Роман Суржиков - Лишь одна Звезда. Том I

– Что ж…

– Не говори свое «бывает»! Подумай еще, давай! У тебя хорошо получается.

Роберт сказал:

– Граф Шейланд может заплатить нам десять тысяч в счет будущего года… если Иона попросит его об этом.

– Иона не станет просить, – отрезал Эрвин. – Тем более, у своего мужа. Только не Иона.

– Понимаю, кузен.

– Но мысль неплоха… Сделаем вот как, Роберт: не сестра обратится к Шейланду, а ты.

– При всем уважении… куда больше шансов, что граф даст денег, если попросит Иона.

– Не бойся, даст и тебе. Он будет сговорчив и добр: я сделаю графу щедрый подарок.

– Какой?.. – полюбопытствовал Роберт.

– Предложу ему сбежать из Первой Зимы и переметнуться на сторону императора. Я уверен, банкир будет в восторге.

Роберт покачал головой, но не сказал ничего об умственных способностях кузена. Лишь развел руками:

– Бывает…

В дверь постучали, на пороге возник кайр Джемис Лиллидей:

– Милорд, вассалы собрались в большой трапезной. Ждут вас.

– Верно, пора. Идем, Роберт.

В замковом дворе раздавался звон мечей. Герцог и кайры остановились, глядя на группу воинов, окружившую двоих дерущихся.

– Поединок, милорд, – прокомментировал Джемис.

– А то я не вижу!..

Эрвин подошел посмотреть. Зрители расступились, пропуская. В центре круга рубились двое кайров.

Обычно кайровские поединки быстры и кровавы. Эрвин видал такие, что решались в два удара. Атака – неудачный блок – повторная атака. И все, один лежит, второй отирает клинок. Собственно, на этом и строится кайровская тактика пешего боя: уложить противника за считанные секунды, пока не пришли на помощь другие. В мечевом бою кайр срабатывает, как взведенный арбалет: наносит один молниеносный и неотразимый удар, отточенный годами. Это позволяет разрушить строй, врубиться в глубину вражеских порядков, сокрушить значительный отряд небольшим числом воинов.

Однако сейчас бойцы были равны по мастерству. Один атаковал с такой скоростью, что клинок расплывался в воздухе блестящей дугой. Сыпал удары градом, зажимал противника в глухую защиту, не давая опомниться. Но тот, однако, успевал раз за разом парировать и смещался так, чтобы зайти противнику в бок. Нападающий сильно рисковал: если он хоть на миг сбавит напор, вполне возможно, первая же контратака прикончит его. Но и жизнь защитника висела на волоске: спасала лишь предельная концентрация внимания, раз моргнуть – и один из ливня ударов достигнет цели.

Джемис шепнул:

– Красиво!..

Его точку зрения разделяли многие: две дюжины воинов следили за поединком, затаив дыхание. В их числе были и часовые, охранявшие двери трапезной.

– Господа, – кашлянул Эрвин, – простите, что отвлекаю!

Зрители обернулись к нему, вскинули руки в салюте:

– Милорд! Милорд!

Бойцы не заметили, и Эрвину пришлось рявкнуть:

– Отставить!

Они опустили мечи. Ни на одном не было ни капли крови. Несколько минут такого поединка без единой царапины – признак высочайшего мастерства обоих бойцов.

– Хороши, – вполголоса сказал Джемис.

– Кто начал? – холодно спросил герцог Ориджин.

– Я, милорд, – сделал шаг вперед нападавший кайр. – Мое имя…

Эрвин пропустил мимо ушей.

– Зачем?

– Он оскорбил Светлую Праматерь Агату.

– Вот как?..

– Назвал ее просто Агатой, будто какую-нибудь служанку!

– Какой ужас!.. – покачал головой Эрвин.

– Да, милорд.

Герцог повысил голос:

– И ваша память, господа, не сохранила тот незначительный факт, что я запретил поединки?!

Бойцы молчали. Джемис сказал:

– Ваш отец, милорд, поощрял…

– Ах, мы так похожи, сложно заметить разницу… Открою тайну: я – не мой отец!

Эрвин указал на кайра-защитника:

– Месяц в подземелье. В сидячем мешке.

Кайр спал с лица. В обширной темнице Первой Зимы имелись камеры разных размеров. Некоторые отличались от гроба лишь тем, что заживо похороненный имел возможность сесть.

– Милорд, за что?.. Я ведь только защищался!

– Два месяца. Вы могли принести извинения, а не хвататься за меч.

Герцог перевел взгляд на часовых:

– Вы составите ему компанию. Следовало вмешаться, а не зевать.

Три меча со звоном легли на брусчатку.

– Теперь вы… – Эрвин подозвал зачинщика поединка. – Вы устроили бой у дверей трапезной, когда меня ждут внутри. Хотели произвести впечатление и выслужиться?

– Да, милорд, – без смущения ответил кайр. Он считал себя победителем и был уверен: его не коснется наказание.

– Я дам возможность послужить, – сказал Эрвин. – Идите со мною, займите место за обеденным столом. Когда подам знак, встаньте и выйдите из зала.

– Это все, милорд?

– Поверьте: этого довольно.

В сопровождении трех кайров Эрвин вступил в трапезную.

Здесь было жарко и тесно: казалось, входишь в бочку, заполненную смолой. Зал переполнен: триста человек дышат пряными запахами яств, переговариваются, затапливая воздух гулом. Прим-вассалы – на помосте: сестра и мать, кастелян Хайрок и граф Лиллидей, бароны Стэтхем и Нойворт, полковники Хортон и Блекберри, кузен Деймон – брат Роберта. Здесь же и свояк – граф Виттор Шейланд. Секунд-вассалы – внизу, за общими столами: мелкие бароны, родовитые кайры, батальонные офицеры. Цвет герцогства, железный кулак Севера. Триста человек разом умолкли, обернувшись к Эрвину, и ему сделалось зябко.

В тишине он прошел на свое место между сестрой и кастеляном. Все, кто был в зале, поднялись и поклонились ему. Воздух громыхнул:

– Слава дому Ориджин!

Эрвин подумал: что вы запоете через десять минут, когда я скажу то, что собираюсь?.. Эти люди слышали, что сделал император. И привели свои войска в долину, и присягнули на верность молодому герцогу… Но они еще не слышали, что Эрвин собирается делать.

Иона подалась ближе к брату, он ощутил ее тепло. Со дня, как он вернулся в Первую Зиму, Иона всегда находилась около. Стояла за плечом, когда Эрвин принимал вассальные присяги; сидела рядом на совещаниях и обедах; читала книгу, пока Эрвин писал письма; с ним вместе ездила на прогулки, вместе смотрела на огонь в камине. Иона не требовала внимания: когда он был занят – а так случалось почти всегда – сестра не издавала ни звука. Но давала почувствовать: я – рядом. От этого становилось легче дышать.

Эрвин поднял кубок:

– Да славится Светлая Агата!

Вассалы выпили вместе с лордом. Он позволил им сесть, но сам не опустился на место.

– Господа, я хочу сразу сказать главное. Мы перейдем к трапезе после того, как поговорим о деле.

Зал притих. Голос лорда зазвенел в каменных стенах:

– Клянусь быть честным пред лицом сюзерена, не порочить его словом или делом, не совершать поступков, противных воле господина, как своими руками, так и руками людей, что будут служить мне. Знакомые строки?!