виде спутанного клубка черных щупальцев, и одно из них робко поползло вперед.

– Пошла вон!~

Щупальце послушно вернулось на прежнее место. Он приучил фрегат к повиновению, хотя на первых порах им обоим пришлось несладко. Она убивала – жестоко, внезапно, желая испугать его и вызвать сострадание к тем, кого настигала мучительная гибель в трюме живого корабля. Она отнимала у него чувства, а потом возвращала – в его голове гремел гром, воздух наполнялся зловонием, вода превращалась в ослепительно блистающее серебро. Но оба знали, что она не может ему навредить. Следовало запастись терпением, а этим качеством он не был обделен.

И однажды все закончилось. Она сделалась покорной, убивала лишь по приказу. На самом-то деле ее попытки своевольничать доставляли ему удовольствие, но теперь их приходилось подолгу ждать.

– Я ее найду, – сказал он, обратив к равнодушным звездам взгляд, полный упрямства и дерзости. – Она станет моей, и я первым узнаю, что случилось… сколько лет назад? Три тысячи? Больше? Все, что я найду в ее трюмах, будет моим. И никто меня не остановит.

Если тот, кто в глубокой древности нарисовал эту карту и приписал несколько строчек на свободном месте, не решил подшутить над потомками и не солгал, то три странных значка обозначали места, где хранились части некоего механизма – вторя Говорящей-с-волнами, Звездочет стал называть его небесным компасом. Эти части следовало собрать и соединить, чтобы узнать дорогу к кораблю Основателей – тому самому кораблю, который якобы разрушился из-за предательства Пламенного Князя.

К «Утренней звезде», покорившей Вечную ночь.

Как назывался край, путь к которому лежал через пространство, лишенное тепла, света и звука? Небесные дети считали его своей Прародиной и век за веком тосковали, старательно пряча тоску под маской высокомерной уверенности в собственных силах. Земные дети верили в Сады Эльги – место, где вечно сияет рассвет и где нет смерти, потому что Великий Шторм, повелитель гроз, владыка бурь и прочее, не может туда попасть. Различия между Садами и Прародиной уже почти стерлись. И то и другое представлялось недосягаемым… но он верил, что не все потеряно. Эта вера жила в нем с раннего детства, и, хотя теперь она пряталась на самом дне души – там, куда даже фрегату был заказан путь, – ее сила ничуть не уменьшилась. Он думал о загадочных древних реликвиях, об отрывках без начала и конца, спасенных из разгромленных библиотек, о сказках, похожих на правду больше, чем иные летописи. Он думал о чудесах. Об одном конкретном чуде.

– Я ее найду, – повторил он внезапно севшим голосом. – Я все исправлю, слышишь?!

Ему никто не ответил – лишь в недрах фрегата что-то заворочалось, но сразу утихло.

Звездочет вернулся к столу и зажег новую свечу. Потом он снова развернул карту, достал нож. Аккуратно разрезая бумагу на две неравные части, Звездочет обдумывал дальнейшие действия. Самым сложным представлялся первый этап, но он не сомневался – все пройдет в соответствии с его планом. До сих пор, по крайней мере, так и происходило: в течение последних трех недель «Невеста ветра» упрямо следовала по пятам за его фрегатом, отставая лишь ненамного. Вероятно, хитроумный Крейн уже понял, в какой порт направляется «Утренняя звезда»… Только вряд ли этот проныра догадывается, что за сюрприз там приготовят для него.

– Видишь ли, Кристобаль… – старый пират опять заговорил вслух, словно капитан «Невесты ветра» находился рядом с ним. – Я очень стар, и тяготы дальнего пути мне не по плечу. В таком деле, как поиск небесного корабля Основателей, слабость недопустима. Ты ведь поможешь мне, парень? Знаю, ты такой же одержимый, как и я. Двум сумасшедшим проще понять друг друга и договориться, даже не встречаясь лицом к лицу.

Звездочет откинулся на спинку стула, созерцая дело своих рук: вместо одной карты теперь стало две.

– Я, быть может, заслужил репутацию чудаковатого старика, – проговорил он вполголоса, – но все-таки не настолько сошел с ума, чтобы прыгнуть в водокрут или отправиться на свидание с Меррской матерью. А ты все это сделаешь, Кристобаль. Ты будешь очень зол, но не сумеешь устоять перед искушением. Ты сыграешь по моим правилам. Люблю, когда играют по моим правилам. Так, Змееныш?

В дальнем углу каюты раздался шорох: то, что казалось бесформенной кучей тряпья, зашевелилось и тихонько застонало.

– Ну, хватит притворяться.

– С-с-свет… – послышался усталый невыразительный голос. – Потуши с-с-свечу, глазам больно… прошу тебя…

– Это еще что за нежности! – гадко ухмыльнулся Звездочет. – Привыкни, друг любезный. Свеча-то рано или поздно догорит, а солнце для тебя никто не погасит.

Змееныш снова застонал, а потом очень медленно встал, закрывая лицо руками в перчатках. С ног до головы одетый в черное, он казался сгустком тьмы, еле заметным в ночи. Звездочету нравилось, что его питомец такой – невидимый, злобный, смертоносный, – но после очередного приступа тот стал слабее новорожденного котенка, и это сильно раздражало пирата. Вдобавок мальчишка сделался чересчур болтлив, и один излишне сообразительный матрос догадался, что капитанский любимец не просто бредит под влиянием лихорадки. Пришлось принять меры.