Ингвар Нинсон - Красная Книга

Ингвар решил сразу же поставить наглеца на место:

– Так, сбавь-ка обороты, любезный…

Сенешаль вскинул руку и сжал переносицу, скривившись, будто от сильной боли.

– Ах, простите меня, милорд. Я не хотел. Мы все слишком тут переволновались за вас. Ещё минуту терпения, милорд.

Эшер легко коснулся руки Нинсона и повторил:

– Ещё всего одну минутку терпения, милорд. Идёмте.

Ингвар посмотрел на красные отметины, оставшиеся на переносице старика. На его утомленное лицо и трогательно приглаженные волосы, на дрожащие от усталости руки.

– Ладно. Забыли.

– Идёмте.

На полянке, куда они вышли, было почти темно. Большой круг белел кольцом просыпанной соли. Внутри круг поменьше, из дюжины воткнутых в землю факелов. В центре совсем маленький круг из растущих грибов.

Ингвар не сомневался, что ему во внутренний.

«Жопу в мишень!» – как говорила Тульпа. Где-то она теперь?

Спутница воспоминаний.

Менее реальная, чем призрак фамильяра.

– Стойте, милорд, – тихо, но беспрекословно остановил Эшер. – Вход не здесь.

Он показал, что в одном месте соляная линия разомкнута.

Зайдя за Нинсоном, досыпал соли, запечатывая круг.

Великан исходил потом, будто сидел в парной.

– Мне нужно попить.

– Да, милорд, вижу, вас немного лихорадит. Мы найдём воду и лекарство после очистительного обряда. У меня с собой только забродивший морс, пока выпейте его. Конечно, это вам не «Мохнатый шмель». И не «Трёхгорный эль». Вот, держите!

Ингвар откупорил заткнутую кукурузным початком тыкву-горлянку на добрых два литра и стал пить маленькими глотками.

Несмотря на то, что Эшер назвал это пахнущее болотом пойло морсом, вкус его ничуть не напоминал ягодный. Скорее, травяной декокт, отдающий то ли полынью, то ли спорыньёй.

– Спасибо. Странный какой-то морс. Как будто из травы выжат, а не из ягод.

– Это вы просто устали, милорд. Теперь факелы, милорд. Нужно зажечь их, милорд. Вы помните руну? Кано. Двадцать первая руна Одиннадцатого Лоа.

Ингвар протянул руку. Ничего не произошло.

К горлу подкатил тянущий комок. У Нинсона появилось желание рассказать этому понимающему мудрому дядьке об ужасной путанице. Но на этот раз такое желание вызвало лютое отторжение.

– Ну-ну, милорд. Эмоции – это нормально. Я понимаю. Соберите разум, тело и дух под своим началом и давайте уже. Определите себя действием.

Ингвар отчеканил:

– Кано. Двадцать первая руна. Одиннадцатый Лоа.

– И как же она выглядит?

– Так! – Ингвар рассёк воздух косым зигзагом.

– И что же она делает?

– Нагревает. Чем сильнее колдун, тем сильнее нагреется предмет. Сильный колдун может так нагреть, что предмет загорится. Чем легче ему загореться в природе, тем легче пройдёт колдовство. Металл невозможно нагреть, это ясно. А воду можно сделать тёплой. А если у колдуна достанет оргона долго её нагревать, то можно и вскипятить. А сухая берёзовая стружка может даже загореться, коли оргона будет много.

– Ну-ну. Мы же не на занятии, – остановил зазубренный ответ Эшер, но по его голосу было слышно, что он рад аккуратности, с которой Нинсон усвоил знания.

– Но это же только теория. Эшер, ты в жизни, в самом деле, видывал кого-нибудь, кто сможет вскипятить кружку воды? Это же какие танджоны нужны.

– Несколько таких колдунов я смогу назвать. И один из них вы.

Теперь придётся пробовать.

Ингвар снова стоял на перепутье.

Путь профана был ясен – жаловаться.

Или на необходимость заняться ранами.

Или на невозможность сосредоточиться из-за холода.

Или из-за жара – последствия босоногой прогулки с горы.

Или из-за искорёженного плеча, сбитых ног, любых других царапин.

Путь мастера был столь же ясен, но совершенно непривычен…

Протянуть руки, бросить руну, зажечь огонь.

Отсюда, из ведьмовского круга, Ингвар ясно увидел, как часто выбирал путь профана. Путём мастера он тоже хаживал. И нередко. Но не выбирал его самостоятельно. Всегда его туда вовлекали обстоятельства. Последнее время туда едва не силой заталкивала Тульпа.

– Я попробую.

Эшер скривился при этих словах, но ничего не сказал.

Ингвар вспомнил, как во время занятий в убежище Тульпа так же – причём прямо вот точно так же – кривилась при этих словах. Терпеливо и настойчиво объясняла, что одно дело попробовать, а другое – сделать.

Тот, кто хочет сделать – делает.

Тот, кто хочет попробовать – пробует.

Это разные действия. С разными результатами.

А жизнь колдуна – это слова, написанные в Мактубе.

И нужно с умом подбирать выражения и строить фразы.

Слова слабы. Как говорится, что вырублено топором, того не перечеркнёшь пером. Но кроме них и вовсе ничего нет. Вот и приходится опираться на их чернильную эфемерность. Вначале надеяться, что слова будут верными. Потом уповать, что их прочтут.

– Я не буду пробовать, – поправил себя Ингвар. – Я сделаю.

– Проговаривайте вслух, пожалуйста, – попросил Эшер.

– Встать удобно. Ток оргона не пережат. Ноги с корнями. Колени твёрдые. Бёдра свободные. Поясница скруглена. Позвоночник расправлен. Грудь открыта. Плечи пустые. Локти тяжёлые. Шея… с шеей сложности всё время были. Забыл. Голова – чаша.

– Пропустили сердце. Сердце?

– Сердце – сияющий амулет! Шея – жезл! Шея – жезл, вспомнил.

– И энергия собирается…

– Да-да, продолжаю. И энергия собирается ножом из оргона. Тонкий луч направляется на фокус заклинания. Я представляю веве. Руна Кано – пламя. Лоа Одиннадцатый. Сурт. Его веве – две параллельные черты.

– Да. Руки вытягивайте вперёд. Ладони параллельно. Между ними внутренним взором рисуйте Кано. И теперь осторожно в этот тоннель давайте оргон. Осторожно, но напористо. Как паучок прядёт ниточку.

Степень концентрации требовала от Ингвара перестать метаться мыслью и отдать всего себя руне. Но даже того крохотного кусочка внимания, что оставался для внешнего мира, было достаточно, чтобы заметить вспышку чёрного дыма в руках Эшера.

Уголька сдуло порывом колдовского ветра. Факел вспыхнул.

Сразу же занялась сухая стружка, обёрнутая в пропитанную горючей мазью тряпицу. Колдовство любит основательную подготовку.

Ингвар вкладывался по-настоящему, черпал тот оргон, что был, но кроме пустого стремления, кроме искреннего желания, ничего не смог выдать. И отлично это знал. Колдун он или нет, но кое-что видел. Ошибиться было невозможно.

Эшер, однако, делал вид, что ни при чём. Он вытер мокрый лоб и заложил за спину трясущиеся руки. Ещё бы. Колдовство, без пассов, без галдежа, такое скрытное и быстрое – это должно быть на грани возможностей даже очень и очень хорошего колдуна. Галдят и шевелят руками даже мастера колдовства. Даже гранд-Мастера, чего уж там.